- Угадай, что там у меня? - предложил юноша по прозвищу Шнур, теперь Хромой знал его кличку.
- Как что? Гилфинг! Третье пришествие, как я и предполагал, - уверенно провозгласил меняла. - Сними же пелены с сего тела, дай полюбоваться вволю. Хотя, конечно, я нераскаянный грешник и не заслужил сей милости.
***
Шнур поглядела на атамана, тот кивнул. Получив разрешение, паренек развязал узел и стащил ткань с головы пленника. Хромой подошел поближе. В мешке покоился незнакомый мужчина - разумеется, связанный и с кляпом во рту. Пленник, оказавшись извлеченным на свет из пыльного мешка, стал усиленно моргать, чихать и мычать. Камзол его, хотя выглядел добротным и новым, выдавал в мужчине провинциала. В Ливде таких давно не носят. На шее пленника Хромой приметил свежую багровую полосу - душили веревкой или чем-то в этом роде. Под глазом наливался здоровенный синяк.
- Нет, - меняла покачал головой, - этого Гилфинга я не знаю. А что, должен знать?
- Он тебя тоже не знает, - пояснил Обух, - однако мечтал познакомиться. Убери его пока что, Шнур.
Паренек снова накинул на голову пленнику мешковину и завязал над макушкой.
- Значит, было так, - принялся рассказывать атаман. - Человечек объявился на рынке и стал расспрашивать о тебе. По имени не знал, но уж как сильно хотел выяснить, что за красавец нынче рядом с его светлостью на лошадке в город въехал! И еще очень желал дознаться, как бы этого красавца убрать. Денег обещал. По дурости завел он разговор со Шнуром. Смекаешь?
- А, ну конечно, смекаю! Рыбак рыбака видит издалека. Твой гость, наверное, кем-то из господ подослан. Ну, из тех, которых мы в Леверкое обидели. Сам деревенщина, когда такую же деревенщину увидел, сразу доверием проникся.
- Не надо Шнура дразнить, - укоризненно заметил Обух, - слушай дальше. Шнур, хотя ты его не уважаешь, сработал правильно. Много на себя брать не стал, но пообещал свести с нужными парнями, которые тебя, дескать, прибрать смогут. Привел к Коню.
- А, разумно, - согласился Хромой. - Конь именно так выглядит, какими деревенскому увальню городские убийцы рисуются. Не то, что Шнур, который выглядит, как деревнщина. Значит, привел в Хибары?
- Точно. Конь, как услышал, что речь о тебе...
- Дал гостю в глаз, - закончил Хромой.
- Само собой, - Обух не удивился проницательности менялы. - Парень - удавочку на шею, но, однако же недодавил.
Хромой кивнул. Шнур, оказывается, не только имя, но и профессия. Бывает, бывает. Все равно, что палач по прозвищу Топор.
- Недодавил, - повторил атаман. - Шнур, тебе нужно руку тренировать.
- Я тренирую, - серьезно кивнул парень, - но в этот раз мне Конь запретил. Сказал, Хромому сперва покажем теплым.
- Вот и вся история, - заключил Обух. - Что делать будем?
Хромой задумчиво потер подбородок. Ничего в голову не приходило. Он устал, около месяца не был дома, впереди ждало множество дел... Этот незадачливый убийца казался такой мелочью! Ведь понятно, что если какому-то господину взбрело в голову, будто он нашел ответ на все вопросы, за этим покусителем последуют другие. Убить кого-то, кого считаешь виноватым в собственных бедах - такой ответ на все вопросы приходит в голову сам собой. Это в духе времени.
- Не знаю, Обух, - честно признался Хромой. - Охрана мне теперь не помешает, наверное.
- Это верно. Я своим велю приглядывать.
- Благодарю. Денег-то у этого молодца при себе было много?
- Совсем мало, - покачал головой ночной барон, - можно сказать, дурак какой-то. С такой-то мошной серьезных людей вздумал побеспокоить. Что эти сеньорчики о нас думают? Прямо даже обидно как-то!
- Ну, может, следующему больше серебра господин отсыплет. Обух, а ты можешь получить неплохую прибыль! Нужно только выслеживать вовремя этих парней. Где Шнур его подцепил? Небось, на овощном рынке? В картофельном ряду?
- Не твое дело, - рассеянно бросил атаман. - Так что с этим дурнем делать-то? Он тебе нужен?
- Мне? - Хромой изумился. - А зачем?
- Почем мне знать? Вдруг графу своему покажешь, цену себе набьешь. Ты ж теперь к нему в милость должен попасть. Должность получить? Ты не забыл, о чем был разговор?
Потом атаман покосился на Шнура и коротко бросил: "Вали!" Парень послушно удалился. Хромой проводил его взглядом, затем ответил:
- В милость попал, а насчет должности... Если я в холуи подамся, ты ж первый в мою сторону плевать станешь?
- Ну, почему... - Обух притворно удивился, - ты ж не в братстве, тебе не зазорно.
- Да ладно! Графских слуг никто не любит. Я тоже не люблю. В любом случае, пока я при малыше, и за делами пригляжу. За нашими делами. Ты ведь прикроешь меня здесь, если на овощном рынке объявятся новые безжалостные убийцы?
***
Обух не стал смеяться. Напротив, он тяжело вздохнул - настолько тяжело, что Хромой счел это плохим признаком.
- Видишь ли, Хромой, - после паузы заговорил ночной барон, - на овощном рынке - все, что хочешь. Я прикрою, я велю своим не спускать глаз. И они, если нужно, рискнут жизнью... Не смейся! Однако ты напрасно шутишь, потому что настоящие убийцы - не на овощном рынке, а в золотых палатах.
- На нашем нищем побережье нет золотых палат, - машинально сострил Хромой, - однако ты прав, конечно, Обух. Я слишком доверчив, я привык, что меня все любят.
- Я даже удивляюсь, с чего у тебя такие хорошие отношения со всеми. А, Хромой? Открой свой секрет?
- Секрет прост. Меня любят все, потому, что я позволяю жить только тем, кто меня любит. Разве ты не знал?
- А ты умней, чем я думал, - буркнул Обух. - Значит, ты не возражаешь, если человек в мешке отправится по назначению? Я собираюсь поучить его плавать.
- В мешке?
- Именно. Это не трогает твою чувствительную душу? Ты же так стремишься всех пожалеть и обогреть!
- Если хочешь, можешь учить его плаванию по частям. В трех и четырех мешках. Я думаю, что мне не следует предъявлять твоего гостя малышу Эрствину уже хотя бы потому, что он слишком много видел здесь и на овощном рынке. У меня и так скверная репутация, а если станет известно, что я якшаюсь с бандитами, то есть я хотел сказать - с правильными парнями... Кстати, я вспомнил! За моим домом и лавкой станет приглядывать стража. Так ты предупреди своих, чтоб не волновались. Уж людей-то из стражи они знают.
- Как ты умудряешься так обделывать свои дела таким образом, чтобы тебе помогало и братство, и стража?
- Доброе сердце, Обух. Всему причиной мое доброе сердце. Да, еще вот что! Скоро в нашей страже появится начальник. Я, разумеется, намекну ему, чтобы глядел лучше за портом и Западной стороной, а не за...
- Э, я этого не слышал, - поспешно перебил ночной барон.
Обух в самом деле забеспокоился, для него были запретны любые сношения со стражей, выходящие за узкие рамки. Внутри рамок умещались стычки по ночам да выкуп арестованных членов братства, не больше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});