Когда-то давно, полвека назад, молоденькая Ника курила трубку, подражая любимому вождю. Потом перешла на демократичный «Беломор», потом на народную «Яву»… Теперь веяние нового времени внесло свои коррективы в ее привычки, и на столе всегда лежали две пачки ароматного табака, который она смешивала в нужной пропорции, и набивочная машинка, которой адская смесь утрамбовывалась в тонкие сигаретки с длинным фильтром.
Те же метаморфозы претерпела и генеральная линия, проводимая ею в своем отделе культуры. Сначала ее подопечные славили достижения соцреализма, потом критиковали буржуазных отщепенцев, затем восторгались символизмом и поиском «дороги к храму»… А сейчас бедная Вероника Андреевна вновь оказалась на перепутье.
Новые кумиры возникали, как мыльные пузыри, ниоткуда, и лопались с тихим пшиком, не оставляя памяти. Новые фильмы и спектакли больше не становились всенародно любимыми, а знаменитых актеров в массовом сознании вытеснили ведущие всяческих шоу, раздающие щедрые призы.
Едкий ум Вероники Андреевны не мог просто так лопать эту неудобоваримую стряпню, и она к каждому репортажу непременно приписывала пару саркастических абзацев.
А потом в ее кабинете начинал раскаляться телефон. Пресс-атташе и секретари, а то и лично «звездные» любимцы обещали «стереть в порошок» ее паршивую газетенку и лично растерзать «этого тупого корреспондента», а заодно и саму Веронику Андреевну.
Юлька вспомнила, как угрожала Квентину вызвать к нему в номер «очень умную женщину», и тихонько фыркнула.
Вероника Андреевна оторвала взгляд от статьи, подняла очки и посмотрела на Юльку.
— Ничего смешного, Синичкина. Вы полагаете, что это перл остроумия?
— Нет, — пожала плечами Юлька. — Но местами…
— Совершенно беззубо, — вынесла свой вердикт начальница и отбросила статью на край стола. — Вы не прониклись главным: абсурдностью происходящего действия. Вы ею оцениваете на полном серьезе.
— Но в других изданиях премьеру хвалили, — робко возразила Юлька, — а я…
— Вам следует еще раз изучить материал, — строго сказала старая дама.
Юлька быстро сграбастала свои листочки и приготовилась исчезнуть с глаз долой. Полученная передышка очень даже входила в ее планы.
Следующий спектакль будет только послезавтра, значит, в ее распоряжении целых три свободных вечера. А их можно посвятить вещам несравненно более приятным…
Вероника Андреевна полистала календарь, потыкала пальчиком в компьютер и жестом остановила Юльку.
— Но статья должна пойти в завтрашний выпуск.
— Вы с ума сошли? — выпалила Юлька.
— Пока еще нет, — с достоинством отозвалась начальница. — Материал должен быть на этом столе максимум в шестнадцать тридцать.
— Сейчас десять утра! — взмолилась Юлька. — Театр закрыт, репетиции сегодня нет… Я могу показать вам репертуарный план…
— А я моту показать вам макет верстки, — парировала Вероника Андреевна.
— Но как я?…
— А меня не волнует. Делайте что хотите.
— Старая грымза! — выругалась Юлька, вылетев из кабинета в коридор.
— Мама Карла достала? — поинтересовался Витя из отдела горячих новостей.
— Ага, дай сигаретку.
Витя отошел с ней к окошку, дал закурить, выслушал возмущенный сбивчивый рассказ и усмехнулся.
— Ой, мать, тебя учить надо? Дай сюда. — Он быстро пробежал глазами забракованную рецензию и велел: — Идем!
Одним взмахом руки Витя расчистил свой стол, усадил за него Юльку и ткнул пальцем в несколько абзацев.
— Знаешь, как «клубничка» делается?
— Знаю, — улыбнулась Юлька.
— Сейчас исправляешь вот здесь, потом звонишь актеру… Кто у них там самый злой? Пьешь с ним кофе, хвалишь, как соловей, всех, кто его раздражает…
— Поняла, — усмехнулась Юлька и глянула на часы. Таким способом, пожалуй, удастся успеть пообедать с Квентином… Ужасно не хочется откладывать встречу…
…Евгений Сидорович долго отнекивался по телефону:
— Ах, увольте… У меня неважное самочувствие… Единственный свободный день… Никуда не хочется выходить…
— Но вы мой любимый актер! — с придыханием вдохновенно врала Юлька. — Я была так счастлива, когда мне поручили этот материал…
Любимый актер вздыхал, хмыкал и наконец соизволил пригласить восторженную журналистку к себе.
…Он вышел навстречу в домашнем халате, шлепанцах, с замотанным шарфом горлом. И сразу спросил:
— А кофе вы умеете варить?
— Конечно.
— Тогда прошу на кухню. У меня тут творческий беспорядок.
В домашнем облачении он был совсем не таким блестящим, как в свете рампы. Даже ниже ростом стал, потускнел, словно полинял…
Юлька заметила глубокие морщины на щеках и короткую седоватую щетинку небритости. Циничный моложавый кумир девушек семидесятых превратился в пожилого усталого человека.
Юлька незаметно включила в сумочке диктофон, открыла ее и, словно невзначай, положила на стол.
— Ну, где у вас кофе? «Арабика»? А мельничка есть?
Она засуетилась у плиты, а кумир уселся на табуреточке, вытянув длинные ноги на середину крохотной кухни.
— Ну и как вам это?… — Он выразительно прищелкнул пальцами.
— Полный блеск! — выпалила Юлька. — Какой ансамбль! И совершенно необычная трактовка Знаете, я в школе классику не любила… А здесь просто заново для себя открываешь! И так по-современному!
Кумир поморщился.
— А вы, Евгений Сидорович, просто неподражаемы! — продолжала заливать Юлька.
Он крякнул недовольно, пыхнул дымом сигареты и попросил:
— Зовите меня просто Женя, мне так удобнее.
— Хорошо, — быстро согласилась Юлька. — Вам сколько сахара, Женя?
— Две ложки. Там в шкафчике коньяк. Я вас оставлю на минутку…
Кумир скользнул по ней взглядом, вышел и моментально вернулся выбритым, подтянутым, в черных джинсах и такой же рубашке.
«Если меня спросят, как он одевается, скажу: быстро», — фыркнула про себя Юлька. Сценическая способность к мгновенному перевоплощению…
Он разлил по рюмкам коньяк, подул на горячий кофе и томно заглянул Юльке в глаза.
— Давай на «ты». Тебя как зовут?
— Юлия…
Она с вызовом встретила взгляд профессионального сердцееда и с горечью подумала: «Совсем дурочкой меня считает… Несу тут чепуху. Ахи-охи… Может, он меня соблазнить заодно решил? Осчастливить, так сказать?»
— Так что там с твоей статьей? Интервью брать будешь?
— Ага, — Юлька залпом выпила коньяк и ляпнула в лоб: — Скажи, Женя, и как тебя угораздило в такое дерьмо вляпаться?
— Ты о чем? — опешил он.
— Да об этом позоре, в котором ты представляешься, как павлин!
Все Витины наставления разом выскочили из Юлькиной головы.
Кумир поперхнулся, хлебнул обжигающий кофе и густо покраснел.
— Знаете, девушка… — медленно и театрально начал он. — В приличных домах… будь вы мужчиной…
— Да будь ты мужчиной, — перебила Юлька, — не побежал бы за ролью к этому индюку! Он же давно, кроме презентаций, ничего не режиссировал!
— Я не позволю вам…
— Уже позволил! — отмахнулась она. Достала из сумки рецензию и двинула ему по столу. — Читай. Вот карандашик. Можешь приписать еще что-нибудь, от души. Только честно.
Она налила себе еще коньяку для храбрости и выжидающе уставилась на кумира.
Он секунду поколебался и близко поднес листочки к глазам. «Очки стесняется надеть», — поняла Юлька.
Она прихлебывала кофе и смотрела, как кумир что-то быстро вычеркивает из ее рецензии, вписывает длинные строчки, ставит на полях заметки…
Мамочки… теперь же придется перепечатывать…
— Нет, я так не могу, — вдруг серьезно сказал он. — Зайдите попозже, если вас не затруднит.
— Когда?
— Часика в три. Я спокойно все посмотрю…
Но в три ее будет ждать Квентин!
— А раньше?
— Исключено, — отрезал он. — Если уж я ввяжусь в эту свару, то хочу отвечать за свои слова… — Он помедлил и добавил с сарказмом: — Как мужчина…
Юлька ворвалась к Веронике Андреевне, как флагом, размахивая только что отпечатанной статьей.