у нас в доме пропах так, что жёны, одно время проходя по коридору мимо его дверей, платочками нос прикрывали. Но всё таки упорство и моё упрямство, граничащее порой с полным отсутствием разума, своё дело сделали. Выстрадал я этот эликсир. Можно сказать, через Силу его изнасиловал и сделал.
Привлечение целительницы к апробации нового средства для продления жизни было вынужденной мерой. Она-то как раз может наблюдать, что и как это средство меняет в организме, а то и вмешаться, если что не так пойдёт. Для начала, понятное дело, в собачьем организме.
Три собаки абсолютно добровольно стали нашими первыми пациентами.
По крайней мере, никто насильно их не принуждал смести из тарелок мясной фарш с лечебным соусом. За милую душу его схомячили, и даже тарелки до зеркального блеска вылизали.
Вон и Густавсон тоже. Выпил эликсир, и не поморщился.
Хех, это он про побочный эффект ещё ничего не знает. Впрочем, и я тоже.
Однако все три собаки дней за пять полиняли, и новая шерсть у них выросла пушистой и шелковистой.
Будет теперь мне, чем заняться, разглядывая во время разговоров глубокие залысины у профессора. По хорошему, их бы замерить заранее не мешало, так сказать, для чистоты эксперимента. Интересно же, как они изменятся в размере. Но тогда Густавсон точно какую-нибудь чертовщину заподозрит и меня к ней привяжет. А пока я не при делах. Все вопросы к Джуне, если что.
Так что, сижу я в сторонке, в двери подглядываю и занимаюсь себе с мелкой егозой, дочкой целительницы. Подарков ей привёз всяких разных, и не только ей одной. Тут у меня малышню нужно за успехи в изучении магии награждать. Очень уж способные некоторые детишки оказались. Такими успехами могут похвастаться, что впору их от людей прятать. Трое, а то и четверо девчат ранг на пятый вышли. В их-то возрасте! Не каждый ребёнок с ветвистой родословной и поколениями Одарённых такими достижениями может похвалиться. По крайней мере у нас в лицее мне такие Одарённые не встречались. Говорят, подобные уникумы в Кланах бывают, но поди узнай, правда это или нет. Не шибко Кланы любят свои тайны раскрывать. Вся надежда теперь на моё архимагство. Всё-таки доступ к библиотекам у меня теперь очень высокий, да и из разговоров с другими архимагами кое-что можно почерпнуть, если постараться. Не всегда ведь стоит вопросы прямо в лоб задавать. Можно и косвенно чем-то поинтересоваться. Примерно так, как это тот же князь Обдорин делает. Вроде, про одно спрашивает, а из твоего ответа совсем иное выясняет. И как-то это очень уж ловко у него выходит. Всё таки опыт – штука великая.
– Закончила я с вашим протеже, – вышла к нам Джуна, отчего-то вытирая руки влажным полотенцем, – Пару часов сейчас за ним понаблюдаем, и если всё в порядке, то потом дня через три я сама к вам наведаюсь. Ещё раз его осмотрю. Хотя, я бы и побольше эликсира ему плеснула. Зря вы осторожничаете. Не должен он повредить. Собачки наши только веселее и резвее после него становились, а потом почти целый день спали. Думаю, и с вашим учёным то же самое произойдёт. Поскачет сегодня немного, может даже до вечера, и отключится. Думаю, что завтра он до обеда проспит. Занятный у вас компаньон. И разговорчивый.
– Это бука Густавсон-то разговорчивый? – не поверил я тому, что услышал.
Целительница как в воду глядела. Всё по её вышло. Густавсон целый день был бодр и весел, и что совсем для него было необычно, он много шутил. На следующей день он благополучно продрых до полудня.
– Ваша Джуна просто чудо! – ликовал Густавсон на следующий день, – Не было бы у неё мужа, да будь мне лет чуть поменьше, ей Богу, ухлестнул бы за ней. Нет, какая женщина! Восточная загадка! Умна, мудра, красива! А как я спал после её лечения! Я так за последние десять лет никогда не высыпался! На пять лет вперёд поспал! Горы могу свернуть!
Эйфорию учёного я посчитал излишней. Думаю, просто не привык старик, чтобы у него по утрам ничего не болело, вот и радуется так, что она, эта радость, из него натуральным образом брызжет, словно шампанское.
– Кстати, Рудольф Генрихович, если вам интересно, то Джуна мне сказала, что здоровье у вас отменное. Лет двадцать точно проживёте. Так что напоминаю вам об отложенном предложении.
– Раз она так сказала, то и думать нечего. Давайте ваши бумаги и подсказывайте, где и что я подписать должен, – решительно взмахнул профессор рукой, – За двадцать-то лет мы таких дел наворочаем, что небесам жарко станет. Я отчего грустный ходил. Идеи и задачи у нас такие порой случаются, каких у меня в жизни не было. Думал, не доживу, чтобы результаты увидеть. Очень такие размышления меня печалили.
Ой, беда! Не переборщил ли я с эликсирчиком? Как-то я начинаю нашего учёного побаиваться. Прежний, тихий и язвительный, он мне был хорошо знаком, а вот такой живчик – это же совсем другой человек.
С другой стороны – от добра добра не ищут. Не могу не признать, что в жизни верфей Густавсон принимает участия больше, чем мы с Усольцевым вместе взятые. А у нас шквал заказов. Очнулись клиенты. Разом на нас навалились, и что характерно, всем наш дирижабль нужен «ещё вчера».
Так что, аврал, господа. Все на верфях носятся, как наскипидаренные. И живчик Густавсон сейчас как нельзя кстати. Я бы и сам по цехам побегал, но у меня других дел и хлопот полон рот.
Сестрицы Липатовы тоже время зря не теряли. Заказов на «протезы» столько нахапали, что пришлось объявить мораторий на продажи. То-то они довольные такие были, что у меня трубка телефона словно мёдом покрылась, так сладко ворковали. Пару месяцев, не меньше мне нужно, чтобы хоть какой-то запасец «протезов» создать, да и пора новые Чаши начинать осваивать. Эти гиганты давно уже сделаны и доставлены, но тут я лопухнулся, как ребёнок. Всё посчитал, кроме ширины проходов. В общем, вышло, как с роялем. Мне жёны уже потом, когда моим изумлением насладились, признались, что для того, чтобы его в наш зал затащить, пришлось окно вынимать. Благо, окна у нас высоченные, так что боком он смог пролезть. Мда, рояль-то смог, а вот Чаши…
Нет, не подумайте, что я схватился за голову и руки опустил. Я, как-никак, архимаг, а это, знаете ли, не просто красивое слово. Поразмыслил немного, да ка-а-ак врезал по стене. Потом прочихался,