Второе важное событие нагрянуло из иной сказки и, напротив, совершенно внезапно. Еще бы, Шагалан буквально оторопел, когда уткнувшаяся в плечо Кесси смущенно прошептала, что ждет от него ребенка… Хоть и нечасто посещал теперь юноша Гердонез, к гостеприимному Нестиону заскакивал непременно. Семейство встречало его по-прежнему приветливо, несмотря на то что основная цель визитов как-то сама собой перестала быть тайной. Загадка, какие бури шумели здесь в его отсутствие. При нем все неуклюже старались закрывать глаза на творящееся в хлеву. Нестион лишь украдкой хмурился, его жена — вздыхала, младшая Эвира прыскала в ладошку и шушукалась с Йерсом, а Кесси… Кесси мчалась к любимому со всех ног, не замечая родителей, и до утра пропадала в хлеву, щедро одаряя своими ласками. В самые крепкие морозы смирившийся отец даже намекал молодой паре перебраться в дом, а получив отказ, выделил огромную медвежью шкуру. И вот… ночные забавы принесли результат. По убеждению Кесси, произошло все едва ли не в первый же раз, ныне срок близился к середине.
Сбитый с толку Шагалан взялся осматривать подругу, чем привел ее в окончательное смущение. Пока ничего внешне вроде бы не изменилось, но девушку просто переполняло здоровье и готовность к материнству. Пожалуй, она зачала бы и от страстного поцелуя. Еще больше озадачило юношу отношение подруги к своему состоянию: ее, похоже, не особо пугала доля нагулявшей вне брака девицы. Беззаветно упиваясь и своей любовью, и взращиванием ее плода, Кесси не заговаривала о будущем, мысли о неуместности беременности не допускались вовсе. По откровениям девушки, она, уже тогда, в ноябре, заподозрив, ждала эти месяцы абсолютной уверенности и удобного случая. Что было ответить Шагалану на сей наивный лепет? Чем обнадежить глупую влюбленную девчонку, если сам не ведаешь собственной судьбы? Она не просила ничего, да он и не сумел бы ничего ей сейчас дать. Зато он станет отцом… Вот это необычно. Вчерашний мальчуган ненароком разбудил новую жизнь. Что ж, если им суждено встретиться, он найдет что сказать сыну. Сын… еще одно непривычное, цепляющее за язык слово. Почему-то даже не думалось, что может родиться дочь. Ребенок, который окажется непременно сыном, поднимал волну какой-то яркой, сумбурной радости… Потребовался весь остаток ночи, дабы прийти в себя.
В лагере тем временем события развивались ни шатко, ни валко. Коанета Эскобара, предпочитавшего именоваться командором, ребята спокойно приняли в качестве руководителя. Сбывались пророчества мастера Кане: отличный боец и опытный военный, Эскобар держался со всеми ровно и дружелюбно, показывая, что видит в юных поселенцах не солдат, но соратников. Если с кем отношения и складывались тяжело, то с Шагаланом. При этом по своему рангу как раз Шагалану чаще других доводилось говорить с командором — каждую неделю вожаки устраивали небольшое совещание, разбирая выполненную работу и намечая дальнейшие цели. По сравнению с Рокошем или Беронбосом, по сути повторявшим старые, истертые до оскомины фразы, доклады разведки неизменно вызывали оживление. Как на этих совещаниях, так и в беседах с глазу на глаз Эскобар с Шагаланом вели себя подчеркнуто уважительно, однако истинное доверие все никак не рождалось. Юноша с придирчивостью следил за первыми шагами командира, постоянно ожидая оплошностей. Тот, в свою очередь, едва заметно напрягался, стоило юноше подойти ближе. Было ли это предсказанным Кане чутьем на конкурента или неловкостью в присутствии строгого критика, неизвестно. Справедливости ради надлежало признать — никаких вопиющих промахов Эскобар за месяц так и не совершил, а его оценку дел Шагалана всегда отличали взвешенность и беспристрастие.
В самом начале марта вернувшийся Тинас Бойд объявил, что ему удалось условиться о сотрудничестве с людьми принца Демиона. Мало того, наслушавшись хвалебных речей, принц вскоре намерен лично посетить сей уголок, дабы ознакомиться с боевым мастерством поселенцев. На обитателей лагеря такая перспектива впечатления не произвела, только Беронбос с супругой засуетились, готовясь к встрече высоких гостей. Да еще нахмурился командор. Тем же вечером он пригласил в Зал Собраний нескольких ребят. Как можно было понять, Рокош и Керман представляли здесь полевых бойцов, Шагалан и Дайсар — разведку.
Пока юноши неспешно располагались вокруг очага, Эскобар, закутавшийся в теплый плащ, мерил шагами гулкий зал. Он откровенно нервничал, пожалуй, впервые с момента возвращения. Стуча каблуками, подошел к огню, окинул взором собравшихся и сел.
— Мне надо серьезно с вами поговорить, друзья, — негромко произнес он, теребя короткий седой ус. — Точнее даже — посоветоваться. К нам, как вы знаете, едет принц. Цели у нас с ним общие, и вроде бы абсолютно естественно объединить усилия для освобождения Гердонеза от варваров. Вместе с тем мы, как разумные люди, обязаны смотреть в будущее, а заключая союз, четко понимать, как ему развиваться позже. Вопрос можно задать прямо: к кому попадет корона Гердонеза? Если мы встаем сейчас под знамена принца, он вправе ожидать от нас содействия и затем.
— Извините, командор. — Дайсар пожал плечами. — Я всегда считал это очевидным. Разве права Демиона на трон его брата кто-то оспаривает?
— Все верно. Принц — законный наследник старшего брата. Младший из их семьи, герцог Даго, лишен амбиций и целиком поддерживает Демиона. Дальняя родня, шумящая в Амиарте, или надменные потомки северных королей вовсе не в счет. И не было бы никаких иных вариантов, происходи смена властителя в спокойное, мирное время. Но осмелится ли кто наши дни назвать спокойными? Сегодня, когда лихорадит весь Архипелаг, Гердонез ждет такая встряска, что в тартарары полетит множество понятий, взглядов и традиций. Вместе с ними обрушится и закон, сделав на миг мерилом поступков справедливость. И силу. А коли так, то я задаю вопрос по-другому: заслуживают ли по справедливости Артави короны Гердонеза?
— Есть претензии к дому Артави? — хмыкнул Шагал ан.
— Они безраздельно правили страной почти полтора века. Глупо спорить, на благо ли пошло их правление, суть не в том. Они проиграли державу, не сумели воспрепятствовать врагу и отдали ее на растерзание. Это бесспорный факт.
— Никто бы не устоял перед мощью Империи, командор, — заметил Рокош.
— Как бы то ни было, у них имелся шанс защитить государство, но они его потеряли, — упрямо отчеканил Эскобар, рубанув ладонью воздух. — Артави могут тысячу раз называть себя добрыми и щедрыми, в чем тоже есть основания сомневаться, но они обнаружили свою слабость. Слабый человек на троне — горе для страны! Разве хотим мы вместе со свободой принести в Гердонез несчастье? Зачем же нам на собственном горбу везти никчемных владык к утраченному ими престолу? Иной претендент способен оказаться дурнее или лучше, эти — уже безусловно плохи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});