Читать интересную книгу Волосы Вероники - Вильям Козлов

Очевидно, ее слова нужно было принимать как предостережение. Я был ей благодарен, что она меня взяла в машину, а что касается моего комплимента насчет волос, то тут уж ничего не попишешь: волосы у нее действительно необычные.

«Шестерка» бежала резво, никаких подозрительных постукиваний в моторе я не улавливал. Вот только разве при переключении скоростей звякала крестовина на карданном валу. Но это не опасно. В свое время я не раз ездил по шоссе Ленинград — Москва и знал, что до Новгорода местность безлесая и довольно унылая, а дальше начнутся сосновые леса с озерами, березовые рощи. Долгое время я не мог взять в толк: почему вороны и сороки пасутся на обочинах шоссе? При приближении машины птицы неохотно отступают с дороги, а затем снова возвращаются. Оказывается, они подбирают разбившихся о лобовое стекло бабочек, стрекоз, жуков.

На переднем стекле «Жигулей» налипли мелкие насекомые, надо бы мокрой тряпкой протереть, но черноволосая водительница и не думала останавливаться. Стрелка спидометра замерла на ста километрах, а по правилам за городом разрешается ездить не свыше девяноста километров в час, причем опытным водителям, а не новичкам.

Джек на заднем сиденье заскулил, положил лохматую голову на плечо хозяйки. Она снизила скорость, но остановиться долго не могла, я по себе знал, как трудно после длительной езды выбрать место для остановки. Кажется, вот он, уютный лесистый уголок,— подъедешь, а там мазутные пятна, обрывки газет, консервные банки, ну и едешь дальше, а там опять что-нибудь не так.

Вероника Юрьевна выбрала удачное место: зеленый бугор с вереском и орешником, поблизости ручей, заросший по берегам осокой. Джек стремглав кинулся в кустарник. Хозяйка машины — я ее еще не видел во весь рост — оказалась невысокой стройной женщиной, а когда она сняла очки с розоватыми стеклами-блюдцами и, прижмурившись от солнца, тонкими пальцами потерла переносицу, я отметил, что без очков она еще симпатичнее. В точности как это делал и я, когда долго находился за рулем, она потянулась, распрямила гибкую спину и присела несколько раз. Джек вынырнул из кустов и стал лакать из темного ручья.

Я не спеша перешел на другую сторону шоссе и углубился в густой кустарник. Благословенная тишина обволакивала, высокая трава с неяркими цветами манила к себе, за спиной с самолетным гулом проносились автомашины. Над головой замерло ослепительное белое пышное облако. Наконец-то я почувствовал то самое приятное состояние отрешенности от всего. Если там, на Средней Рогатке, дожидаясь попутной машины, я еще сомневался, что правильно поступаю, направляясь к дяде Феде, то сейчас был убежден, что все именно так и должно было быть: дорога, машина, Вероника, симпатичный дворняга Джек, чудесный летний день — здесь, на свободе, жара меня не донимала — и этот тихий лес, над которым в глубоком синем небе медлительно плывут облака. Меня охватило чувство полной свободы, губы расползались в улыбке, мне хотелось прыгать, кричать… Нечто подобное я испытывал в детстве, очутившись где-то далеко от дома в лесу или в пойме речки Шлины. Я тогда верил, что стоит мне взойти на высокий утес — правда, в той местности, где я жил, не было никаких возвышенностей,— раскинуть руки, оттолкнуться от земли — и я полечу…

Странно, что, когда «Жигули» остановились у синего дорожного указателя с надписью «Валдай», мне не захотелось вылезать из машины. Вероника Юрьевна выключила зажигание, слышалось негромкое потрескивание в разогревшемся двигателе, Джек высунул морду в окно и жадно втягивал ноздрями теплый воздух. Асфальт впереди неровно блестел, как иногда блестит в Неве перед закатом солнца спокойная вода. Лобовое стекло опять стало серым от разбившейся мошкары, в жаркий день стекло чистым не бывает.

Какое-то время мы молча сидели рядом. Вероника Юрьевна сняла очки. На переносице — розовая полоска. Глаза у нее были крупные, неуловимо-изменчивого цвета. То они казались мне серыми, то синими. Сейчас они были точно такого же цвета, как небо. Линия белых рук у нее была безукоризненная, пальцы длинные, с ухоженными бледно-розовыми ногтями. На одном из них обручальное кольцо, на другом — узкое с голубым камнем. Я пошевелился, собираясь выйти.

— Не вздумайте совать мне деньги,— предупредила она.

Этого я и не думал делать, знал, что, попытайся я предложить ей плату за проезд, она бы оскорбилась.

— Надо бы стекло протереть,— произнес я, не двигаясь с места. Неужели я вот сейчас выйду и мы больше никогда не увидим друг друга?

— Остановлюсь у речки, вымою,— сказала она.

Джек ткнулся теплым носом в мою шею, лизнул в ухо. Я погладил его. Вероника Юрьевна смотрела прямо перед собой, и глаза у нее были грустными. Лицо у нее гладкое, без морщинок. Я так и не определил, сколько ей лет. Одни женщины охотно сообщают о своем возрасте даже когда их не спрашивают, другие болезненно оберегают эту тайну до глубокой старости. Может, в этом тоже проявляется характер женщины?

За Новгородом, когда мы миновали широкие пойменные луга, весной залитые паводком, а сейчас колышущиеся по обе стороны шоссе зелеными волнами высокой травы, Вероника Юрьевна вдруг разговорилась… Ее муж работает в Центральном статистическом управлении. В Москву его с повышением перевели полгода назад, она же не захотела покидать Ленинград, где родилась и где пережили блокаду ее родители. Она ничего не имеет против Москвы, но жить там не хочет. В Репино дача ее родителей, там у них ее шестилетняя дочь Оксана… Почему мужчины ради своей карьеры готовы пожертвовать даже семьей? Ну и пусть сидит в своем громадном здании на десятом этаже и высчитывает на ЭВМ, сколько в стране разводов в текущем году… Не исключено, что ему придется приплюсовать к гигантской цифре и свой собственный развод…

Вероника по профессии астроном, раньше работала в Пулковской обсерватории. Когда люди ложатся спать, она садилась за окуляр телескопа… Бродить одной по бесконечной Вселенной ей очень нравилось. Муж настоял, чтобы она ушла с работы, мол, что же это за жена, которая не ночует дома?..

Она спросила, слышал ли я о созвездии Волосы Вероники. Слышать я, может, и слышал, а где оно и что собой представляет, понятия не имел. Тут только до меня дошло: Волосы Вероники…

— Рядом со мной сидит живое созвездие…— пошутил я.

— Меня в обсерватории так и звали: Волосы Вероники,— сказала она.— Я даже хотела постричься под мальчишку…

— Хорошо, что не постриглись,— заметил я.

— А вы знаете, почему созвездие назвали Волосы Вероники?

— Знаю,— сказал я.— В вашу честь.

— Это я тоже уже не раз слышала,— усмехнулась она.

— Жаль, что сейчас не ночь, вы показали бы мне это созвездие,— сказал я.

— Сами найдете,— улыбнулась она.— Если захотите.

Она заговорила о созвездиях, лицо у нее стало мечтательным, глаза посветлели. Я слушал ее рассеянно, честно говоря, кроме Большой и Малой Медведицы, я других созвездий и не знал. Она рассказывала о созвездии Волосы Вероники, где обнаружено «облако галактик», оно находится от нас за двадцать пять миллионов парсек… Вероника любит именно это созвездие и даже обнаружила в большой телескоп какую-то красную перемещающуюся в пространстве туманность или еще одну галактику…

— И долго вы пробудете в деревне… Кукино? — вывел меня из задумчивости мягкий, чуть гортанный голос Вероники Юрьевны.

— Я выйду на шоссе и буду вас ждать,— сказал я.— Поедете же вы когда-нибудь снова по этой дороге?

— Не знаю.— Помолчав, сказала: — Спасибо вам.

— За что? — удивился я.

— Обычно мужчины, которых я, случается, подвожу, просят мой телефон, назначают свидания…

— Вы останавливаете машину и высаживаете их прямо на шоссе…

— Почему же? — улыбнулась она.— Я даю телефон нашей районной поликлиники.

— А свидания назначаете в семь вечера под часами бывшей городской Думы.

— Откуда вы знаете?

— И не приходите,— продолжал я.

— Один раз пришла,— рассмеялась она.— А его там не было. Под часами. А может, и был, но мы не узнали друг друга.

— Я бы вас узнал,— сказал я.

— Вы же не назначаете мне свидание.

— Я знаю, где вас можно найти.

— Где же?

— На созвездии Волосы Вероники,— сказал я.

— Вы даже не знаете, в какой части звездного неба оно находится.

— Найду,— сказал я.

— Так много звезд на небе…

— Вероника, приезжайте в Кукино! — вдруг вырвалось у меня.— Там сосновый бор, красивое озеро с белыми лебедями, ягоды-грибы…

По мере того как я перечислял красоты незнакомой мне деревни, голос мой становился все более неуверенным.

— А что я там буду делать? — без улыбки посмотрела она на меня своими глубокими глазами. Сейчас они были синими.

— Вы мне покажете созвездие Волосы Вероники,— нашелся я.