Читать интересную книгу Игра втемную - Александр Золотько

«Будь я проклят, – подумал капрал, – он такой же корреспондент, как я балерина». На балерину капрал Жак Бри из Марселя был похож меньше всего.

2 марта 1995 года, четверг, 18-55 по Киеву, граница Украины и России.

Только на самой таможне я наконец понял, что успел на поезд и вообще еду в Москву. Со всеми этими переездами и обменами редакционная машина выбросила нас возле вокзала в 18-03. На наше счастье, московский поезд отправляется с первого пути и отпадает необходимость бегать по подземным переходам. Дверь в вагон, правда, уже была закрыта, но мы врезались в нее с такой силой, что проводница предпочла дверь открыть. Поезд тронулся, а мы стали искать запропастившиеся куда-то билеты, одновременно оттаскивая проводницу от стоп-крана. Второй раз нам пришлось загораживать от нее красную ручку после того, как оказалось, что на билетах у нас стоят не те фамилии. Вернее, моя была переврана, а вместо фамилии оператора стояла совершенно «левая». И я, и оператор Ваня Носалевич размахивали удостоверениями, клялись в своей порядочности и требовали бригадира. А тот милостиво разрешил следовать до пункта назначения.

Потом мы прибыли в свое купе, рассовали сумки и видеокамеру под полки, снова доставали сумки из-под полок, чтобы вынуть забытые зубные щетки и ужины, а затем снова рассовывали все это по местам. Наконец, стали знакомиться с нашими попутчиками, которые все это время наблюдали за нашими манипуляциями. С нами в купе ехала дама. Причем, не просто дама, а Дама, с большой буквы. Из той категории женщин, которые не меняются в интервале от двадцати пяти до сорока пяти лет. Не то, чтобы красавица, но внешность впечатляющая. И, что особенно приятно, не собирающаяся играть роль ни дурочки, ни умницы. Полку над ней занимал парень в неизбежном спортивном костюме лет тридцати-тридцати пяти. Сам он представился Володей, а даму – Ниной.

Все время, пока мы ехали до границы, Носалевич пытался произвести впечатление на Нину.

Что-что, а это у него получается особенно успешно. Он просто создан для того, чтобы производить впечатление как на женщин, так и на мужчин. Но далеко не всегда хорошее. Лично на меня в свое время произвели впечатление его белые джинсы. Он умудрялся каждый день ходить в джинсах, причем в белых, и они у него оставались белыми. Загадка решилась случайно.

Он проболтался, что джинсов у него на самом деле шесть пар, и он их меняет по мере необходимости. Основной темой его рассказов обычно является то, как он «вот этими самыми руками хипповал». А хиппи у нас до сих пор не любит никто.

– Сейчас припрется пограничник и начнет лазить по сумкам, – мрачно сообщил Носалевич, выглянув в коридор.

– Не пограничник, а таможенник.

– Один перец, – сказал Ваня, испытывавший к людям в форме непреодолимое отвращение.

– Не один, – назидательно сказал я. – Если припрется пограничник, то смотреть он будет только документы. По сумкам будет лазить таможенник. А если это захочет сделать пограничник, то можешь смело послать его на фиг.

– Это почему? – заинтересовался Володя, который все это время предпочитал молча читать газету на верхней полке.

– Я писал на эту тему материал, – ловко ввернул я, заявив тем самым о своей журналистской профессии, и покосился на Нину. – Так вот, согласно правилам и законам, пограничник только документы проверяет. Если он прицепится к тому, что у тебя в сумках, то выйдет за пределы своих полномочий. Одного вот так повязали на взятке. С челнока требовал за провоз товара. И судили не за взятку, а за использование служебного положения.

– Не один палец? – сказал Ваня, решивший в этот вечер быть не особенно вежливым.

– Не один, – сказал я. – За использование служебного положения осуждают без конфискации. А вот таможенника бы судили за взятку.

– Так им, сволочам, и надо, – заявил Носалевич.

В купе вошел таможенник.

– Саша, ты наркотики куда спрятал? – спросил Ваня.

– Дома забыл, – ответил я.

– Оружие, взрывоопасные предметы, наркотики, валюту, предметы старины, произведения искусства везете? – глядя перед собой, спросил таможенник.

– К сожалению, не имеем возможности, – ответил Носалевич.

– Поднимите, пожалуйста, полки, опустите, откройте сумку, можете закрывать, – и таможенник двинулся дальше по вагону.

– Саша, пойдем покурим, – с загадочным видом сказал Носалевич, великолепно знающий, что я не курю.

На перроне было темно и холодно. На каждую фигуру, появившуюся в дверях вагона бросились торговцы, наперебой предлагая выпить, закусить, покурить и вообще раскошелиться.

– Саша, нам просто необходимо шампанское.

– Вам – это тебе и еще кому?

– И тебе!

– Носалевич, прекрати юлить и называй вещи своими именами. Похоже, что ты собирался закадрить Нину.

– Ну почему сразу закадрить? Что за дикие отношения с женщинами. Кадрить или не кадрить. Просто общаться, как с приятной собеседницей.

– И со всеми приятными собеседниками ты пьешь шампанское? – я мог позволить себе язвить, потому что все деньги были пока у меня.

– С остальными я пью пиво.

Уловив в разговоре волшебные слова «шампанское» и «пиво», торговцы стали подтягиваться к нам.

– Тогда я куплю шампанское для твоей утехи и жареную курочку для своей.

На самом деле судьба курицы была мной решена давно. Это была не просто курица, это была неизбежная Приграничная Курица, и отказаться от нее было выше моих сил.

Мы купили все эти «излишества» и отправились в купе. Там нас подстерегала неожиданность: на столике уже лежала курица, еще что-то из еды и стояла бутылка шампанского. Нас ждали.

Дальнейшее путешествие прошло в теплой дружественной обстановке. Появление российского пограничника прошло почти незамеченным. Под шампанское шли обычные анекдоты. За компанию я тоже принял чуть-чуть, в нарушение правил. Нина молча слушала Носалевича, а мы разговорились с Володей. И сразу же потянуло запахом родных неурядиц. Ничего особенного – инженер на заводе. Делал танки, неплохо зарабатывал. Сейчас ездит в Россию за товаром.

– На заводе осталось процентов тридцать рабочих. После девяносто первого года исчезли заказы, не стало денег. Мы еще кое-как вертелись. Даже разработали новый танк.

– Военные тайны раскрываешь?

– Ага, совершенно секретная информация. Мы их даже две штуки построили. По нашим прикидкам, мы были лет на пять впереди планеты всей. Все эти «леопарды» и «абрамсы» не дотягивали до наших разработок на целую пятилетку.

– Ну и?..

– А у Украины нет денег на новые танки – это раз. Россия производит танки для себя сама – это два. А в-третьих, мы у себя производили только железо. Начинку всю нам присылали из той же России. Наших запасов хватило только на два танка. И все.

– И нигде нельзя больше эту начинку производить?

– Можно, на оптико-механическом. Только на его переоборудование уйдет пять-шесть лет. И наш танк будет уже не самым-самым в мире.

– А России новые танки не нужны?

– Не знаю. Может быть, и нужны. Только вот нужна ли нам Россия? Это ведь заграница, – Володя разлил по стаканам шампанское.

– Я слышал, вы теперь начали выпускать ковры?

– Ковры. В Нижнем Тагиле выпускают Т-72, в Ленинграде, пардон, Санкт-Петербурге, выпускают Т-80, с нашей башней, кстати. А мы выпускаем ковры. По слухам, наши два танка купили американцы через подставную иорданскую фирму. И их сейчас гоняют на полигонах.

– Может быть, еще все изменится? – предпринял я слабую попытку внести в разговор нотку оптимизма.

– Поздно уже. Недавно директор сказал: раньше мы не могли работать без денег, а теперь даже при наличии заказов не сможем ничего выпускать. Кадров нет, разбежался пролетариат, по рынкам. Вот такие дела.

– Такие дела, – повторил я за ним следом. И засмеялся от неожиданно пришедшей в голову мысли.

– Это сколько бы понадобилось бомб или взрывчатки, чтобы уничтожить такой завод, как ваш?

– Мало что взрывчатки. Еще бы пришлось инженеров отстреливать. Я недавно с парнем из КБ разговаривал. Наши попытались разработать новую башню. Исходя из нынешних финансовых и технических возможностей, пришлось заложить в проект сварную башню. Мы после войны ни разу не делали сварных, только литые. А сейчас уже не под силу. Убей, не пойму, это все выгодно. Что там наверху думают? Или не думают вовсе?

И такой безысходностью вдруг повеяло. Я вспомнил свой желтый конверт в сумке и вспомнил слова Юрки Швеца: «А где у нас сейчас порядок? Все развивается по твоей схеме, все по ней разваливается». И остается подвешенным в воздухе вопрос о том, кому это выгодно. Римское право совершенно перестало действовать в современном мире. Абсолютно. Или, может, просто я не владею всей информацией? Или, может, кому-то все-таки это надо?

2 марта 1995 года, четверг, 16-00 по местному времени, штаб 4-го батальона парашютно-десантного полка морской пехоты Франции, спорткомплекс «СКАНДАРИЯ», Сараево.