Читать интересную книгу Да не опустится тьма - Лайон де Камп

— Мой господин, Великий Хан…

— Получил предложение от Юстиниана, Римского императора…

— За пятьдесят тысяч солидов…

— Воздержаться от нападения на его земли.

— Если Теодохад, король готов…

— Сделает нам лучшее предложение…

— Мы опустошим Тракию…

— И оставим вас в покое.

— Если же он откажется…

— Мы примем золото Юстиниана…

— И захватим готские земли…

— Норик и Паннонию.

Пэдуэй кашлянул и повел ответную речь, также делая паузы для переводчика. Как оказалось, такой способ общения обладал ценным преимуществом — было время подумать.

— Мой господин, Теодохад, король готов и итальянцев…

— Повелел мне сообщить…

— Что он найдет лучшее применение деньгам…

— Чем давать их в качестве взятки…

— Дабы откупиться от войны.

— Если же причерноморские гунны считают…

— Что могут покорить наши земли…

— То милости просим…

— Однако мы не можем гарантировать…

— Доброго приема.

Посланник ответил:

— Думай, человек, что говоришь.

— Ибо наши воины…

— Покрывают сарматские степи подобно саранче.

— Копыта их коней…

— Громом раскалывают небеса…

— Тучи стрел…

— Закрывают солнце.

— Там, где пройдут полчища наших воинов…

— Не растет даже трава.

Пэдуэй сказал:

— Блистательный Кароян…

— Возможно, все это правда…

— Но несмотря на гром копыт и тучи стрел…

— Когда несколько лет назад…

— Гунны вторглись на наши земли…

— Мы им задницу надрали!

Выслушав перевод, посланник растерянно моргнул, а затем побагровел. Пэдуэй решил, что гунн в ярости, однако выяснилось, что он тщетно пытается удержать смех. Утерев слезы и отдышавшись, посол выдавил:

— На этот раз все будет иначе.

— Если кому и надерут задницу…

— То вам.

— Поэтому решайте.

— Мы согласны на шестьдесят тысяч…

— Тремя платежами по двадцать.

— Ну, как?

Однако Пэдуэй был непоколебим. Тогда посланник добавил:

— Я сообщу моему господину…

— Великому Хану Кардаму…

— О вашем упрямстве.

— А за приемлемую взятку…

— Готов поведать ему…

— О мощи готских армий…

— Дабы отговорить его…

— От возможного вторжения.

После долгих торгов Пэдуэй и гунн сошлись на половине первоначально запрошенной суммы и расстались в самых лучших отношениях. Дома Мартин застал Фритарика за странным занятием: вандал пытался обвязать вокруг головы полотенце.

— Прости, хозяин, — смущенно произнес он. — Я хотел сделать такой головной убор, как у этого варвара. Есть в нем стиль…

Пэдуэй уже давно смирился с мыслью, что Теодохад — старый маразматик. Но в последнее время у короля начали проявляться и явные признаки умственного расстройства. Например, когда Пэдуэй явился к нему с проектом закона о праве наследования, он мрачно выслушал подробные объяснения о том, что королевский совет и Кассиодор считают необходимым привести готский закон в соответствие с римским, а потом сказал:

— Когда ты издашь новую книгу под моим именем, Мартинус? Тебя ведь, кажется, зовут Мартинус? Мартинус Падуанский, Мартинус Падуанский… По-моему, ты мой новый префект или что-то вроде этого, да? Боже ж ты мой, я совсем ничего не помню! Ну, так зачем ты ко мне пришел? Всегда дела, дела, дела. Ненавижу дела! Глупые государственные бумажки… Что это, смертный приговор? Надеюсь, мошенник получит по заслугам. И обязательно его пытай! Не понимаю твоей глупой неприязни к пыткам. Народ счастлив только тогда, когда смертельно боится своего правительства… Так-так, о чем я говорил?

С одной стороны, это было удобно — Теодохад занимался сам собой и ни во что не вмешивался. Однако порой на него находило: он никого не принимал и из вредности отказывался подписывать любые бумаги.

Потом разгорелся спор с главным военным казначеем. Тот упрямо не соглашался выплачивать жалованье взятым в плен византийским наемникам. Пэдуэй доказывал ему, что эти первоклассные солдаты с радостью будут служить итало-готскому государству и что поставить их на довольствие — немногим дороже, чем содержать под охраной. Главный казначей твердил, что со времен Теодориха защита королевства — почетная обязанность готов, а наемники, о которых идет речь, не готы. Quod erat demonstrandum[4].

Каждый упорно стоял на своем; в конце концов, спор вынесли на рассмотрение Теодохада. Король с умным видом выслушал доводы, а затем отослал главного казначея прочь и обратился к Пэдуэю:

— Каждая сторона по-своему права, да, мой дорогой, каждая сторона по-своему права. Так что если я решу в твою пользу, будь любезен предоставить моему сыну достойную командную должность.

Пэдуэй пришел в ужас.

— Но, господин король, есть ли у Теодегискеля военный опыт?

— В том-то и беда. Все время пьянствует со своими распушенными дружками да ухлестывает за женщинами. Ему надо почувствовать ответственность — на каком-нибудь важном посту.

Пэдуэй спорил. Но сказать, что не может вообразить худшего командира, чем самонадеянный и высокомерный Теодегискель, он не смел. Теодохад твердо стоял на своем.

— В конце концов, Мартинус, кто тут король? И нечего меня запугивать Виттигисом!.. Хи-хи, скоро я тебе устрою сюрприз! Так о чем я говорил? Ах да. Ты ведь перед Теодегискелем виноват. Из-за тебя он оказался в этом кошмарном лагере…

— Не я его туда посадил…

— Не перебивай, Мартинус, король этого не любит. Либо ты находишь моему сыну теплое местечко, либо я решаю в пользу того, другого, как там его по имени… Таково мое последнее слово.

Пэдуэй вынужден был сдаться, и Теодегискель стал командующим готскими силами в Калабрии — там, где, по мнению Мартина, большого вреда он нанести не мог. Позднее ему пришлось горько пожалеть об этой уступке.

Потом произошли сразу три события.

Генерал Сисигий сообщил о подозрительной активности со стороны франков.

Пришло письмо от Томасуса, в котором банкир рассказывал о покушении на жизнь экс-короля Виттигиса. Убийца необъяснимым образом проник в потайное убежище, где Виттигис задушил его голыми руками, хотя и сам был при этом легко ранен. Изрыгая страшные проклятия, гот заявил, что узнал в убийце секретного агента Теодохада. Выходит, Теодохад пронюхал, где содержится Виттигис, и пытался убрать соперника с дороги. В случае успеха он бросил бы вызов Пэдуэю или вообще снял его с поста. А то и похуже. Наконец пришло письмо от Юстиниана:

Флавий Андрий Юстиниин, Император римлян, — королю Теодохаду.

Приветствия!

Внимание нашей светлости было привлечено к предлагаемым вами условиям для завершения войны.

Мы находим эти условия столь наглыми и абсурдными, что соизволяем ответить лишь в знак величайшего снисхохдения.

Святое устремление вернуть Империи провинции Западной Европы, некогда по праву принадлежавшие нашим предкам, будет неминуемо доведено до победного конца.

Что касается нашего бывшего генерала Флавия Велизария, то его отказ последовать примеру генералов Констинтина, Периинуса и Бессоса рассматривается нами как акт измены и в надлежащее время повлечет за собой суровое наказание.

Пока же достославный Велизарий может считать себя свободным от всех данных ним клятв. Более того, мы повелеваем ему беспрекословно повиноваться указаниям гнусного еретика Мартинуса Падуанского, о коем мы немало наслышаны.

Трусость Велизария и праведный гнев небес, который падет на всех слуг Дьявола, приведут к страшному и скорому концу готского королевства.

С неприятным замиранием сердца Пэдуэй осознал, что искусство димпломатии — не пустые слова. Нежелание идти на унизительные уступки Юстиниану, причерноморским гуннам и франкским королям было понятным и оправданным. Но — с любой из сторон, взятой по отдельности. Ссориться сразу со всеми…

Над головой сгущались грозовые тучи.

ГЛАВА 14

Пэдуэй немедленно отправился в Рим и показал Велизарию письмо Юстиниана. Тракиец был подавлен, но на все уговоры отвечал упорно:

— Не знаю. Я должен подумать.

Тогда Пэдуэй встретился с женой Велизария, Антониной, и сразу нашел общий язык с этой изящной и энергичной рыжеволосой красавицей.

— Я всегда говорила: от Юстиниана благодарности не жди! Но ты же знаешь, каков Флавий — покладист во всем, что не касается его чести. Меня, правда, сдерживала дружба с императрицей Теодорой. Однако после такого письма… Я сделаю все, что могу, превосходнейший Мартинус.

Наконец, к нескрываемой радости Пэдуэя, Велизарий капитулировал.