Всё живое: зверей, птиц, ящериц, лягушек - любил и берёг Пётр Захарович.
Старик зорко следил за тем, чтобы никто из ребят, пришедших по ягоды, по грибы, не ломал кустов и деревьев, не разорял птичьих гнёзд, вообще не вредил лесу.
Сам Пётр Захарович выполнял свою работу, как говорят, не за страх, а за совесть.
С утра до ночи пропадал он в лесу. На десятки километров знал каждое дерево. И всё, бывало, хлопочет: то молодые саженцы проверяет, следит - не напали ли на них вредители, то сушняк соберёт да и сожжёт, чтобы в нём не развелись короеды, то пойдёт старые деревья осмотрит - не треснул ли где ствол, не поломало ли ветром сучья.
А уж за птицами, за всякой живностью так наблюдает, будто это не простой лес, а заповедник.
Но, заботясь обо всех обитателях леса, Пётр Захарович имел особую привязанность к крохотным лесным труженикам - муравьям.
Целыми часами дедушка мог сидеть возле муравейника и следить за этими занятными существами.
- Нет, ты приглядись-ка получше, - бывало, говорил он, - это вот работники! С утра до ночи трудятся: кто соломинку тащит, кто листочек несёт, а кто на охоту отправился за слизняками, за гусеницами. Сколько погани разной уничтожат, не сочтёшь. Большую пользу лесу приносят.
Если Пётр Захарович видел, что муравей не может справиться со своей ношей, старик брал прутик или травинку и осторожно помогал маленькому труженику преодолеть препятствие. При этом Пётр Захарович ласково приговаривал:
- Ты не бойся, дурашка, я ж тебе вреда не сделаю, я ж помогаю тебе.
И должен сказать, что нигде я не видел таких огромных, никем не тронутых муравейников, как в лесу у Петра Захаровича. Это были настоящие лесные дворцы, сказочные терем-терема.
Да разве одни муравейники говорили о том, с какой душой выполняет дедушка своё любимое дело.
Нигде ещё не встречал я такого множества разных птиц и всякой другой живности, такого будто всегда улыбающегося леса. Этот старый весёлый лес всем своим видом напоминал мне самого дедушку.
Незаметно пролетел мой отпуск в лесной сторожке. Пришло время возвращаться в город. Я простился с Петром Захаровичем, обещая будущим летом опять приехать на отпуск в его лесную избушку.
Увы, в следующее лето началась война. Наступили тяжёлые годы. Люди даже забыли о том, что такое покой и отдых.
Только спустя десять лет мне вновь довелось побывать в знакомых местах.
И вот я опять бреду по той же лесной дороге, прямо к сторожке Петра Захаровича. Наверное, старика давно уже нет в живых. Кто же теперь там живёт, кто охраняет лес с его зверями, птицами, со сказочными дворцами-муравейниками? Деревья редеют. Впереди поляна. На ней сторожка. Но где же она? Может, я ошибся, попал на другое место? Нет, не ошибся. Вот здесь, под соснами, стоял деревянный домик. Полуразрушенный остов из кирпича - основание печи - да обломки сгнивших брёвен, целый ворох гнилушек - это всё, что осталось от домика Петра Захаровича, всё, что осталось как память о нём самом.
Но нет, не всё! Есть и ещё одна памятка. И кто же её смастерил? Именно те хлопотливые лесные труженики, о которых дедушка всегда так заботился.
Под старой сосной, где раньше была скамеечка, на которой старик сиживал по вечерам, на этом месте муравьи выстроили свой огромный лесной дворец.
Я подошёл к нему и даже улыбнулся. Как хорошо! Лесной дворец был построен из тех самых гнилушек, которые остались от домика лесника.
"Наверное, дедушка был бы доволен, если бы знал, как лесные жители используют остатки его старенького жилища", - подумал я.
Долго сидел я на лесной поляне и наблюдал за муравьями. А они всё тащили гнилушки, всё отстраивали из них своё удивительное жилище.
Потом я пошёл бродить по лесу, по тем местам, где мы хаживали вместе с Петром Захаровичем. Хотелось повидать и старый дуб, и барсучьи норы, и заросший черёмухой берег лесного ручья.
Уже стало темнеть, когда я наконец спохватился: ведь придётся идти обратно в деревню километров двенадцать, а то и больше. "Не беда, в этом лесу мне знакомы все дорожки, все тропы. Правда, за десять лет многие совсем заросли. Ничего, доберусь как-нибудь".
Не без труда выбрался я наконец на дорогу и пошёл по ней. Вот и поляна, где стояла сторожка. Но что же там светится, неужели остатки костра? Может, кто-нибудь тут ночует? Нет, свет какой-то странный, голубоватый.
Я свернул на поляну и остановился. За всю свою жизнь я не видел такого зрелища. Это светился лесной дворец-муравейник. Он весь казался сделанным из голубого стекла и был освещён откуда-то изнутри.
Да и не он один. Вся поляна кругом была точно усыпана тысячами крохотных голубых огоньков. Будто это совсем не земля, а тёмная ночная вода, и в ней отражаются мириады тусклых лесных звёзд.
Сразу я ничего не понял. Но вскоре догадался. Да это же светятся рассыпанные по земле гнилушки. И муравейник тоже построен из них, из остатков лесной сторожки.
Я ещё раз взглянул на светящийся, будто вылитый из хрусталя, лесной дворец и подумал: "Вот достойная награда тому, кто всей душой любил родную природу".
ТРУДНОЕ ЗАДАНИЕ
Женя считался отличным товарищем, весёлым, всегда готовым помочь другому. Ребята его любили и охотно дружили с ним.
Но был у Жени один большой недостаток - это его робость. И не то чтобы он побоялся в драке вступиться за слабого или сделать какое-нибудь трудное гимнастическое упражнение. Нет, в этих делах Женя никогда не отставал от товарищей. А вот предложи ему поздно вечером сходить в соседний лес - ни за что не пойдёт.
- Что ж ты трусишь? - смеялись над ним ребята. - Разбойников и волков в нашем лесу не водится. Днём же ты ходить туда не боишься!
Женя только смущённо опускал глаза и лохматил рукой свои курчавые волосы.
- Да я не боюсь, а так как-то жутковато, когда темно, - отвечал он.
- А ты попробуй, пересиль себя, - советовал ему друг-приятель Володя. - Один раз пересилишь, второй, а там и привыкнешь. А то какой же ты пионер?
Но что же говорить об этом: Женя и сам сознавал свой недостаток, да вот поди справься с ним.
Как-то раз приятели отправились в лес за грибами. Набрали их полные лукошки и уселись на полянке отдохнуть.
- Хорошо летом в лесу! - сказал Женя, греясь на солнышке. - Тепло, светло!
- Очень хорошо, особенно когда светло! - лукаво улыбнувшись, добавил Володя.
Женя вдруг вспыхнул:
- Да брось ты свои насмешки! Тебе-то какое дело?
- Нет, не брошу! - перебил его Володя. - Не брошу, пока не отучу тебя от этой глупости.
Он подсел к приятелю и обнял его за плечи:
- Ты не сердись, а подумай сам. Ну, пойдёшь служить в армию, представь себе, назначат тебя ночью в дозор или разведку, что тогда? Осрамишься прямо.
- Там дело совсем другое, - замявшись, отвечал Женя.
- И совсем не другое! - с жаром возразил Володя. - Надо заранее развивать в себе силу воли, а потом поздно будет.
- Это верно. Да только как это сделать? - угрюмо ответил Женя, обрезая перочинным ножом корешки грибов.
- А вот как... Давай сюда ножик. - Володя взял его, подошёл к соседней берёзе и положил нож в развилку между сучками. - Вот тебе боевое задание: сегодня ночью, когда у вас все лягут спать, ты потихоньку оденешься, сходишь сюда, возьмёшь свой ножик и вернёшься домой. Ну, сможешь выполнить или струсишь? - Володя вызывающе поглядел на приятеля.
Женя слегка смутился. Он осмотрелся кругом: весь лес был залит ярким солнечным светом, и Жене самому показалось странным, чего же в нём бояться даже ночью.
- Ну как? Или не по плечу задание? - подзадоривал его Володя.
- Выполню, - решительно ответил Женя.
- Честное пионерское?
- Честное пионерское.
И приятели весело отправились домой.
До вечера Женя вовсе и не думал о том, что ему предстоит сегодня ночью; но, когда стало смеркаться, он вспомнил и невольно слегка поёжился.
Весь вечер ребята с соседних дач играли в "палочку-выручалочку", в "казаков-разбойников". Наконец пришло время расходиться по домам.
- Помнишь задание? - шепнул Володя.
Женя только кивнул головой и, не отвечая, пошёл в переулок, где на самом углу приветливо светились окна их дачи.
После ужина все отправились спать. Женя спал на балконе. Он быстро разделся и лёг в постель, потушил свет. За стеной папа с мамой поговорили немного и замолчали. Стало совсем тихо.
Ах, как было бы теперь хорошо повернуться носом к стене, закрыть глаза и заснуть! Зачем он только дал слово Володе? Но слово уже дано, значит - конец.
Женя лежал с открытыми глазами и глядел в тёмную ночную глубину сада. Изредка ветерок пробегал по деревьям, и от этого они слегка шумели, будто перешёптывались о чём-то. "А как, наверное, страшно теперь в лесу! Тихо-тихо, и ни души кругом". У Жени от одной этой мысли защемило сердце. Однако делать нечего, пора вставать.
Он встал, быстро оделся и, стараясь никого не разбудить, сошёл по ступенькам вниз, в сад, а оттуда на улицу.