58
Весьма своеобычно шла жизнь Лизы в военные годы (она служила в армии) и в послевоенные — но это заслуживает отдельной повести. Она, как и я, всех сверстников пережила
59
Судьба одной из них, Вали, была печальна: она вышла замуж за Володю Старкова, ставшего к тому времени моряком. В войну он пропал со своим кораблем без вести, а Валя была сослана в лагерь как «жена врага народа». Соня была исключена из ЛИФЛИ и. может быть, арестована; Дуся и Зина впоследствии преподавали русский у себя на родине.
60
Сейчас бы (1983 г.) она на восточный факультет не попала. Как ни ограничивали прием в высшие учебные заведения и 30-е гг., по он был много демократичнее, чем сейчас. Нынче восточный факультет закрыт для всех «очкариков», для всех беспартийных, для всех евреев, для комсомольцев, если они не имеют рекомендации горкома комсомола, почти полностью закрыт для женщин, — и для всех нсблатных вообще (кроме иногородних «целевиков» — но те, конечно, имеют местный иногородний блат, и не малый). Это в ФРГ есть запрет на профессии. У нас — нет
61
Ничто не могло интересовать его меньше (англ.).
62
Алик Ривин, примерно моего возраста или немного старше, был странным, вероятно душевнобольным человеком и замечательным поэтом, по характеру своего стихотворчеова стоявшим где-то между Мандельштамом и обэриутами. Насколько мне известно, его поэзия никогда не печаталась; может быть, что-то сохранилось в чьей-либо памяти.
Меня познакомил с Аликом Ривиным на улице Мирон Левин; они оба проводили меня домой до Скороходовой, и по дороге Ривин перечислил мне множество моих родных и указал, чем они занимаются, — это было как чудо. Чем он жил — совершенно неясно. Последний раз я встретил его в начале 1941 г. около здания Библиотеки Академии наук; он вылетел со страшным матом из соседнего Института галургии, куда он пытался продать для экспериментов мешок кошек. После этого он зашел в библиотеку, повесил мешок с кошками на крюк в гардеробе и поднялся в читальный зал. В начале войны он явился в ленинградский военкомат, чтобы вступить добровольцем в армию па должность переводчика с румынского, по ему, естественно, было отказано. Умер в блокаду.
К сожалению, в моей памяти из его произведений сохранилось только стихотворение-двустишие:
«Вниз головой, вниз головой,
Грызть кукурузу мостовой» — булыжной, конечно.
И еще начало стихотворения: «Вот лежу я в могиле, Засохлый еврей…» Это. конечно, не дает представления о его оригинальном и замечательном поэтическом творчестве
63
Ко мне, впрочем. Мирон тоже относился хорошо. Однако суровость его оценок меня несколько шокировала. Мы с Мишей Гринбергом были более снисходительны к нашим профессорам. Мы были согласны, что они делятся на три группы: те, которые интересуются только наукой и ничем больше, — к ним мы относили Юшмапова, Крачковского, Франк-Каменецкого и Борисова; те, которые интересуются наукой по-настоящему, но не упускают из виду и жизненных интересов, — сюда мы (не совсем справедливо) относили Рифтина и, с некоторыми колебаниями, Винникова, Мавродина, и те, которые пользуются наукой как булкой с маслом, — сюда мы относили Башинджагяна и все марровское окружение, а также большинство преподавателей по общественным наукам и истории.
Оставьте! Не трогайте! Бросьте
С утра поднялся тарарам,
С утра телефонные гости
Звонили по всем номерам.
Голубчики! Вы им не верьте!
Они ни с того, ни с сего.
Он умер совсем не для смерти
И тлен не коснется его.
(14 апреля 1930 г.: смерть Маяковского).
Стихи Мирона были впервые напечатаны в 1981 г. в Австрии.
64
Теперь это называется boy friend.
65
В печатных воспоминаниях Т.А.Шумовского этот эпизод рассказан совершенно искаженно; имени Миша Гринберга и моего он совсем не упоминает, как будто этих людей и не существовало — по какой причине, я расскажу ниже. При всей сложности своих отношений с Советской властью, Тадик следовал ее примеру: кто ей не нравится или чем-либо против нее провинился, того она начисто предает забвению потомства и стирает резинкой из истории. Так же пытался поступить и Тадик. И столь же бесполезно: из-под главной резинки все равно выступают через многие годы Гумилев, Вавилов, Бабель, Бунин, Рахманинов, — даже Игорь Северянин, а из-под резинки Тадика — его тщательно скрывавшиеся товарищи и романы. Шумовский рассказывает совсем несообразную историю, как он будто бы получил на руки (!) из рукописного хранилища (кто видывал такие порядки?!) манускрипт неизвестного арабского поэта; манускрипт будто бы погиб при его аресте, но сохранился стихотворный перевод, который он и опубликовал в своих мемуарах. Арабские поэты никогда не упоминают в стихах имен своих возлюбленных — здесь же было названо имя — но не арабское
66
Евреям были первоначально предоставлены Советской властью довольно широкие возможности развития собственной национальной культуры; возникли еврейские сельскохозяйственные коммуны в Белоруссии, Новороссии и степной части Крыма. Правда, неудачей было создание Еврейской автономной области в болотисто-таежных местах Дальнего Востока; хотя она и сейчас существует для вида, но идиш там считают родным языком менее 1 % населения. До начала 30-х п. идиш был одним из четырех официальных языков Белоруссии (наряду с белорусским, русским и польским; даже названия железнодорожных станций некоторое время писались на четырех языках), выходили газеты и книги на идиш, с Москве был еврейский театр, возглавлявшийся великим актером Михоэлсом; но узаконен был именно только идиш, но отнюдь не иврит; к началу тex же 30-х гг., если не раньше, были закрыты все хедеры и иешивы, и всякий интерес к ивриту преследовался — не как сионизм, а как «еврейский клерикализм». Дело в том, что само сионистское движение было ответвлением социал-демократии, а большевизм еще помнил, что и сам он был из РСДРП; все другие социал-демократические группы и секты считались поэтому гораздо опаснее открытых классовых врагов.
В период становления Советской власти на территории бывшей Российской империи были разные еврейские культурно-политические движения: среди городской еврейской интеллигенции было подавляющее число обрусевших, отдававших должное своему народному прошлому, но полностью принявших русский язык и культуру как свою собственную: некоторые крестились, но большинство, по примеру русских интеллигентов, оставили всякую религию. Что бы они ни были обязаны писать в документах, они считали себя русскими; в числе их были кадеты, меньшевики, большевики, эсеры и просто беспартийные; далеко не все прочие евреи были сионистами, т. е. сторонниками создания еврейского национального центра в Палестине (вместе с арабами, а позже — за счет арабов). А сионистско-масонский всемирный заговор никогда не существовал — давно доказано, что он был придуман в царской охранке в 1903 г. после Кишиневского погрома, а позже воскрешен из небытия гитлеровцами. Вне России и Польши были люди иудейского вероисповедания, говорившие на совершенно различных народных языках. По язык иврит был единственным общим достоянием всех евреев вообще: экзамен на знание иврита входил и течение более двух тысяч лет в обязательный для всех мальчиков обряд вступления в совершеннолетие и в еврейскую общину
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});