Читать интересную книгу Приключения Тома Сойера - Марк Твен

— Кто же их зарывает?

— Понятно, разбойники. А ты думал — кто? Начальницы воскресных училищ?

— Не знаю. Будь это мой клад, я не стал бы его зарывать — я тратил бы все свои деньги и жил бы в своё удовольствие.

— Я тоже. Но разбойники денег не тратят: они всегда зарывают их в землю.

— Что же, они потом не приходят за ними?

— Нет, они всё время мечтают прийти, но потом обыкновенно забывают приметы или возьмут да умрут. И вот клад лежит себе да полёживает и покрывается ржавчиной. А потом кто-нибудь найдёт старую, пожелтевшую бумагу, в которой указано, по каким приметам искать. Да и бумагу-то эту нужно разбирать целую неделю, если не больше, потому что в ней всё закорючки да ироглифы.[40]

— Иро… что?

— И-ро-глифы… разные картинки… каракульки, которые с первого взгляда как будто ничего и не значат.

— И у тебя есть такая бумага, Том?

— Нет.

— Как же ты узнаешь приметы?

— Мне и не нужно примет. Клады всегда закапываются под таким домом, где водится нечистая сила, или на острове, или под сухим деревом, у которого одна какая-нибудь ветка длиннее всех прочих. На острове Джексона мы уже пытались искать и можем попытаться ещё раз когда-нибудь после. Старый дом с привидениями есть у ручья за Стилл-Хауз, а там сухих деревьев сколько хочешь.

— И под каждым деревом клад?

— Ишь чего захотел! Конечно, нет!

— Так как же ты узнаешь, под каким копать?

— Будем копать под всеми.

— Ну, Том, ведь этак мы проищем всё лето!

— Что за беда! Зато представь себе, что мы найдём медный котёл с целой сотней замечательных долларов, покрытых ржавчиной, или полусгнивший сундук, полный брильянтов. Что ты тогда скажешь?

У Гека загорелись глаза:

— Вот это здорово! Этого мне хватит на всю мою жизнь. Только на что мне брильянты? Ты подай мне мою сотню долларов, а брильянтов мне и даром не надо.

— Ладно! Уж я-то брильянтов не брошу, можешь быть спокоен. Некоторые из них стоят по двадцати долларов штука. И нет ни одного, который стоил бы дешевле доллара.

— Будто?

— Честное слово, спроси кого хочешь. Ты разве никогда не видел брильянтов, Гек?

— Насколько я помню, нет.

— Но у королей целые горы брильянтов.

— Так ведь я не знаком с королями.

— Где ж тебе! Вот если бы ты очутился в Европе, ты увидел бы целую кучу королей. Там они так и кишат, так и прыгают…

— Прыгают?

— Ах ты чудак! Ну, зачем же им прыгать?

— Но ведь ты сам сказал: они прыгают.

— Глупости! Я только хотел сказать, что в Европе их сколько угодно. И, конечно, они не прыгают, зачем бы им прыгать? Поглядел бы ты на них, там их тьма-тьмущая — вот таких, как тот горбатый Ричард…[41]

— Ричард? А как его фамилия?

— Никакой у него фамилии нет. У королей одни лишь имена.

— Ну, что ты!

— Правду тебе говорю.

— Если так, не хотел бы я быть королём. Может, им и нравится, чтобы их звали, как негров, одним только именем, мне же это совсем не по вкусу. Но погоди, где же мы будем копать?

— Не знаю. Разве начать с того старого дерева, там, на пригорке, за ручьём?

— Ладно.

Они достали сломанную кирку и лопату и отправились в путь. Идти надо было три мили. На место они пришли, задыхаясь, изнемогая от зноя, и улеглись в тени ближайшего вяза отдохнуть и покурить.

— До чего хорошо! — сказал Том.

— Угу!

— Слушай-ка, Гек, если мы выроем клад, что ты сделаешь со своей половиной?

— Я? Каждый день буду покупать пирожок и стакан содовой воды, буду ходить в каждый цирк, какой приедет в наш город. Уж я знаю, что мне делать, чтобы весело прожить!

— Неужто ты ничего не отложишь в запас?

— Откладывать? Это к чему же?

— А к тому, чтобы хватило и на будущий год.

— Ну, это зря. Если я не истрачу всех денег, в наш город как-нибудь вернётся мой батька и наложит на них свою лапу. А уж после него не поживишься! Будь покоен, очистит всё!.. А ты что сделаешь со своей долей, Том?

— Куплю барабан, взаправдашнюю саблю, красный галстук, бульдога-щенка и женюсь.

— Женишься?

— Ну да.

— Том, ты… ты не в своём уме!

— Погоди — увидишь.

— Ничего глупее ты не мог выдумать, Том. Возьми хоть бы моего отца с матерью — ведь они дрались с утра до вечера. Этого мне никогда не забыть!

— Вздор! На которой я женюсь, та драться не станет.

— А по мне, они все одинаковые. Нет, Том, ты подумай хорошенько! Я тебе говорю — подумай. Как зовут девчонку?

— Она вовсе не девчонка, а девочка.

— Ну, это-то всё равно. Одни говорят: девочка, другие — девчонка; кто как хочет, так и говорит. И то и другое правильно. А как её зовут, Том?

— Когда-нибудь скажу, не теперь.

— Ладно, как знаешь. Только, если ты женишься, я останусь один-одинёшенек.

— Ну вот ещё! Переедешь к нам, и будешь жить у меня… А теперь довольно валяться — давай копать!

Они трудились, обливаясь потом, около получаса, но ничего не нашли; проработали ещё с полчаса, и опять никаких результатов. Наконец Гек сказал:

— Клады всегда зарывают так глубоко?

— Нет, не всегда — иногда! И не все. Мы, должно быть, не там копаем.

Выбрали другое местечко и снова принялись за работу. Теперь она шла не так быстро, но всё же кое-как подвигалась вперёд. Одно время оба рыли молча, затем Гек перестал копать, опёрся на лопату, вытер рукавом со лба крупные капли пота и сказал:

— Где мы будем копать потом, когда покончим с этой ямой?

— Я думаю, не попробовать ли старое дерево за домом вдовы на Кардифской горе?

— Что ж, место подходящее. А только как ты думаешь, Том, вдова не отберёт у нас клада? Ведь это её земля.

— Отобрать у нас клад! Пусть попробует! Нет уж, клад такое дело: кто его нашёл, тот и бери. А в чьей он земле, всё равно.

Гек успокоился. Они продолжали копать, но через некоторое время Гек сказал:

— Чёрт возьми, мы опять не на том месте копаем! Ты как думаешь, Том?

— Странно, Гек, ужасно странно, — я не понимаю… Случается, что и ведьмы мешают. По-моему, тут пакостят ведьмы.

— Ну вот ещё! Что за ведьмы? Разве у них есть сила днём?

— Верно, верно! Я и не подумал. А, теперь я понимаю, в чём дело! Вот дураки мы с тобой! Ведь надо сначала найти, куда тень от самой длинной ветки падает ровно в полночь, там и копать.

— Ах, чтоб его! Значит, всё это время мы работали как идиоты зря! А теперь, чёрт возьми, придётся ещё раз идти сюда ночью. Такую ужасную даль! Тебе можно будет выбраться из дому?

— Уж я выберусь. И потом, надо покончить сегодня же ночью, иначе, если кто увидит наши ямы, сейчас же догадается, что мы тут делали, и сам выроет клад.

— Ну что ж! Я опять приду к тебе под окно и мяукну.

— Ладно. Спрячем кирку и лопату в кустах…

Ночью, около двенадцати, мальчики пришли к тому же дереву и, усевшись в тени, стали ждать. Место было дикое, а время такое, которое издавна считается страшным. Черти шептались в шумящей листве, привидения прятались в каждом тёмном углу, издали глухо доносился собачий лай, сова отзывалась на него зловещими криками. Торжественность обстановки подавляла мальчиков, и они почти не разговаривали. Наконец они решили, что полночь уже наступила, заметили, куда падает тень, и принялись копать.

Их окрыляла надежда: работать стало куда интереснее, я усердие их возросло. Яма становилась всё глубже и глубже, и каждый раз, как кирка ударялась обо что-нибудь твёрдое, у них замирали сердца, но каждый раз их ждало новое разочарование. То был либо корень, либо камень.

Наконец Том сказал:

— Опять не то место, Гек. Опять мы работаем зря.

— Как — не то? Мы не могли ошибиться. Мы начали как раз там, куда упала тень.

— Знаю, но не в этом дело.

— А в чём же?

— А в том, что мы определили время наугад. Может, тогда было слишком рано или слишком поздно.

Гек выронил лопату.

— Верно… В том-то и штука. Ну, значит, это дело придётся оставить. Ведь точного времени нам всё равно никогда не узнать. И потом, очень уж страшно, когда кругом кишат ведьмы и черти. Так и кажется, что кто-то стоит за спиной, а я боюсь оглянуться, потому что, может, другие стоят впереди и только того и ждут, чтобы я оглянулся. У меня всё время мороз подирает по коже.

— И мне жутковато, Гек. Когда зарывают под деревом деньги, в ту же яму почти всегда кладут мертвеца, чтобы он приглядывал за ними.

— Господи помилуй!

— Да-да, кладут, — мне говорили об этом не раз. — Ну, знаешь, Том, неохота мне возиться с мертвецами. Уж с ними всегда попадёшь в беду.

— Мне тоже неохота ворошить их, Гек. Вдруг тот, что здесь лежит, высунет свой череп и что-нибудь скажет!

— Да ну тебя, Том! Очень страшно!