Читать интересную книгу Шелест трав равнин бугристых - Сергей Калашников

В общем — нужно хорошенько обдумать это дело…»

Встал, стукнул себя в грудь и сказал:

— Шеф, — вот и все формальности. Заявив о том, что он вождь, Петя принял новичков в свою… семью?… стаю?… племя? Короче, взял над ними шефство.

* * *

Путь к реке был оживлён довольно опасным спервоначалу происшествием — ходячий ужас — трёхметровый тупомордый пёс напал на караван. Просто и незамысловато — увидел издалека группу людей и помчался в лобовую атаку. Уверенный в своей силе и ловкости, он нёсся вприпрыжку, высоко поднимая ноги, отчего пущенные Петей и Гыром боло не сработали, только хлестнув зверя по корпусу. Граппа выполнила бросок удачней — её «снаряд» обмотался вокруг задней лапы и при очередном размашистом шаге грузик хлестнул чудовище в то место, которое довольно уязвимо у самцов. Короткой заминкой воспользовался Фыр — брошенный его уверенной рукой четырёхкилограммовый дротик с метровым шилообразным наконечником из дерева твёрдой породы глубоко вошёл в могучую грудь, а тут остальные подоспели с копьями.

Петя подскочил первым, пригвоздил переднюю лапу к земле и отпрыгнул. Вторую переднюю пришпилил к грунту Пыр, а Гыр всадил копьё прямо в распахнутую пасть. В это же мгновение все три копья хрустнули — силушки в этом исчадии ада было поистине немерено. Но удар Гыра стал смертельным. И под агонию никто не попал — взрыв землю всеми четырьмя лапами, гигант затих.

— Быстрый медведь, — назвал его Тыр. Оказывается, он тоже успел пырнуть зверя в шею.

Подчиняясь приказу вождя, постояли в сторонке, пока не закончились конвульсии, запулили камнем в нос, проверяя, не осталось ли в этой туше хоть искры жизни, а потом принялись сдирать шкуру, пока солнце не начало припекать. Есть медвежатину никто не собирался — её нарезали тонкими полосами и высушили для собак. Ещё Петя натопил два больших горшка жира — они использовали подобного рода остатки от приготовления пищи для освещения в пещере, а тут сразу огромное количество… не выбрасывать же столько добра!

Что можно сказать по эпизоду в целом? Да нормальные питекантропы. Ни один не струсил, не замешкался. Маневр все поняли правильно и никто не вылез с глупым молодечеством. Эти ребята приходили в прошлом году за солью, так что, считай, знакомые. Плохо только то, что не удалось толком спутать атакующего хищника — не сработали по нему боло. И по тигру не сработают, и по льву. И даже насади Петя подобную кошку на своё могучее копьё — ведь достанет его зверюга задними лапами. Помнит он наскок пантеры — чуть ведь не дотянулась тогда острыми, как серпы, когтями.

Из пращи по такой цели тоже никак не угадать… не видно решения.

* * *

Оставшуюся часть сухого периода посвятили строительству просторной хижины на краю Бугристых равнин. Про то, что известь обжигают в ямах, где потом заливают водой — «гасят», Петя почему-то помнил. Помнил он и о том, что твердеет она тем шибче, чем больше поглотит углекислоты из воздуха. Поэтому действовал достаточно осмысленно. Он ведь, к тому же, искусный каменщик по работе с диким камнем — опыт постройки первого дома остался при нём. В общем — сложил он высокий цоколь с таким расчётом, чтобы кладка держала удар разогнавшегося быка. Стены опять сделал не прямые, а «заваленные» внутрь с обеих сторон. То есть внизу значительно толще, чем вверху. Ни окон, ни дверей не оставил — расчёт был сразу на использование лестницы. Ну а уж потом сверху и хижину возвёл на крепком бамбуковом каркасе.

На этот раз на размер он не поскупился — по обычным его меркам получился вообще немыслимых размеров дворец — где-то десять на десять метров, не меньше. Собственно, если бы не чудовищные объёмы кладки, он бы и шире размахнулся. И так полтораста кубов камня вбухали в стены. Но зато жить тут можно без тесноты хоть бы и круглый год. Разумеется на десятиметровом пролёте не обошлось без столбов. Их поставили четыре штуки квадратом. Каменные, от земли и до верхней кромки наружной стены, они и определили внутреннюю планировку, потому что бамбуковые столбы встали в точности поверх них. Над часто уложенными балками перекрытий сплели полы. Точно такие же сплетёные наружные стены обмазали глиной, чтобы не продувало. А крышу покрыли веничной травой. Только управились — и начались дожди.

Петя объявил всеобщие выходные и устроился поудобней — думать, что делать дальше. Еды в доме достаточно до самого того времени, когда ожившая природа снова начнёт кормить их плодами нового урожая. Даже собакам хватит. Дожди не особенно располагают к любому виду промысловой деятельности, но просто работать не мешают. Не имеется ввиду работать в помещении, это и так понятно. Но, например, пахать и сеять в такую погоду вполне даже можно, особенно, если есть возможность потом уйти под крышу, под тёплый бочок Граппы.

Кстати, саму Граппу он из сержантов разжаловал в ефрейторы. Мысленно, конечно. То есть, по-прежнему поручает руководить некоторыми коллективными работами, но не охотой — она явно понесла, так что харэ беременной бабе носиться за диким зверьём. Теперь её место в доме и на кухне. Ну или с корзинкой пройтись по окрестностям, пособирать травок для приправ. На второй ступеньке иерархии теперь прочно утвердилась Брага. Девчонке сейчас около семи, но она полностью в курсе всех хозяйственных дел. Значительно более в курсе, чем её собственная матушка и другие взрослые женщины. Почему? — спросите вы. А это всё из-за шашек. Во время игры Петя невольно называл числительные. Не нарочно, а просто это само получалось.

— За один ход можно двинуть фишку только на одну клетку.

— А вот так срубается сразу две.

— Мы уже три партии сыграли — хватит на сегодня.

И так далее, и тому подобное.

А потом вдруг выясняется, что ребёнок-питекантроп способен считать — страшно подумать — до восьми. Потому что в ряду игровой доски восемь клеток. Из которых четыре тёмные и четыре светлые. А потом при вопросе: «сколько у нас осталось веничной крупы», звучит ответ: Два раза по восемь горшков и ещё три полных и один не закончился.

Туше.

Старший из сыновей Чачи, а ему нынче около пяти, тоже знает и игру в шашки, и счёт, но он пока совсем кроха. Нет, и огонь высечет, и шалаш построит и рыбу поймает, но считает пока с ошибками. Младший же, Пыво, вовсю тянется за старшими, но пока… пусть подрастёт, короче. Не хватало ещё, чтобы трёхлетки носы задирали. Он, кстати, даже маму не всегда слушается.

Новенькие же детки у Пети пока на испытательном сроке и под наблюдением. Он не слишком доверяет бойким да задиристым, а на что годятся тихие и задумчивые — этого сразу не поймёшь. Но вот сегодня два охотника, женщина и мальчишка лет девяти командируются под руководством сержанта Браги к последней путевой пирамидке сеять овёс. Везут на повозке соху и семена. Морды у мужиков, конечно кислые. Пришлось объяснить им, что идут они не на охоту, а делать незнакомое дело. И нечего тут строить из себя…

* * *

Вернулись сеятели на другой день к вечеру.

— Шеф. Я отменила сев. Там, то лошади проскачут, то олени пробегут, а чаще всего коровы топчутся и дерут всё подряд. Погубят они посевы, чтоб мне без трута огонь высекать.

— А я ей говорил, — вступает Фыр, — что если шеф велел сеять, значит нужно сеять.

Вот и борьба за власть начинается. Подумал Петя, ничего не ответил, а только спросил:

— Как полагаешь, Брага, а если нам прямо тут овёс посеять? Мы же сумеем отогнать от пашни всяких там топтунов?

— Фи. Тогда что, так и сидеть здесь, никуда не уходя? Ни рыбки половить, ни фруктами полакомиться, а только и делать, что дичь гонять? — соображает малявка. Так что пускай побудет сержантом.

— Знаешь, Фыр, — обратился Петя к «критику», — Брага приняла правильное решение. А ты тоже правильно поступил, что подчинился ей и апеллировал к старшему по должности. Так что вы оба молодцы. Отдыхайте.

* * *

Стоит помянуть и о золоте. Грог играл самородком, нагрел его в огне, выкатил палочкой, да и загнал на шкурку, от которой ему поручили отскоблить глину после обезжиривания. Собственно, он с этим уже покончил. С отскабливанием. Но тут же прожёг дырку в предмете, над которым трудился. Тут, наверное, и вспомнил, как проковыривал отверстия костяным шилом, когда мешал маме делать сандалии. И долго стучал по золотяке камнем, пока не сделал её продолговатой. На манер крошечной указки получился у него инструмент. Раскалённым концом которого отверстия в коже проделывались мгновенно.

Начинающуюся карьеру юного чеботаря прервал строгий вождь Петя. Он реквизировал инструмент, усовершенствовал его и теперь использовал для работ по дереву, выжигая в ободьях колёс углубления для концов спиц, во втулках — отверстия для оси, и вообще для разных других выжигательных надобностей — не слишком удобно каменными лезвиями делать пазы и отверстия даже не в самой твёрдой древесине. Теперь, получив возможность выполнять работу достаточно точно из хорошо подготовленного и тщательно отобранного материала, он сумел сделать и прочные тележки, и долговечные колёса к ним. И скрипеть они перестали, едва сообразил смазать оси. Из выдержанных в тени палок вышли сильные луки, из «нащипанных» на лучины длинных бамбуковых колен — прямые и одинаковые в полёте стрелы. С каждым разом сандалии служили всё дольше и дольше. Вещи стали получаться долговечными.