Едем. И теперь та, первая дорога, ну, которая не автобан была, по сравнению с этой, автобаном показалась. Броник уже не ругается, он прямо материт всем своим нутром дэушников[93], причем в особо извращенной да изощренной форме.
Проехали километра три-четыре: на дороге стоит колонна наших войск… Б..! Стояла, причем давно уже отстояла, судя по густо висевшему над колонной запаху. Жара ведь на улице, сколько дней здесь, ни разу еще дождя не видел. Картина ясная, и следопытом быть не требуется: налетели, значит, немецкие самолеты немалым числом, пробомбили, потом проштурмовали из всех своих бортовых стволов… Считаные уцелевшие красноармейцы пытались укрыться в лесу, да не получилось. В этом чахлом березнячке, переходящем в болотце, не то что «КВ» и «Т-28», пехотинца хрен укроешь! И стоят боевые машины наши да грузовички – все побитые да разбитые… Причем все – передом на запад. Только один «КВ» свернуть успел. Так и застрял, скособочившись, в вязкой почве, погрузившись до половины передних катков. Там и сгорел: корпус разворочен, башня на бок сползла, сорванная с погона. Видимо, выполняя чей-то приказ, шли в бой. Одних танков не меньше двух рот было… Только не дошли… похоже, никто.
– Тормози, Гаджиев (это я водителю броника), давайте, ребята, осмотрим, что и как? Нам-то снаряды к бэашкам и бэтэшкам нужны. Поглядим: вдруг танки есть исправные. А, может, еще что есть, да и в грузовиках тоже что-нибудь должно быть.
Хамзат (это дагестанец наш, высокий, худой, но с орлиным взглядом, то есть носом), с лица, конечно, сбледнул, но послушно тормозит, сперва просигналив байкерам нашим. Да те уж и так сами развернулись – и к нам.
Ну и вонь! Думал, что мне полегче будет, все-таки в моргах бывал. По-моему, проблевались все: кто раньше, кто чуток попозже. а кто и не по разу. Морды тряпками обмотали, вроде чуть полегче. И надежда, что притерпимся, привыкнем, не так погано будет.
Начинаем осмотр… Крайний динозавр «двадцать восьмой» вроде как цел, следующий сгорел напрочь. У одной «КВ-шки» гусеница сбита, у следующей хорошенько посечен близким взрывом бомбы бок. Вахаев нырнул в «Т-28», я в «КВ», который без гусеницы (интересно, конечно, посмотреть на супертанк, от которого гудерианов всех рангов на диарею пробивало), на таком Зиновий Колобанов ушатал двадцать два панцера, и ему за это ничего от гансов не было.
Опа! А снаряды-то в «Ворошилове» есть, только к нашим БТ да БА они ни разу не подойдут. С аналогичной 76,2-мм пушкой на «Т-28» та же история. Ну, и чо с ними робить? Оставлять жалко до ж… то есть очень сильно жалко. Пулеметы точно поснимать надо. Они от пехотных только диском отличаются, да приклад малость другой. В этом отношении ДТ поудобнее ПКТ будет – ни тебе электроспусков, ни прочих прибамбасов… Хотя встречались мне и ПКТ для пехоты приспособленные. Но не то… Вылазаю из танка, зову мотоциклиста нашего (вроде протошнился уже, одна бледность осталась):
– Боец, как там тебя звать-то?
– Красноармеец Путин (ни хера себе! – мгновенно офуеваю).
– А имя у тебя, Путин, есть? (Если зовут Владимиром, то у меня, как минимум, инсульт.)
– Павел Никанорович (уф-ф-ф, не венценосцев родак! Да и не похож совсем… Хотя мне и по барабану, я-то гражданин Таджикистана).
– Короче: заводишь свою мотошарманку и – бегом в расположение, там передаешь приказ Кравцову. Пусть отправит к нам Ивашина (он же у нас «кавэшник») с двумя блицами и человек пятнадцать бойцов. Чтоб обязательно побольше танкистов и Чумака обязательно! Все, товарищ Путин: сажай бойца обратно за пулемет и – аллюр «три креста», и все те кресты – на могилы фрицев!
Фыркнув мотором, видимо, все еще обижаясь за преждевременную смерть своих прежних хозяев, мотоцикл понес Путина с его пассажиром к лагерю.
А мы трое остались. Осматриваем грузовики, что не сгорели, а там – ящиков всяких, как говорят братья украинцы, дюже богато.
К вони почти притерпелись. Если к этому вообще можно притерпеться… Стараясь не обращать внимания ни на миазмы, ни на полуразложившиеся тела погибших красноармейцев, спешно вскрываем ящики, изучая содержимое. И от найденного чуть ли не оргазмируем: у нас теперь есть все: патроны, снаряды, жрачка, даже ящики с индпакетами, вдруг:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Хенде хох, фашистские ублюдки!
Ишь ты! А где это фашисты и кто это их раком ставить собирается? Ага! Это нас за фашистов приняли. Откуда-то повылазило человек восемь в советской форме. Драные, худые, но лица уж очень решительные. У половины пулеметы – те самые ДТ – штука неприятная, когда на тебя направлена. Мелькнули перед глазами петлички – краповые, с чуть более светлым малиновым кантом… Охренеть, это ж родная Контора! То есть она станет мне родной спустя несколько десятилетий, НКВД и НКГБ ведь, если не ошибаюсь, как раз в феврале сорок первого ненадолго на два самостятельных ведомства распилили. И только в июле этого года НКГБ и НКВД объединят заново…
– Товарищи, спокойно, мы свои, на нас только форма немецкая, мы из…
Хорошим ударом приклада Мосинки в пузо мне затыкают рот (хорошо, хоть не в рыло, так и без зубов можно остаться).
Нас обезоруживают: быстренько так, умело. Тут как раз послышался рокот моторов – слава богу, кажись, едут наши, которых ведет сам Путин (нет, не тот). Заслышав шум моторов, нас, понукая прикладами и растакой-то матерью, направляют в лесок, там укладывают на землю. Лежим, рты надежно забиты нашими же пилотками (хотя пилотки, скажем, не совсем наши. Но мы-то их честно унаследовали от немцев). Тут хоть вони поменьше, чем у дороги. Хотя тоже, добивает порядочно… Зато стал чуять, что от наших пленителей мертвечиной несет как бы не так же, как от тех, кто у дороги лежит. Что еще за зомби такие?! Однозначно положительный момент, это то, что эти «зомби» завалили меня прямо грудью на какую-то кочку, и мне дорогу, хоть плохонько, но видно.
Бойцы, ведомые Путиным (а звучит-то как!), подъезжают и, фигея и хренея, начинают поиск пропавших братьев по разуму. Та-а-ак! Это нам повезло, что все прибывшие, кроме Путина с пулеметчиком, одеты в советскую форму, да еще и, нарушая мой приказ, вопят во всю ивановскую:
– Товарищ старший лейтенант!.. товарищ Любимов!.. Гаджиев!.. Семакин!..
Смотри-ка! За нас так обеспокоились, что, похоже, даже вонищи не замечают! Во всяком случае, никого из вновь прибывших на блевашки не потянуло.
Продолжают звать. А мы-то ни хрена ответить-то не могем! Однако эти окрики действуют правильно на наших пленителей. Один из них, со «шпалой» лейтенанта ГБ (ёпрст! капитан это, по-нормальному, то есть на наши, общевойсковые, деньги) высокий, статный, движениями и внешностью слегка напоминая Василия того самого Ланового, выходит к дороге.
– Кто такие?
– Лейтенант Ивашин с группой бойцов, а ты кто такой?
– Лейтенант госбезопасности Елисеев![94] Что вы тут делаете?
– Мы ищем боеприпасы, выходим из окружения, сюда подъехала наша разведка, и товарищ старший лейтенант послал бойцов за нами. Вот мы, взяв два трофейных грузовика, приехали, а где наши?
Лейтенант ГБ повернулся к своим и скомандовал нас развязать и отпустить. Развязали, пилотку из пасти выдернули. И даже отпустили. Только, похоже, на прицеле все равно держат, ж… то есть затылком чую, аж кожу на нем свело. Выходим, руки затекшие разминаючи… Как же ты сладка, свобода!
Подбегает Ивашин. Ну, я ему сейчас!
– Ивашин, какого ананаса без оружия?! А если б это были не свои, а немцы? – Это я, так сказать, рисуюсь перед «кровавым гэбьем». Ну, и досаду от собственной лопуховости (или лопушистости?) на ближнего своего выплескиваю.
– Так, товарищ старший лейтенант, оружие-то в машине.
– Какая разница? Ты чего немцам сказал бы? Мол, «Битте-дритте, подождите, камрады, я щас только оружие возьму!», да? НИКОГДА впредь чтобы такого не было! Даже посрать ходить с оружием! И так – пока мы в тылу врага! Едрит-мадрид, твою Барселону в «Голубую дивизию»![95]