– Но это может означать смерть, – сказал Вульф.
– Ваш брат только что говорил, что смерть от моей руки не суждена вам судьбой, и хотя у меня были свои причины взять вас к себе, я не враждую с вами… пока. Решайтесь на что угодно. Тем не менее говорю вам, если поедете к нему, вы, люди, которые, зная арабский язык, узнали и мою тайну, умрете; если же останетесь здесь вы будете в безопасности, по крайней мере, – пока живете в моем доме. Клянусь в этом на знаке аль-Джебала, – и, поклонившись, она дотронулась до перстня, который Годвин держал в руках. – Но помните, что за будущее я не могу отвечать.
Годвин и Вульф переглянулись; Годвин посмотрел на Масуду:
– Я думаю, мы доверимся вам и останемся.
Услышав эти слова, она слегка улыбнулась, видимо с удовольствием, и предложила:
– Ну, теперь, если вам хочется побродить по городу, мои гости Питер и Джон, я позову раба и велю ему проводить вас. Через четыре дня мы снова потолкуем о вашем путешествии, а до тех пор лучше не будем вспоминать о нем.
На ее зов вошел человек, вооруженный мечом. Он вывел из дому братьев, одетых в пилигримские одежды, и пошел с ними по улицам восточного города. Тут все было так странно, так необыкновенно для Годвина и Вульфа, что они на время забыли о своих затруднениях. Вскоре братья заметили, что в кварталах, где не встречалось ни одного франка, а свирепые слуги пророка хмурились, глядя на них, лишь вид раба Масуды защищал их от всяких оскорблений; увидев нубийца, даже сарацины, с головами, обернутыми тюрбанами, подталкивали друг друга локтями и отворачивались. Наконец они снова вернулись в гостиницу. Кроме двух пилигримов, которые путешествовали на одном дромоне с ними, они ни встретили никого знакомого. Пилигримы очень удивились, услышав от братьев, что они побывали в сарацинском квартале города, куда другие франки не заходили без сильной охраны, хотя Бейрутом владели христиане.
Вернувшись домой, Годвин и Вульф вошли в свою комнату, сели в самом ее отдаленном конце и, говоря почти шепотом, чтобы никто не подслушал их, долго и серьезно совещались, как поступать дальше. Одно выяснилось вполне: их имя и отчасти их цель стали известны; без сомнения, вести об их прибытии вскоре дойдут и до султана Салах ад-Дина. От короля и знатных христианских вельмож в Иерусалиме братья не могли ждать помощи, потому что содействие им повлекло бы полный разрыв Иерусалимского королевства с Салах ад-Дином, а франки очень боялись этого, чувствуя себя не готовыми к борьбе. Было вполне вероятно, что братьям помешали бы отправиться на поиски племянницы Салах ад-Дина, заключили бы их в тюрьму или отослали обратно в Европу. Правда, они могли попытаться отыскать путь к Дамаску одни, но, предупрежденный, султан, вероятно, приказал бы убить их по дороге или бросить в какое-нибудь подземелье. Чем больше рассуждали об этом близнецы, тем больше возрастала их тревога. Наконец Годвин сказал:
– Брат, дядя настойчиво приказывал нам отыскать аль-Джебала, хотя, по-видимому, свидание с шейхом – дело опасное. Я думаю, нам лучше всего исполнить желание нашего старого воспитателя: кто знает, может быть, в последнюю минуту Господь дал ему дар провидения. Кроме того, если все тропинки тернисты, не все ли равно, которую из них избрать?
– Хорошая поговорка, – ответил Вульф. – Я устал сомневаться и беспокоиться. Исполним желание нашего дяди, поедем к этому Старцу Гор, мне кажется, вдова Масуда способна помочь нам добраться до него. Если на пути к горам мы умрем… Что ж! Мы, по крайней мере, погибнем, исполнив все, что могли.
VIII. Кони Огонь и Дым
Когда на следующее утро Годвин и Вульф вышли к завтраку, другие гости уже сидели за столом. В их числе были серьезный купец из Дамаска, другой – из Александрии Египетской, по-видимому, арабский начальник, иерусалимский еврей и, наконец, не кто иной, как английский торговец Томас из Ипсвича, который тепло поздоровался с братьями.
Странная и разношерстная компания!
Пока Годвин смотрел на них, а молодая стройная вдова Масуда переходила от одного своего постояльца к другому, разговаривая с ними и принося все, что было им нужно, ему пришло в голову, что, может быть, это – собрание шпионов, которые обмениваются сведениями и рапортуют хозяйке гостиницы, состоя у нее на жалованье. Почти все гости Масуды говорили по-французски, толкуя о самых обыкновенных вещах, например: о знойной погоде, о цене за перевозку животных или товаров, о городах, которые они намеревались посетить.
Выяснилось, что купец Томас собирался в это же утро отправиться со своими товарищами в Иерусалим. Но его недавно купленный мул захромал, так как у него треснуло копыто, а нанятые верблюды не пришли с гор; по его словам, ему нужно было подождать день или два. И он предложил братьям побродить вместе с ними по городу. Из благоразумия они решили не отказываться, хотя мало доверяли ему, думая, что именно он узнал их историю и истинные имена и открыл все Масуде или по болтливости, или с какой-нибудь определенной целью.
Как бы то ни было, этот Томас оказался полезным человеком: хотя он только что высадился на землю, но, по-видимому, знал все, что случилось в Сирии в его отсутствие, а также то, что в данное время происходило в этой стране. Он рассказал, что Ги де Лузиньян только что сделался королем Иерусалима после смерти малолетнего Балдуина, а Раймунд Триполийский отказался признать его и был окружен в Тивериаде, что Салах ад-Дин собирал большое войско в Дамаске, задумав двинуться войной на христиан, сказал еще много правды и неправды.
С Томасом и с другими гостями д'Арси часто беседовали, никто не расспрашивал братьев о них самих или из приличия, или по другим причинам, а Годвин и Вульф извлекли из разговоров с ними некоторую пользу.
На третье утро Масуда, с которой они до сих пор еще не вели разговора об аль-Джебале, заметила, что, кажется, они желали купить лошадей. Братья подтвердили это, и она сообщила, что недавно предложила одному человеку привести им на показ двух коней и что теперь эти лошади стоят в конюшне подле сада. Все трое пошли туда. Подле двери в пещеру, служившую конюшней, как это часто делается на Востоке, где бывает так жарко, Годвин и Вульф увидели важного араба с копьем в руке, завернувшегося в бурнус, сотканный из верблюжьей шерсти. Подходя к нему, Масуда сказала братьям:
– Если лошади понравятся вам, предоставьте мне сговориться с продавцом и сделайте вид, что вы ничего не понимаете.
Араб, который не обратил внимания на чужестранцев, поклонился Масуде и обратился к ней по-арабски:
– Значит, мне было приказано привести моих двух бесценных коней для франков?
– Не все ли равно тебе, дядя мой, Сын Песка, – воскликнула в ответ Масуда. – Выведи их, я хочу посмотреть, привел ли ты тех коней, за которыми я посылала.