Читать интересную книгу Убийственно тихая жизнь - Луиза Пенни

– Когда она это сделала? – спросил Гамаш, подавшись вперед.

– В пятницу. За обедом. Когда узнала, что жюри приняло ее картину.

– Постойте, – сказал Гамаш, ставя локти на столик так, словно собирался проползти по столу и забраться Кларе в голову. – Вы сейчас сказали, что в пятницу вечером она всех пригласила к себе в дом. Впервые в жизни. А на следующее утро ее убили.

– Да. Она приглашала к себе на обеды тысячу раз. Но не дальше кухни. А на этот раз подчеркнула, что обед будет в гостиной. Это важно?

– Не знаю. А когда открывается выставка?

– Через две недели.

Они посидели молча, думая о выставке. Потом Клара посмотрела на часы:

– Мне пора. Ждем гостей к обеду.

Гамаш поднялся вместе с ней, и она улыбнулась ему:

– Спасибо, что нашли скрадок.

Он слегка поклонился ей, проводил взглядом ее фигуру – Клара шла, кивая и приветственно помахивая людям. Она остановилась у столика, за которым сидели Питер и Бен. Поцеловала Питера в макушку, двое мужчин одновременно поднялись, и все втроем, словно семья, вышли из бистро.

Гамаш взял со столика «Большую охотничью книгу для мальчиков», открыл обложку. Внутри крупными круглыми буквами неуверенным почерком было написано: «Б. Маленфан».

Придя в гостиницу, Гамаш столкнулся с Габри и Оливье, которые собирались к Морроу на обед в складчину.

– В духовке для вас пастуший пирог, – сказал Габри от дверей.

Поднявшись по лестнице, Гамаш постучал в дверь агента Николь и предложил ей встретиться внизу через двадцать минут. Николь согласилась. Еще он сказал, что поедят они сегодня прямо здесь, в гостинице, так что одеться она может по-домашнему. Она кивнула, поблагодарила его и, закрыв дверь, вернулась к тому, чем занималась последние полчаса: отчаянно пыталась понять, что ей надеть. Она позаимствовала у своей сестры Анжелины кое-какую одежду и теперь не могла решить, какой выбор будет идеальным. По какой одежде сразу станет понятно: вот она, будущий старший инспектор, умная, властная, спорить с которой не рекомендуется? Какая одежда скажет: «Будь похожей на меня»? Какая подходит лучше всего?

Гамаш поднялся еще на один лестничный пролет, открыл дверь в свой номер и почувствовал, как его потянуло к медной кровати с высоким пуховым одеялом и подушками. Ему хотелось упасть на нее, закрыть глаза и уснуть, забыться. Обстановка в номере была простая: стены успокаивающего белого цвета, комод темного вишневого дерева. На одной стене – старый портрет, написанный маслом. На полу – подвыцветший, но привлекательный коврик. Атмосфера тепла и уюта – Гамашу даже трудно было этому противиться. Он помедлил, стоя посреди комнаты, но через несколько мгновений решительно направился в ванную. Душ освежил его, потом он оделся по-домашнему и позвонил Рейн-Мари, собрал свои записки и через двадцать минут спустился в гостиную.

Иветт Николь появилась полчаса спустя. Она решила надеть самое сильнодействующее из имеющихся у нее одеяний. Гамаш не оторвался от чтения, когда она вошла.

– У нас проблема. – Он поднял голову от блокнота и посмотрел на Николь, которая сидела напротив него, положив ногу на ногу и скрестив руки на груди: не женщина, а сплошные кресты. – Вообще-то, проблема у вас. Но поскольку она влияет на ход расследования, то становится и моей проблемой.

– Правда, сэр? И что же это за проблема?

– У вас хорошие мозги, агент.

– Разве это проблема?

– Да, именно проблема. Вы самоуверенны и смотрите на всех свысока.

Эти слова, сказанные мягким голосом, были для нее как пощечина. Никто прежде не отваживался говорить с ней так.

– Я начал с того, что у вас хорошая голова. Сегодня днем на заседании вы продемонстрировали неплохие дедуктивные способности.

Николь села прямее и немного успокоилась, однако оставалась начеку.

– Но одной хорошей головы недостаточно, – продолжал Гамаш. – Ею нужно правильно пользоваться. А вы этого не делаете. Вы смотрите, но не видите. Вы слушаете, но не слышите.

Николь была абсолютно уверена, что видела эти слова на кофейной кружке в службе дорожного движения. Бедняга Гамаш: руководствовался философией, умещавшейся на кружке.

– Я вижу и слышу достаточно хорошо, чтобы раскрыть дело.

– Возможно. Мы еще посмотрим. Как я уже сказал, вы это неплохо проделали, и у вас хорошая голова. Но что-то отсутствует. Вы наверняка замечали это. Вы никогда не ощущали себя потерянной, как будто люди вокруг говорят на иностранном языке, как будто вокруг происходит что-то понятное всем, кроме вас?

Николь понадеялась, что шок, который она испытала, не отразился на ее лице. Откуда ему это известно?

– Единственное, чего я не могу понять, сэр, – это как можно устраивать мне головомойку за то, что я раскрыла дело.

– Вам не хватает дисциплины, – гнул свою линию Гамаш, пытаясь достучаться до нее. – Вот, например, что я сказал вам перед тем, как мы вошли в дом Крофта?

– Я не помню. – Наконец до нее стало доходить, что, возможно, ей грозят крупные неприятности.

– Я просил вас слушать и не говорить. Но вы заговорили с миссис Крофт, когда она появилась в кухне.

– Ну, кто-то ведь должен был проявить к ней сочувствие. Вы обвинили меня в том, что я лишена доброты. Но это неправда. – «Господи боже, только бы не расплакаться», – подумала Николь, чувствуя, как слезы подступают к глазам. Она сжала руки в кулаки, держа их на коленях. – Я добрая.

– Разве у нас шла об этом речь? Мы расследуем убийство. Вы должны делать то, что вам говорят. Нет отдельных правил для вас и каких-то других правил для всех остальных. Вам ясно? Если вам велят помалкивать и вести записи, то вы должны делать то, что велено. – Последние слова были произнесены медленно, отчетливо, холодно. Гамаш спросил себя, понимает ли она сама, что она интриганка. Вряд ли. – Сегодня утром я назвал вам три фразы из четырех, которые ведут к мудрости.

– Вы назвали мне все четыре. – Николь всерьез усомнилась в его психическом здоровье.

Он строго посмотрел на нее, без злости, но и явно без теплоты:

– Повторите их для меня, пожалуйста.

– «Я не знаю». «Мне нужна помощь». «Прошу прощения». И «я забыла».

– «Я забыла»? С чего вы это взяли?

– Вы сами сказали это сегодня утром. Вы сказали: «Я забыл».

– И вы серьезно хотите мне сказать, что слова «я забыл» могут быть путем к мудрости? Я ведь просто сказал вам, что забыл последнюю рекомендацию. Да, я уверен, что сказал: «Я забыл». Но вспомните контекст. Вот идеальный пример, показывающий, в чем недостаток вашей хорошей головы. Вы ею не пользуетесь. Вы не думаете. Недостаточно просто слышать слова.

«Ну вот, – подумала Николь. – Бла-бла-бла. Вы должны слушать».

– Вы должны слушать. Слова, они ведь не просто падают в некий стерильный контейнер, чтобы потом механически повторять их, не понимая смысла. Когда миссис Крофт сказала, что в подвале ничего нет, вы обратили внимание, как она это говорит, с какой интонацией, что этому предшествовало, что говорил язык ее тела, ее руки, ее глаза? Вам известны предыдущие расследования, в которых подозреваемый говорил такие же слова?

– Это мое первое расследование, – победно проговорила Николь.

– И почему, вы думаете, я сказал вам, чтобы вы помалкивали и вели запись? Потому что у вас нет опыта. Можете догадаться, как звучит последняя фраза из четырех?

Николь совершенно замкнулась.

– «Я ошибался», – произнес Гамаш.

Он подозревал, что его слова не доходят до нее, но он должен был попытаться. Все то, о чем он говорил теперь Николь, он услышал, будучи двадцатипятилетним новичком в отделе по расследованию убийств. Инспектор Комо усадил его перед собой, за один урок выложил все, что требовалось, и больше никогда к этому не возвращался. Это был громадный подарок, которым Гамаш пользовался каждый день. Слушая Комо, он понял, что этот подарок нельзя хранить при себе – нужно делиться им с другими. И потом, став инспектором, он начал передавать эти мудрости следующему поколению. Гамаш знал, что на нем лежит ответственность только за попытку. А уж как люди распорядятся его подарком – это их дело. Он должен был сказать Николь еще об одном.

– Сегодня утром я просил вас подумать о том, как вы усваиваете знания. И что вы надумали?

– Я не знаю.

Строки из знаменитого стихотворения Рут Зардо снова пришли ему в голову:

– «Я просто отойду от вас подальше, где вам меня и в жизни не найти, где не обидеть, не заставить говорить».

– Что? – переспросила Николь.

Это было так несправедливо. Она старалась изо всех сил. Всюду следовала за ним. Даже осталась в деревне ради расследования. И раскрыла это треклятое преступление. И что получила за это? Да ничего. Должно быть, Гамаш теряет хватку и ее успех в расследовании показал ему, как глупо он выглядит. «Именно так, – подумала она, когда ее усталые настороженные глаза увидели этот остров. – Он мне завидует. Я ни в чем не виновата». Ее ноги почувствовали песчаное дно, и она в мгновение ока выбралась из этого мертвого моря. Чьи-то руки хватали ее за щиколотки, тянули назад. Но она выбралась на свой остров целая и невредимая.