Сундуки потеснили к бочкам, и я принялся колдовать на освободившемся пространстве.
Устье пещеры имело вид воронки, расширялось в сторону озера. Потому я отступил немного внутрь, где свод был уже достаточно низким, и стал перегораживать пещеру кирпичной стеной. С одного бока, в той стороне, где была лестница, я оставил в стене проём. В него я заложил дверную коробку вместе с дверью, – была среди нашей добычи одна такая, из толстенных досок витого английского дуба, стянутых железными проклёпанными полосами.
Мне непрерывно подносили кирпичи и глину, и стена росла, мало сказать, быстро, – стремительно. За моей спиной, на другом краю пещеры, угадывалась суета возле печи. Мимо меня туда проносили дрова, песок и сначала перешагивали через невысокую ещё стену, затем (бочком-бочком) – через дверь.
За два дня я поднял стену до самого потолка, до свода, и в пещере воцарился полумрак. Именно лёгкий полумрак, а не темнота, поскольку в верхней части стены я поместил ряд каютных окошек, восемь штук. Чтобы увеличить толщину стены, я выложил ещё ряд, теперь уже каменный, а потом и ещё – снова кирпичный. “Не слишком ли?” – спросите вы и, может быть, будете правы. Но вот мои помощники так не спрашивали. Наверное, потому, что они тоже видели лицо Стива, когда оно искажено дикой злобой.
Так прошло пять дней. Как я хвалю себя сейчас, что мы не тратили времени понапрасну!
ГЛАВА 11. ПРЕДАТЕЛЬСТВО
И вместе со всем этим наш остров был местом тишины и спокойствия. Где дикие звери, где вражеские отряды, стенобитные машины? Медленные, тишайшие рассветы и сладкое, безмятежное, вечное дыхание озера. Зачем же я тратил столько сил, и своих, и чужих, на возведение этого мощного сооружения? О, были, были тому причины. Сила и ярость во взгляде у Стива, грохот выстрела, остановившего погоню, ночной огонь, пожирающий наш корабль… Всё это стояло у меня перед глазами и не давало спокойно дышать.
Но, может быть, опасность была слишком преувеличена? Не было времени рассуждать об этом. Я просто знал, что так надо. Как бы хотелось ошибаться относительно грозящих нам бед!
Но я не ошибся.
НОВЫЙ ДОМ
Промелькнули ещё десять дней. Мне они запомнились только одним: работой. Изнуряющей, однообразной, долгой. Я клал кирпичи и камни, не отвлекаясь больше ни на что. Мне подносили воду, глиняный раствор, эти самые кирпичи и камни, освобождали от бочек и ящиков места, куда я, протягивая кладку, перемещался. Сюда, в пещеру, мне приносили еду, и я съедал её тут же, присев на бочонок. Я отвык от солнца, от озера, от тёплого песка. Уходя в наш парусиновый дом на ночлег, я мечтал лишь об одном: чтобы скорее пришло утро.
А сделано было много. Край площадки перед входом в пещеру, как и со стороны океана, обрывался вниз отвесной стеной. (Только в уголке, слева, был пологий склон, по нему мы подвели сюда лестницу.) По этому краю я выложил невысокий, едва по пояс, барьер. От него до стены было семь шагов. Образовалась очень уютная терраса, семь примерно ярдов в ширину, а в длину – от стены пещеры, где были лестница и дубовая дверь, до противоположной – десять. Вот тут, у дальней стены, в углу, встала кухонная печь с плитой, дверцами, водогрейным котлом, а оставшуюся часть стены мы заставили непохожими друг на друга шкафами (из разных кают), которые миссис Бигль немедленно загрузила посудой. У барьера, как бы над пропастью, мы поставили стол, неширокий, но длинный, и усаживались теперь за него – я в дальнем торце, ближнем к шкафам, Нох – напротив, у лестницы, остальные – вдоль свободного края. Много ли надо места для восьми человек! (Миссис Бигль во время обеда к столу не присаживалась.)
Вот ещё на что я позволил себе потратить время и силы. Труба от кухонной печи. Риск был, конечно. Я поставил её на другом краю пещеры, очень высокую, квадратного сечения. Между ней и печью, вдоль всей стены пещеры, я протянул короб – дымоход. Ветра больше нет, солнце сюда не попадает, рано или поздно в пещере появилась бы сырость, которая так вредна для человека! Теперь же её не будет: каждый день, как только миссис Бигль затапливала печь, вдоль пола пещеры, по коробчатому дымоходу, катилось сухое тепло. Должен заметить, что это было неглупо.
Потом я поднял ещё одну стену, посредине пещеры, как бы рассекая её вдоль. Эту я сделал с дверными проёмами и вставил туда семь дверей. И, наконец, соединил её перегородками с той, у которой был дымоход. Вышло семь комнат (скорее, полукают, пять на пять ярдов), сухих и тёплых. В них было темно, но мы же приходили туда только спать, к тому же у нас имелся изрядный запас свечей и лампового масла.
Потолок настелили из двух рядов досок. Как стало удобно, когда наверх, на этот потолок, мы сложили путавшееся под ногами имущество!
И как уютно стало в комнатах, когда заняли свои места кровати с матрасами и белым постельным бельём, столы, скамьи, шкафчики для одежды, циновки и коврики, а также и личные вещи, которые занимали свои места по мере того, как в комнатках стали обосновываться хозяева.
Первую каюту, с общего одобрения, заняли Бигли. Это было понятно: поближе к кухне. Их соседями стали Алис и Эвелин, а за ними обосновались Нох и Бэнсон. Близнецы, не раздумывая, заняли седьмое, самое последнее, возле Жука. В шестом, рядом с мальчишками, разместился наш арсенал. Кроме оружия и пороха здесь был сундук старого плотника, инструменты, компас, ящики со свечами, бумаги, карты. В эту дверь я вставил надёжный замок.
Себе же отвел соседнюю комнату: время от времени я нуждался в одиночестве.
Таким образом, среднее помещение, “каюта номер четыре”, оставалось незанятым. Не верь после этого в приметы! К добру или нет, но только пустым оно простояло недолго.
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
А ничего и не предвещало беды.
Мы праздновали новоселье. Утром, во время завтрака, я попросил миссис Бигль подать вина. Она принесла три или четыре бутылки, вино разлили в довольно уже праздные для нас золочёные фужеры, и я встал и сказал спич [35].
– Леди и джентльмены! – начал я, и смешался, и спешно поправился: – Друзья мои дорогие, братцы! Алис, Эвелин, миссис Бигль… Вот у нас есть дом. Настоящий, надёжный. С отдельными комнатами, обогревом, крепкими стенами, с продовольственным складом. Вот даже вина в изобилии. Мы своими руками построили этот дом, и кто, кроме нас, поймёт и почувствует радость и вкус сегодняшнего праздника… Давайте-ка добавим к нему ещё чуточку веселья, а? Выпьем, друзья, выпьем!
Мы пили, ели и смеялись. По очереди поднимали посверкивающие кубки и говорили.
– Однажды (это Эвелин) у острова покажется корабль. Он заберёт нас домой, в Англию. Как же грустно и тяжело будет расставаться вот с этим домом, которому все мы, не считаясь, дарили силу и тепло своих рук… Но это потом, потом. А пока – с днём рождения, Дом!