— Ира… — Он замялся, подыскивая подходящие слова. Потом махнул рукой: — Да. Да! И что теперь?!
Лицо жены исказила гримаса, она опять замахала руками, словно отгоняя Евгения. Он же схватил пустой блистер, попытался прочитать название лекарства. Спросил:
— Ты это все выпила? Ира?
Она упала на подушки и смотрела на него невидящими, пустыми, огромными глазами, и то ли дрожь била ее тело, то ли судороги…
— Алло. «Скорая»? Кажется, жена выпила таблетки… Я не знаю сколько, тут пустая упаковка. Приезжайте.
«Скорая» прибыла через десять минут.
Ире тут же промыли желудок, очень быстро привели в порядок. От госпитализации она отказалась — клялась врачам, что выпила случайно лишнюю таблетку.
— Это же суицид, вы понимаете, что мы обязаны реагировать на такие случаи? Вы понимаете, что нуждаетесь в помощи соответствующего специалиста? — настаивал на госпитализации фельдшер со «Скорой».
— Это не суицид! — страстно клялась Ира шепотом и указывала пальцем на закрытую дверь — там, в другой комнате, спал Леня. — Как я могла… При сыне… У меня маленький ребенок! Я не сумасшедшая!
— Да никто не говорит, что вы сумасшедшая…
— Я не всерьез. Женя, скажи им! — неистово шептала Ира. — Я просто хотела напугать мужа. Он загулял, да. И я перед его приходом выпила таблетки. Это не самоубийство, я ведь знала, знала, что муж вызовет врача, я знала, что ничем не рискую, я хотела напугать мужа…
— Подобное демонстративное поведение тоже является признаком…
— Женя, да скажи им!
Евгений наконец заговорил:
— Если мне в поведении жены хоть что-то, хоть чуточку покажется странным, я ее сам сдам в психушку. Правда.
— Ну смотрите, молодой человек, все на вашей ответственности. Все равно мы обязаны сообщить…
— Я понимаю, что вы обязаны, — перебил фельдшера Евгений. — Но такое произошло в первый раз, и я надеюсь, что это случайность. Это моя вина. Я постараюсь успокоить жену.
— Да-да! — страстно шептала Ира. — Я отказываюсь от госпитализации, я прекрасно себя чувствую… Все таблетки из меня вышли, вы сами видели, своими глазами, все десять штук…
Наконец, после новой серии препирательств, медики уехали, Евгений и Ира остались одни.
Ира — мокрая с ног до головы, дрожащая, с прилипшими ко лбу волосами, была похожа на упавшую в воду кошку. Она смотрела на мужа, и голова ее слегка тряслась. «Может, мы зря отказались от госпитализации?» — засомневался Евгений. Но он знал, сколь тяжело жена выносит все эти больницы, врачей, разговоры о лекарствах и болезнях…
Наверное, физически Ира в порядке, а вот с психологическим ее состоянием надо разбираться. И это его дело, а не врачей. Станет хуже — тогда пусть лечат жену профессионалы, но сейчас он, именно он должен успокоить, утешить Иру.
Евгений помог Ирине переодеться, уложил ее, закутал в одеяло, сел рядом.
Ночник — лампочка, мерцанием напоминающая свечу, — горел в изголовье кровати…
— Ты правда хотела наложить на себя руки, Ира?
— Да.
— А сын? Ты подумала о Лене? — напомнил он.
— Да. Чтобы тебе было больнее, чтобы ты, именно ты, мучился. Когда я умру и когда мой сын будет переживать из-за моей смерти… А ты — мучайся, глядя на него, потому что ты виноват!
— Я виноват. Но зачем наказывать Ленечку?
— Потому что это твой сын, и он — папин сынок, папа у него самый любимый! Как же, папа…
— Ира, ты не в себе. Я дурак, надо было соглашаться на госпитализацию! — схватился Женя за голову.
— Нет, нет, — бормотала Ира. — Я уже ничего с собой не сделаю. Порыв прошел. Я не хочу умирать. Я хочу жить.
— Ира, я виноват. Прости.
Кажется, Ирина и вправду перестала думать о смерти — ее агрессия перекинулась на мужа:
— Ты даже не потрудился поставить пароль, чтобы скрыть свою переписку с этой Лилей! Ты даже не удосужился стереть ее сообщения, ты сохранил их все!
— Ира, это моя вина. Но я не думал, что ты полезешь проверять…
— И в этом ты весь! — с ненавистью выпалила жена. — Это типично для тебя, Лазарев. Ты разгильдяй и пофигист. Ты чудовищен в своем разгильдяйстве!
— Ира, я сделал это не нарочно. Я не нарочно оставил всю переписку, — мрачно признался Евгений. — У меня не было намерения причинить тебе боль. Я не думал о том, что ты ее прочитаешь.
— Вот. Ты не думал. И в этом ты весь!
— Ира, мне очень жаль.
— А что потом? А что случилось бы потом? — вертелась под одеялом жена, не находя себе места. — Ты что собирался делать потом? Ты действительно хотел бросить меня?
Это был тяжелый момент.
Казалось бы, тот самый, когда пора признаться во всем Ире: что любит другую, что уходит к любимой…
Но как, как признаться, если только что жена чуть не отправила сама себя на тот свет? Да это бред и безумие — снова толкать Иру к самоубийству! Пожалуй, надо успокоить ее, уверить, что уходить не собирается. Потом, когда пройдет время и Ира угомонится и смирится с мыслью, что муж, да, изменил, что он больше не любит ее, вот тогда и надо уйти. Тогда, а не сейчас.
— Нет, — ответил Евгений. — Я не хотел тебя бросать.
— А тогда зачем ты писал ей, что хочешь, чтобы она ушла от своего мужа, что ты ее ребенка как своего готов принять, что оставляешь мне все, и тоже уходишь?.. Про съемную квартиру писал, зачем? — быстро, скороговоркой, спросила жена.
— Я не знаю.
— Как не знаешь?! Ты разгильдяй, но ты человек слова! Ты просто так ничего не говоришь! А-а, поняла, ты мне лжешь сейчас, чтобы я ничего с собой не сделала! — торжествующе, по-прежнему шепотом, воскликнула Ира. — Но я ничего не сделаю, порыв прошел, я тебе объяснила… Скажи мне правду, скажи мне правду!
— Какую правду?
— Ты ее любишь? Ты ее любишь?..
— Ира, пожалуйста…
— А, ты опять не хочешь признаваться! — затрясла она сжатыми кулаками. — Тогда я спрошу тебя иначе: ты меня любишь?
Она и вправду не собиралась накладывать на себя руки. Человек, не владеющий собой, не думает о том, кричит он или нет. Ира сдерживала крик, а значит, вполне собой владела.
Но это еще не значило, что можно признаваться ей во всем. А и правда, любил ли Евгений свою жену?
Любил. Ира была дорога ему, он, безусловно, осознавал ее ценность, если можно так выразиться. Она — не ничто и не никто. Евгений чувствовал ее боль, он хотел заботиться об Ире (помимо того, что он должен заботиться о ней).
Но он видел и чувствовал Иру словно со стороны, рассудком. Происходившее сейчас не касалось его сердца.
Потому что его сердце принадлежало Лиле. Вот если бы с ней что случилось, он бы волосы на себе рвал…
И это ужасно. Он негодяй и подлец, раз чужую женщину, которую знает совсем недавно, ставит выше родной жены, с которой прожил много лет, родившей ему сына…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});