– У тебя тревожные мысли, – сказала Алия, откладывая свое рукоделие. – Это оттого, что охотники за золотом моего брата гак мало нашли его для твоего адмирала?
Он улыбнулся и покачал головой, отвечая на таинском языке:
– Нет. Я видел богатство этой земли, людей, зерно, видел величественные юры и реки. Люди здесь могут жить и процветать в мире. Им нужны только инструменты и желание работать, а не золото.
– Значит, ты соскучился по своей семье? Алия увидела, что лицо его стало еще более задумчивым.
– Да, родители мои стареют, а сестра несчастлива в замужестве. Мой брат, так же как и я, временно живет вдалеке от дома. Да, я скучаю по ним.
– Но у тебя нет жены, – сказала она дрожащим от неуверенности голосом, хотя он несколько раз говорил ей, что не женат. – Ты отправишься опять на небо, когда адмирал придет сюда?
В голосе ее слышались одновременно ревность и грусть. Аарон почувствовал, как его снова одолело старое чувство вины: он взял ее за руку и поднял с земляного пола.
– Я говорил тебе, что мы поплывем по морю. Мы не отправимся на небо. Мы люди, а не боги. Алия, мы такие же грешные и смертные.
Она терпеливо ждала, понимая, что он не хочет отвечать ей.
Вздохнув, он добавил:
– Да, Алия, мне придется вернуться в Кастилию с доном Кристобалем.
– Навсегда? – спросила она, начиная надувать свои пухлые губы.
Навсегда – это еще долго, – с ленивой улыбкой ответил он, протягивая к ней руку. – Давай не будем считать время, пока адмирал не прибудет сюда.
Она со страстью кинулась к нему в объятия. Позже, когда наступил вечер, Алия приготовила еду, которая состояла из хлебного дерена кассавы. Усевшись на табурете, она терпеливо счищала кожуру с хлебного дерева кусочком острого кремня. Горькие корни, очищенные, выжатые и разрезанные на мелкие кусочки, потом запекались, как без дрожжевой хлеб, и эта еда была значительно вкуснее, чем корабельные сухари. Возле их бохио на углях медленно жарилось плотное белое мясо игуаны. Не затрачивая особых усилий на охоту и рыболовство, мужчины-таинцы тщательно ухаживали за зерновыми, что выращивали женщины. Из-за теплого круглый год климата сажать и сеять можно было дважды в год. Природа здесь была необыкновенно щедра.
Аарон лежал в гамаке, раздумывая, как бы он мог жить здесь, среди этих людей. Конечно, прежде всего ему надо будет вернуться в Севилью и объяснить родным свой выбор. Матери будет трудно расстаться с ним, но он почему-то думал, что отец поймет его. Аарон потихоньку засыпал, мечтая о том, что когда-нибудь он привезет свою семью сюда и покажет им чудеса индийских островов. Потом перед ним возникла нимфа с каштановыми волосами, стоявшая возле Бенджамина.
Он очнулся от грез, услышав голос младшего брата Алии, который взволнованно звал его. Аарон выпрыгнул из гамака: навязчивый сон окончательно улетучился, ибо перед ним предстал четырнадцатилетний мальчик. Каону был стройный, тонкокостный, чертами лица напоминал певчего. Он был слишком нежный, похожий на девочку, и только массивное золотое кольцо у него в носу нарушало гармонию его черт.
– Что случилось?
– Твой ад-ми-рал, – тщательно выговаривая иностранный титул, произнес мальчик. Он возвращается! – Лицо юноши расплылось искренней радостной улыбкой. – Его огромные каноэ видели на севере реки всего в нескольких милях отсюда. Мой брат Гуаканагари готовится встречать его – Изо всех сил стараясь сохранить достоинство, он сумел удержаться лишь от того, чтобы не подпрыгивать от возбуждения.
Касик оказывает моему адмиралу великую честь, Каону, – ответил Аарон, натягивая на себя рейтузы, рубашку и башмаки, а затем пристегивая ремень и меч. Колона наверняка приведут в ужас новые привычки его маршала. Аарон носил лишь маленькую набедренную повязку, защищавшую его от любопытства туземцев, которых в высшей степени изумляло и озадачивало его обрезание. Европейская одежда сейчас казалась для него жаркой и стесняющей движения. Весь потный, он вышел из бохио я вместе с Алией направился на центральную площадь деревни.
Площадь служила местом сбора для военных советов, празднеств, а также грубых и веселых игр в мяч, которые любили таинцы. И вот теперь несколько дюжин высокопоставленных туземцев ожидали касика. Каждый был разукрашен краской по всему телу, с перьями в волосах и тяжелыми золотыми и медными браслетами, украшавшими их руки и ноги. У Гуаканагари в нос было вдето кольцо из чистого золота, а на шее висел тяжелые кулон, который символизировал его ранг касика провинции. По меньшей мере, от двадцати до тридцати местных правителей на сто миль вокруг подчинялись власти молодого вождя.
Гуаканагари сел в искусно сплетенный из волокон конопли паланкин, украшенный раковинами, костями, кусочками золота и меда, а также звякающими колокольчиками для соколиной охоты, которые для торговли привез флот Колона. С полдюжины молодых мужчин, специально отобранных для оказания такой чести, подняли деревянные жерди и вознесли своего касика. Он махнул рукой Аарону: – Пожалуйста, пойдем с нами приветствовать твоего адмирала. Ты, который так хорошо выучил наш язык, будешь говорить за меня.
– Ты оказываешь мне честь, Гуаканагари, – с улыбкой ответил Аарон. – Многие из твоих людей, гораздо лучше выучили кастильский, чем я таинский.
– Ты слишком скромничаешь. Однако пойдем, посмотрим, выучили ли мои люди, которые находились на великих каноэ, твой язык так же, как ты наш.
Алия выступила вперед:
– Я буду наблюдать, как идет подготовка к большому празднику в честь твоего адмирала.
Аарон поднес ее руку к губам:
– Он будет очень этому рад.
Когда собравшиеся для встречи подошли к бухте, «Саята-Мария» и «Нинья» зазвонили в колокола, отмечая этим прибытие шлюпки адмирала к берегу.
С присущим ему чувством собственного достоинства Колон прошествовал через мелкие буруны в сопровождении Винсенте Пунсона и группы офицеров и моряков. Кристобаль осмотрел Аарона, который возглавлял процессию несших паланкин с касиком мужчин. На лице адмирала выразилось изумление.
– Ты становишься темнее, чем твои индейцы, мой друг.
Ослепительно белая улыбка сверкнула на бронзовом лице Аарона.
– Я боюсь задеть твои чувства, но солнце прикоснулось устами ко всему моему телу. Мне нравится, как одеваются таинцы.
– Тогда нам придется тайно увести тебя на корабль, а то ты станешь настолько черным, что тебя захватят португальские работорговцы, как только мы вернемся домой.
Аарон обвел взглядом бухту.
– А где Мартин Алонсо и «Пинта»? Он заметил, как Винсенте залился краской от смущения еще до того, как заговорил Колон.