можно полюбоваться на гирлянды из разноцветного перца, одуреть от аромата трав, отведать домашнее вино и увидеть всех морских гадов, а если хватит смелости, то и сунуть палец в огромную раковину, обмирая от страха – а вдруг хозяин, крайне раздраженный депортацией из морской пучины, откусит его в отместку?
Понимая, что вряд ли местные помогут, если начать спрашивать, где живет самый древний санклит, я доверилась вибриссам и медленно пошла по городу, наслаждаясь контрастом горячего солнца и прохладного ветерка. Красивое место, один минус – растительность только в кадках у дверей домов и в бесконечных горшках, которые ютятся везде – от балконов до ниш в стенах.
Какая, кстати, ирония судьбы, что Якоб сейчас обосновался на родине Горана! Нарочно не придумаешь. Но к совпадениям нам не привыкать. Вот, например, почему вибриссы привели меня на пляж? Не мое ли подспудное желание окунуться в бирюзовую воду тому виной? Или «усы» отреагировали на какие-то иные потребности?
Я почуяла подвох, увидев обнаженные тела, покрытые ровным бронзовым загаром без малейших следов от бретелек и плавок. Подумав грешным делом – а каким еще думать в такой ситуации? – что вибриссы сбоят в связи с превращением моей жизни в монашескую, мисс Хайд бодро зашагала по желтому песочку дальше, стреляя глазками из-под полуопущенных ресниц на мужские попы. Хотя нудистский пляж – это минное поле: можно встретить прекрасного Аполлона, а можно и на Депардье без трусов напороться!
Не думала, что буду неудобно себя чувствовать, будучи одетой в толпе голых людей! Но раздеваться не хочу, как говорится, мое тело – мое дело. Кстати, любопытно, а официанты в крошечных кафешках, которые тут на каждом шагу понатыканы, ходят нагишом? А повар на кухне – одет только в колпак? Надо посмотреть! Зачем упускать случай узнать?
Хихикая, я свернула к одному из них и подошла к барной стойке – хотя назвать ее так, значило бы очень польстить паре досок, листу разрисованной школьником фанеры и скамейке. Обнаженный бармен с бабочкой на шее широко улыбнулся и поинтересовался, чего девушка изволит.
Так-то хотелось Якоба найти. Но это было полчаса назад. А сейчас, ошалевшая от обилия плоти вокруг, мисс Хайд даже как-то потерялась в желаниях.
– «Секс на пляже», пожалуйста. – Я улыбнулась, показала язык голому старикану, что сидел рядом и с любопытством бесстыдно меня разглядывал, и тут же поперхнулась. А ведь нашла-таки! – Здравствуйте, Якоб. – Я смущенно зарделась.
– Не надо официоза, давай на ты. Хороший выбор коктейля.
– Что еще пить на нудистском пляже?
– Думаю, тебя сюда привели несколько иные вопросы, Саяна? – он ехидно улыбнулся.
– Отличный выбор! – сверкнув белозубой улыбкой, крепыш-бармен поставил передо мной бокал, изгибами напоминающий женскую фигуру.
– Верно. – Я потянула холодный коктейль, по цвету походящий на закат, через соломинку, пытаясь рассмотреть самого древнего санклита получше.
Ему бы в кино податься – на роль бога утвердили бы без проб! А что – белая шапка волос и борода до талии имеются, голубые глаза с хитринкой и морщины в комплекте. Посоха только не хватает. И длинного балахона – голый бог только на съемках порнофильмов бегает. Наверное – самой бывать на таких съемочных площадках не приходилось, честное слово!
– Для старца с десятком тысячелетий за плечами я неплохо сохранился, да? – Якоб расхохотался, встав со скамейки и продемонстрировав тело, что не зазорно иметь и элитному фитнес-тренеру.
– Весьма. – Я улыбнулась, не отводя взгляда от пресса, которым на самом деле можно было колоть орехи.
– Так ты идешь?
– Э-э, куда?
– Хочешь обсудить, кто ты, прямо здесь?
– А есть разница? – мисс Хайд усмехнулась, но глаз не отвела, несмотря на то, что наглый старикан явно пытался смутить меня своей наготой.
– За чашкой чая будет удобнее.
– Как скажешь. – Ничего не оставалось, кроме как пожать плечами и пойти за ним по песку.
А ведь если вдуматься, я иду в гости к голому мужику. Надо запомнить – не рассказывать об этом Горану. Интересно, он и дальше намерен вот так голяком бодренько маршировать? Прямо по городу?
Глава 8 Ангел Смерти Часть 2
Как оказалось, да. Мы поднялись по витой лестнице, перешли дорогу и направились к кучке небольших домиков. Прохожие просто не обращали на него внимания. Или он умеет отводить глаза? Когда мне уже надоело слушать, как шлепают его ступни по раскаленной солнцем брусчатке и лицезреть розовые упругие ягодицы, бессмертный эксбиционист толкнул скрипучую калитку и посторонился, пропуская гостью в сад.
– Красота какая! – изумленно выдохнула я, утонув в море цветочных ароматов.
В этом кусочке рая на земле росло все: лимонные и мандариновые деревья с завязями плодов, кусты олеандра с пышными соцветиями изумительного темно-розового, белого и яростно-бордового цветов, инжир с листьями в четыре мои ладони, и множество того, что мне ранее и не встречалось. Внизу топорщились листики самых разных растений и тянулись к солнцу густые клумбы лаванды. Заросли киви пополам с виноградом душили в пылких объятиях забор.
– Якоб! Нет слов! – призналась я, положив руку на грудь.
– Так оставайся, одному-то неповадно куковать. – Мужчина усмехнулся, стрельнув глазками.
– А с тобой ухо востро надо держать, да? – я расхохоталась.
– Что да, то да! – древний сердцеед с гордостью кивнул.
Даже думать не хочу, сколько у него было женщин! А может, и мужчин, кто знает. Вместо этого мое внимание сосредоточилось на уродливых фигурках на земле, что застенчиво прятались среди зелени.
– Сам лепил! – пояснил санклит.
– Это… горгульи? – еле сдерживая смех, спросила я.
– Лепреконы! – он обиженно надулся. – Не похожи?
– Сложно сказать, мы не встречались.
– Как тебя Драган терпит? – дед прошлепал на веранду и заохал. Я подошла ближе. – Видишь, что творят? – пожаловался Якоб, осторожно вылавливая ос из маленьких баночек с чем-то золотистым. – Оставляю водичку с сиропом для колибри, а эти паразитки залезают и отпугивают малышек! И ведь все же просто – ешь, никто не запрещает! Так нет, по уши забираются и тонут от жадности! Обжорство – грех!
– Колибри? В Хорватии?
– Никогда не видела? – его глаза загорелись, он схватил меня за руку и потащил обратно в сад. – Это моя страсть! Все приедается, а эти крошки – нет! Всю жизнь налюбоваться не могу! Держи, –