Читать интересную книгу Черносотенцы и Революция - Вадим Кожинов

Лакер явно надеялся, что никто не будет проверять его "информацию" по стенограммам думских заседаний. Вот, что сказал тогда Н. Е. Марков, обращаясь к депутатам, постоянно и нередко яростно отстаивавшим интересы евреев: "В тот день, когда при вашем соучастии, господа левые, русский народ убедится окончательно в том, что... уже нет возможности обличить на суде иудея... в тот день, господа, будут еврейские погромы. Но не я накличу эти погромы и не Союз русского народа; вы создадите погром, и этот погром не будет таким, какие бывали до сих пор, это не будет погром жидовских перин, а всех жидов начисто до последнего перебьют".[89]

"Излагая" речь Маркова, Лакер употребил давно опробованный прием фальсификации. Начиная с 1917 года постоянно утверждалось, например, что знаменитый предприниматель П. П. Рябушинский призывал своих единомышленников придушить русский народ "костлявой рукой голода". Между тем Павел Павлович сказал 3 августа 1917 года на торгово-промышленном съезде следующее: "К сожалению, нужна костлявая рука голода и народной нищеты, чтобы она схватила за горло лжедрузей народа, членов разных комитетов и советов, чтобы они опомнились".[90]

Итак, и в том, и в другом случае речь шла о чреватой тяжелейшими последствиями политике левых сил, но оба высказывания были лживо перетолкованы как призывы к злодейским акциям правых. Однако главная ложь Лакера даже не в этом: он пытается внушить, что после речи Маркова Союз русского народа "организовал жестокие погромы", хотя не может не знать, что никаких погромов в то время не было!

И все это — ради мифа или, точнее, блефа о том, что "черносотенцы" были-де "наставниками Гитлера".

Глава 5.

Истинная причина травли "черносотенцев".

Уже после того, как предыдущая глава ("Правда о погромах") была опубликована, я познакомился с содержательным обзором изданной в 1992 году Кембриджским университетом пространной (почти 400 страниц) книги, посвященной именно погромам в России; этот коллективный и международный по составу авторов научный труд озаглавлен так: "Погромы: противоеврейское насилие в новейшей русской истории".[91] И я, признаюсь, с глубоким удовлетворением воспринял тот факт, что основные выводы авторов этого новейшего труда во многом совпадают с выводами, предложенными мною в главе "Правда о погромах".

В труде, о котором пойдет речь, весьма критически оценено большинство предшествующих сочинений о погромах в России. Как говорится в обзоре, "в устоявшейся десятилетиями историографии этого вопроса (вопроса о погромах. — В.К.) безраздельно господствовало мнение..., что погромы — результат прямого вмешательства царского правительства или по крайней мере созданных им организаций типа... "Союза русского народа"...".[92] Авторы труда по сути дела отвергают это "мнение".

Так, историк из Израиля Михаэль Аронсон доказывает, что как раз напротив, "погромы явились неожиданными" и для правительства России, и для "черносотенцев". Вполне понятно, что ни о каком "руководстве" не может быть и речи, если погромы, по словам Аронсона, явились неожиданностью и для царя и его министров, "посчитавших погромы делом рук анархистов, ... и даже для редакторов антисемитских газет"[93] (о понятии "антисемитизм" еще пойдет речь).

Я писал в главе "Правда о погромах", что погромы в России начались в силу экономической ситуации, создавшейся через два десятилетия после реформы 1861 года. М. Аронсон говорит то же самое; по его определению, причина погромов "ускоренная модернизация и индустриализация, проходившая в России между 1860 и 1880 гг." (там же).

Правда, много лет активно пропагандируемое "мнение" не преодолено в рассматриваемом труде до конца. Так, один из авторов труда, Роберт Вайнберг, всерьез воспринимает прозвучавший в 1906 году в зале Государственной Думы из уст либеральничавшего князя С. Д. Урусова анекдот, согласно которому полицейский ротмистр Комиссаров заверял: "Погром можно устроить какой угодно, хотите на десять человек, хотите на 10 тысяч". Особенно забавно, что на той же странице обзора совершенно верно утверждается (как и в моей главе "Правда о погромах"): "Правительство страшилось любого народного насилия, включая погромы, видя в них угрозу существующему порядку" (там же). И, конечно же, офицер полиции, действительно предлагавший "устроить погром", был бы по меньшей мере уволен со службы.

Но несмотря на "отрыжки" прежнего долго господствовавшего "мнения", общий итог труда формулируется так: "И все же скорее не правы "историки-традиционалисты" (Дубнов, Гринберг, Моцкин), писавшие о "погромной политике царизма"..." (с. 233-234).

Как видим, в этом выводе есть смягчающие "оговорки" ("все же", "скорее"), но нельзя не учитывать, что потребовалась, если угодно, своего рода смелость для опубликования такого вывода, ибо несогласие с "мнением" о якобы имевшей место "погромной политике царизма" еще и сегодня вполне может быть квалифицировано как "махровый антисемитизм"! Ведь об этой "политике" в течение нескольких десятилетий постоянно и категорически писали многие авторитетные в еврейских кругах историки.

В цитируемом обзоре совершение верно сказано, что "мнение" о руководящей роли "царского правительства" и Союза русского народа в погромах "безраздельно господствовало", а шло оно, это мнение (цитирую) "от статей революционных публицистов-современников, а также Нестора русско-еврейской историографии — С. Дубнова и вплоть до маститого недавно скончавшегося израильского историка Ш. Эттингера" (с. 232).

Здесь я не могу не высказать определенные полемические соображения. Если верить приведенной цитате, до появления нынешнего труда все еврейские и либеральные авторы, писавшие о погромах в России, возлагали вину за них на правительство и Союз русского народа. Не знаю, как это получилось, но в данном случае выявляется недостаточная историографическая осведомленность авторов труда. В моей главе "Правда о погромах" цитировались работы и наиболее серьезных "революционных публицистов-современников" — В. Обнинского и В. Левицкого, — и видных еврейских ученых начала века Д. С. Пасманика и Ю. И. Гессена, — которые отнюдь не разделяли "мнение" об организации погромов правительством и Союзом русского народа. Авторы нынешнего труда в сущности возвращаются к этой объективной точке зрения, отказываясь от версии, которая стала "безраздельно господствовать" позднее, после 1917 года.

И еще одно частное полемическое замечание. В вошедшей в труд статье исследователя из США Александра Орбаха "Развитие российской еврейской общины в 1881-1903 гг." речь идет о долгой подготовке решительного еврейского со противления погромам. Так, А. Орбах утверждает, что "немедленные ответы на Кишинев, активная самооборона... были... плодами более чем двадцатилетних усилий" (с. 23 5). Под "немедленными ответами" на погром в Кишиневе, разразившийся в апреле 1903 года, имеются в виду прежде всего активнейшие действия хорошо вооруженного еврейского отряда в Гомеле в августе того же года.

Тема боевого сопротивления погромам весьма важна, ибо, как показано в моей предыдущей главе, именно здесь кроется причина сотен человеческих жертв в погромах начала XX века, которые нередко из погромов в истинном смысле этого слова превращались в сражения. Следовало бы только сказать (и в этом мое замечание), что вооруженное сопротивление евреев имело место и в Кишиневе, но оно было плохо организовано, и потому евреев погибло намного больше, чем разъяренных их выстрелами невооруженных погромщиков. А всего через четыре месяца в Гомеле дело обстояло уже обратным образом: убитых и раненых погромщиков было больше, чем евреев.

Говоря о новейшем труде еврейских историков, нельзя не упомянуть о "русоведе" Уолтере Лакере, чьи нелепые россказни рассматривались в предыдущей главе. Едва ли стоит сомневаться в том, что и после выхода в свет этого труда Лакер и ему подобные по-прежнему будут распространять свои абсолютно лживые рассуждения и о "погромной политике царизма", и о якобы прямом предшественнике нацизма — Союзе русского народа, который-де ставил своей задачей в "организуемых" им (по словам Лакера) "жестоких погромах" уничтожить шесть с лишним миллионов евреев, живших в тогдашней России.

После издания кембриджского труда особенно неприглядной становится фигура этого враля, облеченного тем не менее почетными научными титулами и должностями. Естественно возникает вопрос: как воспринимают его писания объективные историки, — хотя бы те, которые приняли участие в кембриджском труде? Мне хорошо известно, что идеологический тоталитаризм в США, хотя он во многих отношениях совсем не похож на тоталитаризм коммунистического образца, имеет огромную силу и влияние, и никакое даже самое авторитетное сообщество ученых не способно ему противостоять. И все же хочется надеяться, что профессиональные лжецы в обличье историков когда-нибудь получат в США прямой отпор объективных исследователей.