вдоль левого берега реки Эврос (или, как её называют местные славянские народы – Марица), которая должна была стать временной пограничной линией. А союзный флот должен был сперва ударить по прибрежному городу Энос, который оставался в стороне от удара сухопутных сил, а затем им давалась свобода действовать по своему разумению. При этом подразумевалось, что их целью будет не только богатая Фессалия, но и острова Хиос, Самофракия, и богатый своими рудниками Тасос.
Всё это время ромейская конница разведывала уходила в короткие рейды, пытаясь найти возможную вражескую армию, не забывая пограбить. Вообще, уже за начало этой кампании кавалеристы ромеев, набранные из презантов и их детей, детей комитов, выходцев из семей табуллариев (нотариусов), трапезитов (менял) и прочих, главным образом тех, кто сумел приобрести коня и хотя бы устаревший, но доспех, сумели наверняка отбить все свои вложения. Об этом можно было судить по тому, что практически из каждого рейда, начиная с Батонеи и Афиры, они привозили телеги, набитые добром, богатых исмаилитов, которые пытались скрыться со своим имуществом подальше и которых удалось перехватить и теперь держали, с целью отпустить за выкуп. А также по тому, как их потёртые прежде наряды становись всё ярче, а кони под ними – всё лучше. Правда, это не добавляло им бойцовских качеств и навыков, отчего на равное количество кочевников они не рисковали нападать.
И всё же их отряды уходили всё дальше от лагеря, порой на день-два пути. И они докладывали, что междуречье Эвроса, который берёт своё начало далеко в горах Болгарии и протекающей через многие города, в том числе и Адрианополь, и Ригины (геродотовская Агриана), текущей с гор Странджа, свободно от вражеских войск, которые стягиваются к Адрианополю.
Первый корпус двинулся западнее, держа курс Ипсала – Димотихон - Чир. Второй корпус Чиреполь – Хайраболу (Хариополь) - Баба-Эски (Булгарофигон), так же поставравшись взять по пути, если получится, Аркадиополь. Первым выступили колонны второго корпуса, во главе с Карлом Эммануилом, уведя практически всю конницу и большую часть артиллерии. Через день настала пора и второго корпуса, в котором осталась и Сицилийская турма.
А войско в это время наслаждалось жизнью. Стояла тёплая погода, лишь иногда сменяющаяся тёплыми же дождями. Засуха ещё не началась. Земли вокруг располагались плодородные, с большим количеством полей и пастбищами, которые располагались на склонах гор и садов, которые жались к речкам и селам. Греческие крестьяне, которые составляют большинство в восточной Фракии, были покорны и готовы были услужить любому солдату, угостив его тем, что имеется. Впервые Лемк попробовал здесь свинину, тушёную с капустой и козлятину на вертеле. Хотя, несмотря на количество полей и стад, крестьяне выглядели довольно бедными, были худы, одеты во всякую рвань.
Когда Теодор со своими стрелками зашли в очередное село и им начали готовить обед, что для них было очень экономно, так как практически ни за что не платили, принимая всё как угощение, он разговорился с местным чорбаджи. Так, на сарацинский манер тут называли старост деревень. Старик, наполовину согнувшись в поклоне, семенил рядом, заискивающе заглядывал в глаза и ожидал от нас какой-то неприятности.
- Присаживайся с нами, староста. Принимай и наше угощение. – из мешков доставался хлеб, ещё не успевший ссохнуться, вяленое мясо, доставшееся от юрюков. Селяне зарезали козла, приносили в корзинах сушёные фрукты, кувшины с молоком, сыры.
После представления, традиционных бесед о погоде, о болезнях скота и как обстоят дела в семье, вопросы перешли и на другие темы.
- Сгуриц, - обратился Теодор к чорбаджи, - а вот у вас вокруг так хорошо! Полей много, скот в теле и не болеет, рыбы в озёрах немало… Так отчего же вы такие, как бы сказать, не очень упитанные? Посмотреть на детей – так они и вовсе кажутся, что не едет досыта.
- Так это всё, что нас окружает – и не наше.
- Как это так? Вы ведь это обрабатываете?
- Мы, конечно мы.
- Тогда объясни мне, старик, отчего это так.
- Видишь ли, молодой воин, всё что ты видишь вокруг – и поля, и скот, и сады – всё находится в личном хассе султана, да хранится… эээ, чтобы он проиграл эту войну и имя его и его народа стёрлось в веках! Вот, всё это принадлежало ему до последнего времени, в его личных владениях. И часть со своего урожая мы отдавали ему.
- Прости меня, чорбаджи, что перебиваю, а сколько вы ему отдавали?
- Что ж.. Это харадж, подушная подать. Так как мы иноверцы, и не разделяем их веру, то платим и джизью. Если бы наши мужчины воевали в войске султана, то нас бы от неё освободили, а так… Далее, мы платим испенче, налог за пользование землёй. Ещё есть такой налог, как авариз – чрезвычайный, то есть. Но так как уже лет десять идёт война, то этот чрезвычайный налог собирается каждый год. Есть ещё девширме, который собирается не каждый год… Тут детей наших берут. Когда приходят, то можно и откупиться от этого, если есть чем. Но многие и рады отдать детей, не у нас, а вот в других землях султана – ведь это шанс на то, что он станет сам господином и о родичах позаботится. Да… Так вот, а ещё есть и трудовые повинности – извоз, строительство и ремонт стен в ближайшей крепости, ремонт дорог. Ну, это основное. Так и выходит, что остаётся из урожая только то, чтобы ноги не протянуть и останется семян до следующей пахоты.
- Несладко вам приходилось.
- Да это ещё ничего, жить можно. Как я уже сказал, султан уже десятый год воюет. И денег ему нужно много. Поэтому он стал создавать ильтизамы. То есть брать свои земли и на некоторое время их отдавать откупщикам – мюльтезимам. Они ему сразу выдают всю сумму, на какую можно собрать налогов в этой области, а потом сами собирают столько же и ещё сверху, чтобы, значит у них не было убытка. И собирают столько, сколько могу и так, как могут, нанимая отряды ат-кулу или каких-нибудь азапов. И что им сделать? Ничего. Жаловаться бесполезно. Да и случиться чудо, кади захочет рассмотреть твой вопрос, так твой голос иноверца не равен голосу исмаилита.
Все сидели тихо, слушая речь этого пожилого человека, который сейчас макал хлеб в масло, и откусывал по чуть-чуть, смотря чтобы ни крошки, ни