Читать интересную книгу Русь Татарская. Иго, которого не было - Константин Пензев

Таким образом, преодолеть культурные различия, если, конечно же, есть желание, не так уж и сложно, и эти различия могут быть успешно преодолены, особенно при превосходстве перенимаемой материальной культуры. Другое дело, что есть такие различия между какими-либо культурно-историческими регионами, которые не могут быть преодолены при всем желании с обеих сторон. Эти различия заключаются в резком несоответствии условий хозяйствования.

Л.Н. Гумилев утверждал однозначно: «Способ производства определяется теми экономическими возможностями, которые имеются в природных условиях территории, кормящей племенную группу или народность. Род занятий подсказывается ландшафтом и постепенно определяет культуру возникшей этнической целостности»[162].

Естественно, что существуют вполне определенные отличия в этногенезе, к примеру, кочевых и оседлых народов, племен, живущих в условиях вечной мерзлоты и в условиях пустыни и т. д. Короче говоря, здесь обнаруживает себя очень известный тезис «бытие определяет сознание». Так вот, природная среда участвует в формировании не только отдельных этносов, но и суперэтносов, т. е. цивилизаций. Основным географическим фактором, который влияет на этногенез народов континентальной Европы и России и разделяет эти народы, является климат. В России он в основном континентальный и резко континентальный, с длинными и холодными зимами, в Европе климат гораздо мягче.

Н.С. Трубецкой в статье «Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока» дает следующую характеристику климата России: «В отношении климатическом вся рассматриваемая область (т. е. Россия. – К.П.) отличается как от Европы, так и от собственно Азии целым рядом признаков, которые можно объединить под выражением «континентальность климата».

Автор полагает, что определенная однотипность климата цивилизационного региона играет далеко не последнюю роль в формировании суперэтносов. Не секрет, что климат очень сильно влияет на производительность сельского хозяйства и, хотя и в несколько меньшей степени, на величину издержек при производстве промышленного продукта. Политическое объединение двух приблизительно равных по населенности территорий с резко различным уровнем промышленных издержек и продуктивности земледелия вряд ли возможно. Мы можем присоединить к большому богатому, многолюдному государству небольшой бедный анклав, это не вызовет в метрополии какого-то серьезного падения уровня жизни и соответствующего недовольства населения. Однако даже если к такой мощной экономике, каковой является Европейское сообщество, подключить ту же Украину с ее 49 млн. человек, будь украинцы хотя бы и трижды частью Европы в культурном смысле, то это вряд ли принесет ЕС какие-либо экономические дивиденды, а вот определенные издержки, хотя бы на уровне пенсионного обеспечения новоприобретенных граждан, у европейцев, несомненно, появятся. Кстати, стоит обратить внимание читателя, что система пенсионного обеспечения ЕС в настоящее время не так уж далека от банкротства, как это может показаться, и дело доходит до категоричных заявлений.

Так, публицист А. Тихонов в статье «Уроки пенсионного социализма»[163] утверждает: «Большинство индустриальных государств живет в постоянном ожидании банкротства национальных пенсионных систем». Оказывается, в результате изменения демографической ситуации все меньшее количество работников должно гарантировать безоблачную старость все большему количеству пенсионеров. По расчетам европейских демографов, соотношение количества людей старше 65 лет к тем, кому от 15 до 64, вырастет с нынешних 24 % до 50 % к 2050 году. В результате дефицит европейской пенсионной системы составит от 50 % ВВП по оптимистичному сценарию до 90 % – по реалистичному. Государственный фонд социального страхования США, по всем ожиданиям, станет дефицитным к 2018 году. «Парадокс ситуации, – пишет А. Тихонов, – состоит в том, что не менять ситуацию нельзя. Но что-либо изменить в пенсионной системе невероятно сложно».

Итак. Можно ли автору этой книги предъявить обвинение в каком-либо географическом или же экономическом детерминизме? Нет, нельзя. Его позиция в данном вопросе сходна с позицией Ф. Энгельса, который в письме к Й. Блоху от 21–22 сентября 1890 г. заявил: «Согласно материалистическому пониманию истории в историческом процессе определяющим моментом, в конечном счете, является производство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу»[164].

Будет ли влиять климат на экономику страны с господствующим в ней индустриальным способом производства? Безусловно. Эту тему очень хорошо раскрыл А. Паршев в своей знаменитой книге «Почему Россия не Америка?». Сейчас же мы попробуем сформулировать следующий постулат.

Граница между российской и европейской цивилизациями имеет не только и не столько культурно-исторический характер, сколько экономический. Эти две цивилизации разделены прежде всего условиями хозяйствования, и в первую очередь климатом.

Увы, еще в Авесте Ахура-Мазда говорил Спитамиду Заратуштре о своей родине: «Там – десять зимних месяцев и два летних месяца, и они холодны для воды, холодны для земли, холодны для растений, и это – середина зимы и сердцевина зимы, – а на исходе зимы – чрезвычайные паводки»[165].

Во имя чего украинское правительство тянет народ Украины в Европу и почему этот народ не сопротивляется действиям своего правительства? Ответ на вопрос не представляет каких-либо затруднений. Люди на Украине хотят жить так же богато, как, к примеру, и в западной части Германии. Почему именно в западной части Германии? Потому что в восточной части люди живут хуже, чем в западной, а в Албании еще хуже и вообще… уровень жизни в Европе далеко не везде одинаков. Как вполне справедливо указывает современный автор А. Ваджра: «Не все члены ЕС получают одинаковые привилегии и выгоды от пребывания в данной организации. Как свидетельствуют факты, безусловный выигрыш от создания Евросоюза имеют только правящие финансово-политические группы Германии и Франции»[166].

К примеру, в декабре 2002 года в Праге состоялась массовая общенациональная демонстрация протеста чешских крестьян, в которой приняли участие около 15 тыс. человек. Протестующие резко критиковали условия вступления в Евросоюз и называли их невыгодными и ставящими под угрозу само существование чешского сельского хозяйства. Председатель Союза земледельцев Чехии М. Йировски в своей речи на митинге описал общую картину современного состояния национального землепользования. Если в 2002 г. в чешском сельском хозяйстве было занято около 150 тыс. человек, то еще 10 лет назад их число достигало полумиллиона. Но и это еще не самое главное. Дело в том, что реальные доходы чешских крестьян оказались на 20 % ниже, чем во времена правления коммунистов и вхождения Чехии в СЭВ, и позвольте напомнить, что в 1975 году на долю стран – членов СЭВ приходилась треть мирового промышленного производства.

Автор не собирается доказывать и ни в коем случае не утверждает, что вхождение Чехии в европейский рынок есть безусловное зло для чехов, он только лишь желает обратить внимание на следующее обстоятельство: если вас приглашают на ужин, где главным блюдом будет баранина, то посмотрите, на всякий случай, в зеркало, не отрасли ли у вас рога.

Главным связующим фактором Европы является экономика. Почему бы сейчас не вспомнить, с чего начиналось строительство ЕС? Первый шаг в создании Евросоюза был сделан в 1951 году, когда ФРГ, Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Франция, Италия подписали договор об учреждении Европейского объединения угля и стали. Те же шесть государств в 1957 году учредили Европейское экономическое сообщество и Европейское сообщество по атомной энергии. В 1993 году ЕЭС (он же так называемый Общий рынок) был переименован в Европейское сообщество.

И здесь стоит задаться вопросом, а разве сегодня речь идет о приеме Украины и Грузии в состав экономического сообщества европейских стран? Вовсе нет.

Военный блок НАТО, куда США ныне заталкивают Украину, применяя все возможные методы давления на Францию и Германию, это не совсем то, на что рассчитывают некоторые украинские граждане. Турция является членом НАТО с 1952 года, но только кандидатом в члены ЕС с 1999 года. Дело в том, что военный блок НАТО, сколоченный США и Великобританией в 1949 году, это, безусловно, западный проект, но не европейский (континентальный), а атлантический. Следует понимать эти нюансы.

Очевидно, что США заталкивают Украину в НАТО в качестве пушечного мяса, но почему именно в таком качестве? Ответ, опять же, не вызывает затруднений. Ни французы, ни немцы более не желают воевать с Россией, особенно на ее территории. Украинцев же, во-первых, нисколько не жаль, во-вторых, если спровоцировать военный конфликт между Украиной и Россией, то всему НАТО, волей-неволей, придется принять в нем участие. Этот старинный способ ведения дел Вашингтон унаследовал от Лондона.