Читать интересную книгу Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

— Ладно, Кэрворт, запомните, вы больше не на Цакстоне. — Галикут отправился дальше, чтобы отругать другого заправщика капсул.

Зал пневматической рассылки представлял собой просторное помещение, расположенное на уровне «грязей». Подобно сталактитам, свисали выходы труб, слегка изгибаясь, чтобы доставлять цилиндры в ряды решетчатых стоек. Они чем-то напоминали перевернутые церковные органы. Рядом со стойками сидели группы операторов, сортирующих прибывающие цилиндры и загружая новые в трубы отправления. Свежеприбывшие капсулы открывали, а их содержимое раскладывалось по картонным коробкам, которые увозили сборщики. Прибывали новые бумаги, которые предстояло скатать в свитки, упаковать в цилиндры и отправить в путешествие наверх.

Давление воздуха в помещении дергалось и скакало, когда трубы кашляли, выплевывая свой груз.

Кара поглядела на кипу бумаг, которые ей только что принес сборщик. Это были просто бессмысленные данные, колонки цифр. Она стала туго сворачивать их, распихивать по капсулам и отправлять по назначению.

Я позволил себе немного расслабиться, вернувшись в «Дом грусти». Неподалеку от меня Фраука играл с Заэлем в регицид. Ему, наконец, удалось заставить мальчика понять основы игры. Зэф обходил территорию, проверяя датчики. Карл сидел за своей машиной, отслеживая сигналы, поступающие от Кары, Кыс и Нейла.

— Теперь я получаю четкий поток информации от Пэйшэнс — сообщил он. — Вот только…

— Что? — спросил я.

Карл нахмурился.

— Не могу понять, что же они заставили ее делать. Данные, которые она обрабатывает, лишены смысла. Просто случайный набор знаков и чисел без контекста. Возможно, это шифр. Дайте мне время, и я разберусь, можно ли его взломать.

— Полностью полагаюсь на тебя, Карл, — произнес я.

Мы в буквальном смысле проникли в самое сердце тайны. Помню, что тогда я чувствовал удовлетворение, думая об этом.

Как же я ошибался.

Капитан Акунин проглотил второй завтрак в частном клубе на одном из высоких уровней общего блока С, а затем отправился обратно в арендованном лимузине. Он был само напряжение, и настроение его не улучшилось к тому времени, как он добрался до своего номера.

— Есть что-нибудь? — спросил он у своего помощника.

— Ответа так и не было, сэр, — произнес тот.

Акунин тихо выругался.

— Если до вечера ничего не поступит, я отправлю еще одно послание.

Помощник кивнул.

— Господин Сайскинд пришел повидаться с вами.

Скинув с себя синий атласный плащ, Акунин прошел в приемную. Сайскинд уже сидел там в одном из низких кресел.

— А, Сайскинд, — произнес Акунин вместо приветствия.

Он направился прямо к бару и налил себе амасека.

— От Трайса все еще никаких вестей. Вы можете в это поверить? Мои послания были настолько убедительны, насколько только возможно, а он не обратил на меня внимания. Выпьете?

Сайскинд покачал головой.

Акунин потягивал свой напиток, меряя комнату шагами. Неотропические поющие жуки, уловив его настроение, умолкли.

— Насколько же высокомерен этот человек! — сплюнул Акунин. — Если бы не картель, он был бы никем!

Сайскинд вежливо кивнул.

— Еще пара часов, и я снова напишу ему, — прорычал Акунин. — Я просто с ума схожу от нетерпения встретиться с ним с глазу на глаз и посмотреть, как ему понравится, когда…

Запищал переносной вокс Акунина, и капитан достал его из кармана.

— Одну минутку, — сказал он Сайскинду и поднес устройство к уху. — Акунин слушает.

— Просто хочу узнать, ответил ли наш наниматель, — произнес голос на другом конце линии.

— А кто говорит? — спросил Акунин.

— Это. Сайскинд. Я только…

Акунин опустил коммуникатор и уставился на человека, сидящего напротив него.

«Сайскинд» поднялся на ноги. Его очертания слегка колебались и мерцали, будто образ Бартола Сайскинда был только отражением в потревоженной воде. Затем рябь стихла, и Акунин уставился на собственное зеркальное отражение.

— О Терра, — просипел Акунин, бросаясь наутек, роняя бокал и вокс.

Но двойник догнал и схватил его прежде, чем он успел сделать три шага. Капитану заломили руки и прижали к буфету.

— Пожалуйста! Пожалуйста! — завизжал он. Захват стал только сильнее.

— Сэр Трайс недоволен, — прошептал двойник, вынимая из рукава длинное, узкое, зазубренное лезвие.

— О нет! Пожалуйста!

— Отпусти его, Моникэ, — произнес чей-то голос от дверей.

«Акунин» отошел назад, позволив настоящему капитану упасть на колени. В комнату вошел Торос Ревок, чьи желтые глаза светились весельем.

— Встаньте, капитан, — произнес он.

Дрожа от страха, Акунин подчинился. Сколько бы он ни встречался по делам картеля с секретистами, Ревок не становился для него менее пугающим.

— Похоже, вы решили стать для нас проблемой, — сказал Ревок. — Что с вами, капитан? Все эти умоляющие призывы встретиться…

Акунин настороженно посмотрел на секретиста.

— Думаю, у меня есть важная информация.

— Что же… Я здесь. Говорите.

— Не вам. Я должен поговорить с Трайсом, во время лично… — заговорил Акунин.

Ревок поднес палец к его губам.

— Во-первых, главным управляющем Трайсом. Во-вторых, из положений Тринадцатого Контракта явствует, что представители картеля и главный управляющий не должны ни появляться вместе, ни быть напрямую связанными деловыми отношениями, ни вообще иметь друг к другу какого-либо отношения. В-третьих, на днях кто-то попытался убить главного управляющего. И с тех пор мы были довольно заняты поисками того, кто подослал убийцу. По сравнению с этим и вы, и ваши умилительные вяканья имеют крайне низкий приоритет.

— Знаю! Прошу вас, я знаю это! Но…

— Я мог бы убить вас, — прямо сказал Ревок. — Мог бы приказать Моникэ сделать это. Она очень хороша.

Акунин нервно оглянулся на своего двойника, но тот уже утратил сходство с ним. Теперь он вообще ни на что не походил. Нечеткий женский силуэт, размытая дымка в воздухе, сквозь которую, казалось, пробивался свет.

— Кто она такая? — спросил Акунин.

— Моникэ? Она притворщик. Подобные люди крайне редки. Это особая форма альбинизма, предельная степень мутации. Пигментация у притворщиков отсутствует столь всецело, что они становятся живыми зеркалами, способными принимать любой облик. Это очень полезно. Моникэ проследила за вашим приятелем Сайскиндом, когда он приходил к вам утром, и скопировала его. О, капитан Акунин, видели бы вы выражение своего лица.

— Вы следили за мной?

— Конечно, — ответил Ревок. — Вы создали слишком много суеты. Это просто безумие, пытаться встретиться с главным управляющим. Так дела не делаются, Акунин. Подобное недопустимо. Трайс в бешенстве.

— В этом я не сомневаюсь, — произнес Акунин, собирая остатки самообладания. — Он управляет субсектором. Я управляю кораблем. Я мелкая пташка. И понимаю это. И я, и остальные капитаны, согласно контракту, — только пешки в его большой игре. Мы делаем всю тяжелую работу и получаем за это деньги — хорошие деньги, чего уж тут говорить. Предполагается, что мы будем заниматься своим делом, оставаясь в тени.

— Замечательно, вы сами все замечательно разъяснили, — произнес Ревок. — И раз уж зашла об этом речь…

Акунин посмотрел Ревоку прямо в глаза.

— Я настоял на встрече, потому что мне известно кое-что, что может быть напрямую связано с попыткой покушения на жизнь главного управляющего. У нас общая проблема. Все дело находится под угрозой.

— В самом деле? Почему же?

— Гидеон Рейвенор все еще жив. И у меня есть все причины полагать, что он находится здесь, на Юстисе Майорис.

Торос Ревок в течение долгого времени молча смотрел на Акунина.

— У вас есть доказательства?

— Да.

— Я хочу их увидеть. Немедленно.

Глава двадцать первая

Она звонила уже в третий раз за это утро. Звонок проходил, но ответом была только записанная на автоответчик фраза — «оставьте свое сообщение». И уже третий раз она этого не сделала.

В доме было тихо, если не считать тиканья многочисленных хронов и часов, которые годами собирал ее дядя. Мауд Плайтон мерила шагами темный дом, волнуясь и тревожась.

Услышав музыку, она застыла на месте. Внезапный аккорд в четыре пальца, переход и бодрый мотив. Звуки доносились из гостиной.

Дядя Волерин сидел за спинетом, играя по памяти одну из багателей[57] Стерамона. Плайтон постояла в дверях, наблюдая за ним, и на глаза ее навернулись слезы. Ее дядя поступал так раз в несколько недель. Иногда, будто солнце, выглянувшее из-за сплошных облаков, к нему возвращалась ясность сознания, и он садился играть. Затем снова набегали тучи. Проблески становились все более редкими.