Правда, когда отползали, гэбэшного бойца Анкудинова убило, прям в темя попала пуля из танкового пулемета, вот суки, все-таки одного отквитали. Анкудинова его сослуживцы вытащили, и прямо у дороги на нашу базу мы его похоронили, на дереве, у могилы, один из гэбистов ножом вырезал:
Здесь похоронен боец НКГБ Анкудинов Петр Валерьевич, 15 ноября 1921—27 июня 1941, вечная память герою.
Ну и оттуда пошли в лагерь.
В лагере нас ждали две новости, одна ожидаемая и прогнозируемая, как падение курса доллара после поголовного приступа диареи у всех министров и топ-менеджеров США, то есть Онищук пока не вернулся. И вторая новость, меня ждал какой-то дядька, заарестованный Кравцовым, и с ним, по словам Кравцова, надо сразу побазарить. В шалаше сидел дедок лет 60 (может, больше, на нем не написано), высокий, широкий, со светло-русыми волосами (и ни одной седой волосинки), но с монгольским почти лицом, эдакий Батый-блондин.
– Здравствуйте, э…
– Арсений Никанорович Ильиных, здравствуйте, командир.
– Здравствуйте, Арсений Никанорович, какими судьбами?
– Я, паря, первый секретарь здешнего горкома партии, остался, чтобы повоевать в тылу, у меня опыт партизанской войны еще с Гражданской. Из приаргунских казаков я, станицы Чалбутинской, в германскую, то есть в мировую войну, воевал в первом Аргунском казачьем полку[108]. Затем мы устанавливали Советскую власть, ну и тут полезли всякие семеновы, унгерны, колчаки да каппели с ниппелями, вот мы и попартизанили. В тридцать пятом назначен из заведующих районо ажно вторым секретарем горкома, ну, это у нас на Дальнем на Востоке в сороковом перевели сюда на повышение, когда братьев белорусов освободили. И тут на тебе, бабушка, Юрьев день, немцы пришли, зарыл бы я их на рассвете. А я же теперь хочу попробовать вспомнить былое, тряхнуть стариной, думаю, если от моего тряхания немчуры станет поменьше, то и от меня, значит, с моим тряхом есть еще польза. Не думаю, что немцы семи пядей во лбу, погонял я их в империалистическую, и тут погоняю, зарыл бы я их на рассвете. Кстати, я коренной гуран!
– Гуран? Это что, индеец, что ли?[109]
– Сам ты индеец, гуран – это смесь русского и бурятского народов, понял?
– Простите, не знал, товарищ Ильиных, а насчет остального, от нас-то что надо? Оружие, патроны?
– Да нет, старлей, хочу я предложить тебе воевать вместе, у меня опыт, знание местности, у тебя, паря, молодость. Да и из окружения вам, паря, выходить долго, да с потерями, вот и давай тут и повоюем вдругорядь.
– Да мы, товарищ Ильиных, того же мнения и придерживались, тоже думаем пошуровать в тылу фашистов, и пользы много, и идти далеко не надо, опять же весело.
– Так, хорошо, с чего планируешь начать?
– Так мы уж начали, Арсений Никанорович, собираем технику, вооружение, топливо, снаряды и оружие.
– Похвально, паря, могу присоветовать, что и где еще собрать, тут у нас на МТС склад ГСМ есть, зараз можно его прикарманить, нечего немцам шиковать за счет Наркомсельхоза. Причем там же в подвале оружие есть, даже пушки с зарядами к ним, пока немчура не прочухала, забрать надо, ведь приграничье, вот и хранили на всякий, надо отграбить народное добро.
Тут в шалаш входят Елисеев с Ивашиным, и, увидев Ильиных, энкагэбэшник лезет обжиматься к секретарю горкома.
– Арсений Никанорович, какими судьбами?
– Да вот решил попробовать, понравится ли немцам в 41-м то, что не нравилось японцам в двадцатом, попартизанить, зарыл бы я их на рассвете.
– Елисеев, ты знаешь Ильиных?
– А как же, в одном городе работали на Дальнем, как же я да второго хозяина города-то не знал бы? Мировой мужик!
– Ну что, товарищ Ильиных, может, чайку из трофейных запасов испробуете?
– Давай, и поговорим сразу, ну, насчет почистки МТС, надо план раскумекать, что и как?
– Ну вот, сразу видно боец Сергея Лазо, сразу войнушку почуял. Ивашин, крикни бойцам, пусть чайку фрицевского сварганят. – Ивашин возьми и побеги как юный онагр[110], молодо-зелено. Ему где-то двадцать, любит пока еще бегать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Слышь, паря, зараз гитлерчата рвут в центр страны, тухачевиусы так развоевались, что немец гонит наших взагорб[111]. Сам видишь, могучий удар и малая кровь у немцев работает, а у нас ни черта, у нас как-то наоборот, колоссальная кровь и ни черта тебе ударов. Не глянется[112] мне такая война, ох не глянется. Сталину надо было этих тупых (надеюсь тупых, а не предателей) чуть ли не поголовно в Горный Зерентуй[113] запетяркать[114], а то местами и в штаб Духонина[115], зарыл бы я их на рассвете. Ты ж видел, сколько у нас было дивно[116] войск, и где теперь они, в лучшем случае, как ты, в окружении шарахаются, а сколько из них уже никогда и нигде шарахаться не будут. Ладно, предлагаю по-нашему, по-лазовски, по-партизански, крадче[117] устроить немцам в тылу содом, гоморру, геенну и чистилище в одном конкретно взятом месте. У вас, паря, вижу и бойцы есть и техника, у меня знание здешних мест, да и люди есть на местах. Правда, не знаю, кому теперь верить, кому нет. Сам видишь, если уж генералы да маршалы как минимум по тупости просрали войну, то как верить тем, кто пониже? Зарыл бы я их на рассвете.
– Арсений Никанорович, а почему тогда вы мне верите? И что это за «зарыл бы я их на рассвете»?
– Так ты с бойцами, я знаю уже, немцам показал местный филиал кузькиной матери. Насчет «зарыл бы я их на рассвете», не обращай внимания, прибаска[118] у меня такая, еще со времен Гришки Семенова да Ромки Унгерна.
– И что вы сейчас конкретно предлагаете, Арсений Никанорович?
– Первым делом надо провести большую показательную акцию – наказать немцев под хвост, я бы сказал даже демонстративно-наказательную акцию. Народ в унынии, все завоевания советской власти нулем пошли за несколько часов и дней. Надо поднять дух народа, показать, что немцы такие же люди и вояки, зарыл бы я их на рассвете.
– Да вы, Арсений Никанорович, как я вижу, не только партизан, но и комиссар от бога. Я-то грешным делом о духе народа и не подумал.
– Так я еще в первом Аргунском с империалистической комиссаром полка ехал, председателем солдатского комитета. Тем более здесь народ только год как из-под панского гнета и пока не прониклись нашим духом, не получили наслаждение, скажем так, от советского образа жизни, понимаешь?
– Да понял я, Арсений Никанорович, понял.
– Давай просто Арсений, тя-то как звать?
– Да Виталием.
– Ну да ладно, у нас на Дальнем грузин бы знатный, Каландаришвили[119], ох и покрошил беляков в свое время, да жаль, убили его потом белые, зарыл бы я их на рассвете. Так вот у него помощник был, ну очень на тебя похож, Самохин Василий, не родственник он твой, часом?
– Слыхал я про Каландаришвили, то есть читал я, Арсений Никанорович, а вот родственников в Приморье не имею, мои все в Средней Азии.
– Понятно, Василь, по-моему, из рожаков[120] Курской губернии был. Перейдем к делу, предлагаю на твоих броневиках с танками наведаться в Город, причем на всю технику наших звезд намалевать, да еще надписи покрасивше, типа «Мы победим, смерть немцам», зарыл бы я их на рассвете.
– Да, Арсений, это очень хорошо будет.