По коридору кометой пронесся Мэлдун в арабской накидке и сунул в руки Керидвен какой-то конверт, сказав только: «Вам письмо от вашего прадедушки».
— От какого прадедушки? Как от прадедушки? — завопила совершенно растерявшаяся Керидвен. — Э! Как? Он же странствует неизвестно где!
— Я встретил его в пустыне Руб-эль-Хали, — сказал Мэлдун, — и в беседе упомянул, что знаю одного человека из его рода. Он дает там свой адрес, — и Мэлдун, искрясь, испарился.
Керидвен распечатала письмо и долго вчитывалась в него, шевеля губами.
— Уф-ф-ф… Со мной вышел на связь прадедушка Кледвин, сын… сын… Махрета. Это наконец наш шанс снять со всей семьи ужасный позор! От того, что я отвечу, зависит доброе имя нашего рода. Нужно расстараться. Итак: «Кузнец сделал два таких фонаря, у Кинвора был такой же», — забормотала Керидвен. — Но здесь нет обратного адреса! — воскликнула она наконец. — Мэлдун, Мэлдун… где же Мэлдун?
Она взлетела на башню Невенхир и подскочила к Мэлдуну, который как раз разматывал какую-то линялую тряпку и отдирал ее от раны.
— Давайте я помогу, — предложила Керидвен. — Зачем же заматывать рану такой… негигиеничной тряпкой?
— Зато на этой тряпке, — мрачно сказал Мэлдун, — написана сура Корана. Должно было помочь.
— Какой ужас! Что это? — закричала Керидвен, смотав до конца тряпку и увидев рану.
— Это укус верблюда. Так в чем дело?
— Где обратный адрес? — Керидвен затрясла письмом.
— Вот этот красивый орнамент по верхнему краю конверта, — усмехнулся Мэлдун, — это арабское письмо. Это и есть обратный адрес.
— Сведу под копирку, — решила Керидвен.
Как только она спустилась во двор, к ней приблизился на тонких ножках младший каприкорн и принялся умильно выпрашивать конверт, сделанный из какой-то душистой бумаги и пахнущий травами.
— Хорошо, хорошо, — закричала Керидвен, — сейчас! — вбежала к себе в комнату и, схватив лоскут пергамента поприличней, живо перевела арабский адрес прадедушки Кледвина на просвет, приложив обе бумаги к стеклу окна, в которое, по удачному стечению обстоятельств, било предзакатное солнце.
* * *
В школу не было проведено электричество. В свое время Мерлин, заслышав о том, что люди как-то используют чудодейственную силу янтаря, — как он обтекаемо выразился, — прибежал к тогдашнему преподавателю примет времени, посовещался с ним и сказал, что проводка — это слишком хлопотно, да к тому же и небезопасно, а вот сама идея ему по душе. Мерлин ушел к себе в башню и некоторое время, кашляя, возился там. С тех пор в любой комнатке в школе можно было зажечь яркую лампу, хотя она никуда не подключалась и никто никогда не видел, чтобы в ней меняли батарейки. Мерлин, обходя иногда под вечер комнаты учеников и глядя, удобно ли они устроились, потирал руки и говорил: «Да, смотри-ка, а ведь ловко я тогда!..» — причем по его смущенному виду ясно было, что он сам забыл, как же он в тот раз исхитрился, и повторить этот подвиг не смог бы.
— «Всадники скачут с востока, о мальчик. Вьются плащи их, — бубнил Гвидион. — В небе вращаются туч жернова, снегом засыплет долины… Коналл и Фланн в этой битве падут, воинов Фодлы отряды пойдут к Дому Донна завтра наутро». Отправятся на тот свет, значит, — деловито говорил он сам себе, слюнявя палец и долго копаясь в комментариях. — Фодла — это Ирландия, поэтическое название. Дайре Донн, Король Мира — древний бог смерти. К Дому Донна пойдут… Многие ирландские воины завтра отправятся на тот свет, — вот что здесь сказано.
Значительно ближе темных древнеирландских реторик Гвидиону были простые и понятные дозировки стрептомицина в сухом изложении Змейка; однако испытывать терпение Мак Кархи дольше было нельзя. Мак Кархи задал наизусть сцену разведки Ингкела из «Разрушения дома Да Дерга» и голосом Катона сказал, что если кто-нибудь не будет этого знать, то он, Мак Кархи, сам произведет некоторые разрушения. Поэтому Гвидион, поставив повыше лампу, сидел и учил речи Ингкела, в то время как Ллевелис готовился по предмету Рианнон и, сидя скрестив ноги на постели, пил молоко с инжиром и время от времени издавал клич коршуна — то боевой, то призывный, то ехидный. Последнего не было в программе, его Ллевелис добавил специально от себя, адресуя Гвидиону.
Гвидион, крайне пораженный всем тем, что увидел Ингкел во время своей разведки в доме Да Дерга, заснул прямо над рукописью и утром проспал всю ирландскую литературу, — с речами Ингкела на устах. Ллевелис не сумел его растолкать и принес в связи с этим доктору Мак Кархи изысканные извинения.
…На латыни Орбилий Плагосус знакомил учеников с текстами Ливия Андроника, причем, зная их нелюбовь к последнему, делал это самым простым и доходчивым способом: он читал им его вслух. Ученики же под партами втихомолку передавали из рук в руки Катулла, украдкой взглядывая на суровый профиль Орбилия, и время от времени перебрасывались эпиграммами в духе безмерно популярного среди них Марциала:
Страшно сказать, Гвидион, сколько с утра у Мак КархиСказано было речей — все о прогулах твоих, —начал свой обычный обстрел Ллевелис. Гвидион не растерялся:Гневом Мак Кархи грозить при его доброте, всем известной, —То же, что роту солдат праздной хлопушкой пугать.Ллевелис попытался подобраться к нему с другой стороны:Слышал я, сетовал Змейк, что летучие мыши достали:Твари влетают в окно, весь позабыв этикет, —
но, наскучив созерцанием безмятежного профиля Гвидиона, принялся за слабую половину класса:
Финвен, зачем ты вчера в библиотеке сидела?Вроде бы доктор Мак Кехт был совершенно не там.
Стоит тебе, Гвенллиан, взглянуть на кого с интересом,Вихрем слетает МакКольм клана цвета защищать.Если, как ты говоришь, меж вами нет уговора,Странны обычаи гор; странно там выглядит флирт.
Девочки были несколько эмоциональнее Гвидиона, поэтому на этот раз Ллевелис получил ответ:
Ллевелис льстил витражам — вот у кого поучиться!Вот кто прицельно елей прямо на раны пролил!На витраже был Артур рядом с прекрасной Гвиньеврой —С благоговеньем его он Ланселотом назвал!
Поскольку случай действительно имел место, Ллевелис решил, что лучше убраться без боя. Зато Горонви, щекотавший пером шею сидевшей впереди Крейри, мгновенно получил записку:
Если ты хочешь всерьез увлечь таким образом Крейри,Слабы потуги твои, видеть без слез их невмочь.
Кошку в ларец подсадил раз от безделья Гораций.То-то ругался наш мэтр, там обнаружив ее!..Но попытайся на все взглянуть с точки зрения кошки:Крышку ларца распахнув, кошке Орбилий предстал!!!
…За Катулла Орбилий не сердился, — он просто выбрасывал его в окно башни, замечая, что это был, несомненно, творческий взлет, однако чрезвычайно далекий от школьного канона. Внизу святой Коллен делал полет Катулла более плавным, если успевал вовремя заметить, что он уже летит, или же собирал его по листочкам, если запаздывал на место происшествия, и сохранял для последующих поколений.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});