Одна из татуированных женщин, очевидно, самая старшая из всех, медленно выступила вперед и, поклонившись Алисон, показала на себя.
— Тагар.
Поняв, что так, должно быть, зовут женщину, Алисон нерешительно улыбнулась.
— Меня зовут Алисон. А-ли-сон.
— Али-сон, — с сияющей улыбкой повторила берберка, кивая головой. Остальные начали пересмеиваться и что-то говорить. Тагар хлопнула в ладоши. Женщины мгновенно оказались в шатре. Каждая несла охапку одежды и какие-то вещи. Алисон окружили и повели в спальню.
— Khemee ekkas, — велела Тагар, когда за ними опустилась занавеска.
Алисон непонимающе взглянула на нее.
— Ты, пожалуйста, сделай… — продолжала женщина на плохом французском. Она, казалось, гордилась своей способностью объясняться на чужом языке, а остальные с почтением взирали на нее, дружно кивая. Алисон тоже была поражена, поскольку не знала ни слова по-берберски, однако все же не могла сообразить, чего хочет женщина. Девушка покачала головой.
— Простите, не понимаю. Что именно сделать?
— Esdig, — пояснила Тагар, потянув за жакет Алисон. Девушка поняла, что они просят ее раздеться, и поспешно отступила.
— Не стану снимать одежду!
— Esdig, esdig, — терпеливо повторяла Тагар, но, только когда потерла в руках полу жакета, Алисон поняла, что женщины хотят постирать ее вещи, и радостно улыбнулась.
— Спасибо! Буду очень благодарна, если вы мне поможете.
Весь следующий час Алисон предоставила себя заботам берберских женщин, одевавших, причесывавших и украшавших ее по обычаям своей страны. Сначала они надели на девушку длинную сорочку тонкого белого полотна, а поверх — красно-синюю полосатую тунику, подпоясанную кушаком. Корсаж складывался вдвойне над грудью и закреплялся завязками на плечах. Женщины принесли и обувь — сандалии из мягкой кожи и бабуши — шлепанцы с задранными носами.
Когда на свет появились гребни, Алисон вспомнила обещание Джафара и нехотя признала, что до сих пор он был неизменно добр к ней. Очевидно, среди всех неотложных дел повелитель нашел время, чтобы позаботиться о пленнице.
После того, как волосы Алисон были заплетены в косы и уложены, ей дали веточку и велели жевать. Тагар объяснила, что это souak. Берберские женщины используют растение, чтобы дыхание всегда было свежим. Далее на стол поставили душистое травяное снадобье, чтобы втирать в обожженную солнцем кожу. Кроме того, ей принесли множество горшочков и кувшинчиков с краской для бровей и ресниц, хной, чтобы румянить ладони, лоб и ступни.
Однако Алисон решительно воспротивилась всякой косметике. Она не собирается раскрашивать лицо, наносить татуировку или пачкать хной соски, что, к ее невероятному смущению, они хотели над ней проделать. Однако пришлось подчиниться женщинам, повязавшим ей на голову большой синий платок, концы которого ниспадали на плечи, словно мантия.
Кроме всего этого, было еще множество нарядов. Алисон даже не знала, как они носятся. Получить объяснения оказалось труднее всего, но с помощью неправильного французского Тагар и почти несуществующего арабского Алисон, а также обмена жестами девушка умудрилась что-то понять. Она из вежливости пыталась узнать название каждого предмета на берберском, что неизменно вызывало добродушный смех женщин. К собственному удивлению, Алисон обнаружила, что прекрасно проводит время и почти забыла при этом о своем положении пленницы могущественного вождя. Когда женщины встали, чтобы уйти, она почувствовала разочарование, хотя пространно поблагодарила их за дары и пригласила приходить, когда будет время.
После ухода берберок Алисон начала рассматривать принесенную в подарок одежду. Еще раньше она заметила более скромный и подходящий к ее положению наряд — широкие парчовые шаровары и блузу, поверх которой надевался доходивший до талии жакет-болеро с длинными рукавами. Алисон решила, что он достаточно удобен, поскольку похож на прежний костюм для верховой езды.
Сняв тунику и сорочку, она натянула мешковатые панталоны и улыбнулась, видя, что совершенно утонула в них. Она как раз пыталась сообразить, как лучше завязать кушак, когда неожиданно ощутила чье-то присутствие.
Подняв глаза, Алисон с испугом увидела стоявшего в дверях Джафара. Он как раз приподнял занавеску, готовясь войти, но замер, словно зачарованный, не сводя глаз с ее обнаженной груди. Глаза хищно сверкали.
Алисон, охнув, уронила кушак и прикрыла руками порозовевшие холмики.
— Ты прекрасна, — медленно выговорил он.
Джафар словно позабыл французский! Алисон была так потрясена, услышав английскую речь, что на мгновение забыла об охватившей ее ярости и уставилась на Джафара.
— Ты знаешь английский? — потрясенно пролепетала она.
Джафар сделал вид, что ничего не произошло, хотя мысленно проклинал себя за глупость и беспечность. Не хватало еще, чтобы прелестная пленница узнала лишнее! Придется быть поосторожнее. Она слишком умна, чтобы долго оставаться в заблуждении, особенно если он будет продолжать делать подобные ошибки!
Встретившись с ней взглядом, Джафар безразлично пожал плечами,
— Я выучил несколько слов твоего языка, — ответил он по-французски с прежним высокомерием.
Алисон, мгновенно придя в себя, вспомнила, что стоит перед мужчиной полуобнаженная.
— К-как ты посмел? — заикаясь, выкрикнула она. — Немедленно убирайся!
— Но это мой шатер, красавица, — возразил он, шагнув навстречу, гибкий, опасный, словно огромная кошка. Длинные полы бурнуса обвились вокруг мощных ног. Алисон в панике отступала, пока не уперлась спиной в стену шатра, и, словно пойманный зверек, сжавшись, испуганно смотрела на преследователя. Щеки пылали, сердце лихорадочно билось. Если он подойдет хотя бы на шаг, она станет отбиваться…
Но Джафар не собирался мириться с отказом. Потянувшись к девушке, он легко сломил ее сопротивление и попытки вырваться из его объятий. Сильные пальцы мягко отводили руки, прижатые к телу, пока упругие груди не открылись его взгляду.
Алисон ошеломленно застыла, слишком потрясенная происходящим, слишком напуганная голодным, откровенным желанием, замеченным в его глазах. Она почувствовала, что дрожит под этим по-мужски оценивающим взглядом, которым он словно гипнотизировал ее. Охваченная смятением, странно взволнованная силой жаркой страсти, словно обволакивающей ее, Алисон опустила ресницы, чтобы ничего не видеть, и молча выдерживала его присутствие, дрожащая, но гордая, беззащитная, но непокорная. Джафар словно заколдованный наблюдал, как багровый румянец медленно растекается по белоснежной коже, понимал ее невинное смущение, и безумное свирепое возбуждение пронизывало его. Он смотрел и не мог насытиться видом этой нежной кожи, маленьких, но прелестных грудей, стройных бедер и ног, скрытых парчовыми панталонами. Она сложена не так, как пышногрудые, знойные женщины его страны, цель жизни которых — ублажать мужчин, однако эти налитые изгибы словно созданы для того, чтобы наполнить ладони изголодавшегося мужчины. И, как это ни странно, костюм арабской женщины на этой изящной фигуре волновал его почти так же, как зрелище шелковистой упругой плоти. Сейчас она почти не походила на англичанку, словно став частью его жизни, традиций и обычаев. Это позволяло Джафару представлять, что она принадлежит ему, его племени, его народу.