трубке глуховатый голос Вероники Серегиной.
— Здравствуйте, кто это?
— Я медсестра из больницы на Рождественской, вы мне визитку оставляли, когда умер ваш муж… — внезапно я растерялась. Присутствие дамочки сбивало меня с толку, а она и не думала уходить, пристально меня разглядывая.
— Я хотела встретиться, мне удалось кое-что узнать…
— Вы в больнице? — почему-то спросила она.
— Нет, а что?
— Тогда подходите в сквер у Главпочтамта через час, там и поговорим. Сможете?
— Конечно. — Я вздохнула с облегчением, повернулась и пошла к выходу.
— Спасибо, до свиданья.
Ответом меня не удостоили.
Сквер у Главпочтамта располагался, естественно, в центре города и пользовался нехорошей славой. Вечерами на разбитых лавочках сидели какие-то темные личности, по слухам, здесь искали друзей и завязывали знакомства лица с нетрадиционной сексуальной ориентацией, причем как парни, так и девушки. Вероника пришла вовремя, она была какой-то заторможенной и усталой, и уже через несколько минут разговора, я пожалела, что приехала сюда.
Разговор не клеился. Она не спрашивала меня, первой мне что-то рассказывать было глупо. Наконец она спросила:
— Что вам удалось узнать?
— Скорее всего, у вашего мужа удалили органы.
— Зачем?… — тупо сказала она, и сняла темные очки.
— В случае смерти пациента, если родственники не возражают, по закону о трансплантации органы умершего могут быть использованы для пересадки другим нуждающимся больным… — Я вдруг стала косноязычной. — Вы не возражали против забора органов? А почему его привезли к нам, вы же живете в другом районе? — срочно попыталась я перевести разговор на другую, менее болезненную для нее тему.
— Сосед сказал, он врач, работает в вашей больнице, что надо срочно вправлять вывих. У мужа была дорогая страховка, но прыгал он в субботу… — Вероника внезапно начала плакать, слезы текли из глаз, она почти не моргала. Внезапно я увидела ее зрачки и все поняла. Зрачок размером с булавочную головку означал, что моя собеседница находится под действием наркотика, а ее заторможенность говорила о том, что доза этого наркотика была, извините, лошадиной.
Разговор с человеком в таком состоянии был совершенно бесполезным.
— Извините, мне уже пора, я еще позвоню вам…
Выходя из сквера, я оглянулась. На скамейке уже никого не было.
Оставалось хоть что-то узнать в охранном агентстве «Баррикада». Звонить туда мне не хотелось, поэтому пришлось ехать через весь город на маршрутке, которая выла и дребезжала так, что закладывало уши.
Противоположный край города, где располагалась «Баррикада», относился к рабочим районам. Раньше это был поселок, в котором после революции большевики построили огромный тракторный завод. На стройке века работали как бывшие крестьяне, так и приехавшие со всей страны по комсомольским путевкам добровольцы. Огромные корпуса тянулись на протяжении более трех кварталов, это был не завод, а огромный город со своим менталитетом и со своими трудовыми династиями, поэтому порядок в районе даже сейчас был почти идеальный. Например, мигрантов из бывших союзных республик здесь никогда не жаловали. Вначале 90-х преступная группировка выходцев с северного Кавказа приехала сюда контролировать нарождающийся бизнес, но получила от местных бандюков, ради общего дела объединившихся с простыми работягами, неожиданный отпор, ранее в других городах не виданный. Наглых пришельцев, с молчаливого согласия и бездействия местной милиции, крепкие молодые парни в кожаных куртках и спортивных штанах отлавливали и жестоко избивали цепями и кастетами, запретив Скорой помощи доставлять их в больницы и оказывать им помощь. Видимо поэтому до сих пор в этом районе нашего города нет ни армян с их автомастерскими, ни грузин с ресторанами и казино, ни азербайджанцев, торгующих фруктами в палатках, ни узбеков, просящих милостыню и торгующих на рынке приправами, ни молдаван или украинцев, работающих за гроши на местных стройках.
Центр района был построен в 30-е годы. Серые приземистые здания с огромными квартирами внутри соседствовали с новыми многоэтажными микрорайонами с обилием детских площадок и стадионов. Улицы были выложены брусчаткой, в ухоженных сквериках стояли новые скамейки и красивые урны для мусора.
Агентство «Баррикада» располагалось на первом этаже в желтом здании «народной стройки» на самой окраине рабочего района. Дальше город заканчивался и начинался частный фонд, о котором ходила дурная слава. Здесь жили цыгане и скупщики краденого, где в домах бодяжили паленую водку и продавали наркоту. Странное расположение, подумала я и позвонила в запертую дверь, на которой была табличка «Агентство «Баррикада». Охрана объектов и сопровождение грузов».
Минуты через две дверь открылась, на пороге стоял пожилой мужчина в очках и камуфляже. Он держал в руке газету, кажется, это был «Московский комсомолец», и вопросительно смотрел на меня. Видимо, посетителей здесь не ждали.
— Я ищу Скворцова Сергея, он на работе?
— А вы кто ему будете? — мужчина сверлил меня глазами из-под стекол с большими диоптриями.
— Он приходил ко мне в больницу, просил помочь — растерялась я.
— Он больше не работает здесь. — Дверь перед моим носом захлопнулась.
Собираясь с мыслями, я медленно пошла к остановке. Отсутствие на работе Сергея Скворцова совершенно сбило меня с толку. Я так рассчитывала хоть что-то узнать с его помощью!
— Девушка, вы Сергея искали? — Вопрос был адресован, видимо мне. За мной быстрым шагом шел курносый худощавый паренек лет двадцати пяти. Курносый нос был покрыт веснушками, рыжие волосы стояли надо лбом коротким ежиком.
— Да…
— Я жду вас в семь вечера около пригородных касс на Центральном вокзале! — не сбавляя темпа, и не поворачивая головы, четко сказал он, и, повернув за угол, скрылся из вида.
До семи оставалось еще три часа, ехать через весь город в общагу не было смысла, поэтому я побрела пешком в районный парк, располагавшийся неподалеку. Есть не хотелось, поэтому я зашла в летний павильон и купила себе несколько разноцветных шариков клубничного, смородинового и ванильного мороженого. Рядом со мной за соседним столиком сидел православный батюшка крупных размеров, и совершенно непристойно поедал тающее мороженое. Наверное, кушать батюшке мороженое было в настоящий момент нельзя, поэтому батюшка нервно озирался, видимо не желая, чтобы его заметили за этим плотским занятием.
Ковыряя ложечкой быстро таявшее из-за жары мороженое, я опять попыталась собраться с мыслями. Узнать что-то определенное мне не удалось, но череда последних событий — странный вид вдовы Серегина и отсутствие на работе опера с птичьей фамилией ничего хорошего не предвещали.
Что делать дальше? Будем надеяться, что какие-то следы мне удастся отыскать в больнице. Шила в мешке не утаишь, любое действие имеет