Мысли Лоуренса все бежали и бежали по кругу, и круг, постепенно сужаясь, превратился в одну точку. Результат, к которому Лоуренс пришел в своих раздумьях, оказался пугающим: замужество не для Вивьен Лерой.
Они подъехали к дому номер двадцать один, и карета остановилась. Лоуренс проводил Вивьен до порога и, когда дверь за ней захлопнулась, он уже точно знал, как ему следует поступить. Единственный выход из создавшегося положения — это действительно сделать ее своей любовницей.
На следующий день Лоуренс заехал за Вивьен не в карете, как обычно, а верхом. Еще одну лошадь он вел на привязи. Они собирались отправиться в Гайд-парк. Стояла чудесная погода, и верховая прогулка была как нельзя кстати.
Вивьен была неплохой наездницей и любила верховую езду. Сидя на лошади, она словно сливалась с этим сильным красивым животным, тягостные мысли уходили прочь, и девушка чувствовала себя поистине счастливой и свободной.
Они выехали на Ротен Роу, которая в это время дня была совершенно пустынна, затем спустились к извилистому озеру, называемому Серпантином. По дороге их дважды останавливали приятели Лоуренса: один — наследник крупного торгового предприятия, другой — дипломат. Лоуренс привычно представил им Вивьен как свою кузину, оба джентльмена выразили надежду на продолжение знакомства. И один, и второй были приятными молодыми людьми, любезными и воспитанными, но, вежливо улыбаясь им, Вивьен чувствовала в своем сердце какую-то странную пустоту. Перспектива прожить с одним из них бок о бок всю жизнь ее совсем не привлекала. Она сама не понимала, что с ней происходит, но эти знакомства почему-то нагнали на нее тоску, верховая прогулка больше не радовала, настроение было испорчено на весь день.
Лоуренс заметил, что Вивьен подавлена, но его это скорее радовало, нежели огорчало. Отнесись она к его приятелям более благосклонно, это означало бы, что он ошибся в своих выводах. А так — что ж, значит, все верно, и его планы на сегодняшний вечер остаются прежними.
После прогулки они вернули лошадей в конюшню, и Лоуренс предложил заехать в ресторан «Монмартр». Там он провел ее через боковые двери наверх, в отдельный кабинет. Вивьен застыла в дверях: комната в точности повторяла ту, в которую Лоуренс привел ее в ночь знакомства. Стол был накрыт на двоих, а в центре его стояла ваза со свежими розами. Глядя на розы, девушка ощутила странное стеснение в груди. Она подошла к окну и выглянула на улицу. За узорчатым забором виднелся парк.
— Это Грин-парк, — пояснил Лоуренс, приблизившись к ней.
Его рука легла на ее плечо. Вивьен почувствовала, что слабеет, и схватилась за подоконник. Боже, какой он нежный, близкий, какой восхитительный… Вивьен затаила дыхание. Словно прочтя ее мысли, Лоуренс отошел.
— Я снял кабинет на весь вечер, — сказал он. — Может, нам перекусить? Здесь, конечно, не так шикарно, как в «Небесах», но кухня очень приличная, завсегдатаи тут именно едят, и ничего более.
«А ведь я о нем совсем ничего не знаю», — внезапно подумала Вивьен. Они столько времени провели вместе, а она не знает, что он любит есть, как проводит время, понятия не имеет, где он живет, есть ли у него братья и сестры.
— Расскажи мне о себе, Лоуренс Сент-Джеймс, — попросила она, когда они сели за стол. — Расскажи о своей семье, где ты учился, куда ездил отдыхать.
Лоуренс поудобнее устроился на стуле, расстегнул сюртук и, вытянув ноги, начал:
— Мой отец, граф Сэндборн, умер, когда мне было семнадцать лет. Я тогда как раз собирался ехать на континент, но поездку пришлось отложить на неопределенное время…
Вивьен нахмурилась:
— Что значит на неопределенное время? Ты хочешь сказать, что, кроме Англии, так нигде и не был?
— Нигде и никогда. Как только речь заходила о моей учебе, с матерью тут же случался нервный припадок. Поэтому у меня были гувернеры и учителя. После смерти отца Беатрис — так зовут мою мать — совершенно перестала вставать с постели. Мне же она заявила, что мой отъезд ее убьет. Я добросовестно ждал, когда мать поправится, а когда этого не случилось, сбежал в Кембридж. Теперь-то я понимаю, что она просто ломала комедию, но тогда принял все за чистую монету…
— Как несправедливо, — задумчиво проговорила Вивьен. — Я хотела жить с матерью, а она отправила меня во Францию. Ты же, напротив, хотел уехать, а тебя насильно держали дома.
Лоуренс заглянул в ее ясные глаза и вновь ощутил какую-то сверхъестественную связь с этой девушкой.
— Наше имение и большая часть земель находятся в Сассексе. Есть еще особняк на Парк-Лейн, кое-какие акции, и за всем этим богатством надо присматривать, что я и делаю время от времени. Кроме того, я выступаю в палате лордов, охочусь на фазанов, хожу в клуб. Короче говоря, жизнь моя безмятежно приятна и абсолютно предсказуема, но… так было до тех пор, пока я не встретил тебя.
— Меня? — она негодующе фыркнула. — Уж не хочешь ли ты возложить вину за всю ту неразбериху, которая царит у тебя в голове, на меня? Ну уж нет, ничего у тебя не выйдет.
— Я не имел в виду неразбериху в голове, — тихо сказал он, ловя ее взгляд. — Я говорил о сердце.
Вивьен замерла. Несколько мгновений она не могла ни моргать, ни дышать. Она поняла, что боится продолжать начатый разговор.
— Я говорил о своих чувствах к тебе, — продолжал Лоуренс.
— И что же это за чувства? — Она потянулась за бокалом и сделала большой глоток. — Злость и раздражение, полагаю? Ну потерпи еще немного. Надеюсь, я недолго буду обременять тебя своим обществом.
Он накрыл ее руку своей.
— Послушай, прошу тебя. Я никогда не встречал женщины, которая бы хоть немного походила на тебя. Ты умна, воспитанна, но в то же время совершенно несносна. С тех пор как мы познакомились, меня не покидает ощущение, что наша встреча не случайна. И я очень этому рад, потому что одна лишь беседа с тобой — уже приключение. Ты часто смешишь меня, но заставляешь и задуматься. От звука твоего голоса у меня вибрируют кончики пальцев, а от запаха твоих волос кружится голова. — Он понизил голос, почти прошептал: — А когда ты идешь, я словно чувствую движения твоего тела на своем.
— Прошу вас, ваша светлость! — Она встала из-за стола, поспешила к окну и прижалась лбом к холодному стеклу, уставившись на уличные фонари. — Ради бога, не говорите больше ничего. Это только все усложнит, а моя жизнь и без того запутана.
— Вивьен, я схожу по тебе с ума. — Его низкий голос ласкал ее будто самые нежные прикосновения. — Мне тридцать лет, а я никогда не испытывал ничего подобного. Я никогда так много не думал о женщине, гадая, что она ест на завтрак, что надевает на ночь. Я никогда не покупал женщине туфли, не составлял букеты и не распевал вместе с ней похабные песенки. Никогда… прежде.