Эти новости приятно ложились на уши хозяев замка и гостей, считавших себя не чужими. Так что под котлеты и шнапс артель «Металлург» взяла обязательство отлить еще две-три мясорубки и «толкнуть» через Шульца заинтересованным лицам.
-Ханс, зарегистрируй изобретение! И ставь клеймо на готовые изделия, и Андрис с Петером пусть тоже так делает. Имя прославляйте и тогда цену смело можно ставить любую, – напомнил генерал кузнецу.
-Есть, мой генерал! – гаркнул Шмидт под хохот собравшихся.
Анна Николаевна сидела, слушала мужской смех, разговор, выпивала откуда-то появившийся виски и вдруг вспомнила похожие посиделки на таможенном посту, где работала в постперестроечные годы. Это время, тяжелое и суматошное, она всегда считала лучшим периодом своей жизни. Работа была адова, но коллектив хороший. Таможенники-мужики грубые, матерились только так, пили ведрами, но выполняли авральную работу четко, к ней относились как к королеве, и Анна считала их своими в доску, а они ее – своей. Тогда она слушала анекдоты «с перчинкой», даже запоминала некоторые, пела и пила с брокерами и декларантами, и была счастлива от простоты и легкости общения с ними. И вот сейчас, в этом холодном замке в не пойми какой реальности она почувствовала себя также! Попаданка глубоко вздохнула, расправила плечи и неожиданно для себя сказала:
- Еще миксер бы надо, и насос для воды. И мангал для шашлыка! Да и стиралку было бы неплохо сообразить. И туалет нормальный! А не это недоразумение уличное, жопа мерзнет. Эх, мужики, и ничего-то вы без баб не можете! Дикий народ!
Мужики воззрились на единственную даму круглыми глазами, а Аня продолжила, хихикая:
-Щас спою!
На краю ее опьяненного сознания мелькнула мысль «Когда это я набраться успела?» Мелькнула и пропала, как метеор в ночном небе, а вот желание похулиганить, наоборот, в нарастающем кураже наполнило тело небывалой силой, и фрау Анна запела нечто невообразимое даже для себя.
По рюмочке, по маленькой налей, налей, налей,По рюмочке, по маленькой, чем поят лошадей!— А я не пью! — Врешь — пьешь!— Eй-богу, нет! — А бога нет!Так наливай студент студентке!Непьющие студентки редки —Они все вымерли давно .Вино, вино, вино, вино-
Оно для счастья нам дано
Коперник целый век трудился,Чтоб доказать Земли вращенье.Дурак, он лучше бы напился,Тогда бы не было сомненья!
Аня пела, стучала ладонями по столу в такт песне, притоптывала ногами, улыбалась, махала руками и гладила мужиков по очереди по головам и плечам, и ей было хорошо! В памяти всплывали строки давно забытой студенческой песни сами по себе, и женщина допела все куплеты до конца. Потом как-то сникла, села на стул, зевнула и, прежде чем упасть головой на руки, прошептала:
-Все, Мурзику больше не наливать!- после чего закрыла глаза и засопела.
***
Аня спала, а собравшиеся в кабинете мужчины некоторое время сидели молча, приходя в себя от столь неожиданного, эмоционального и непонятного выступления уважаемой фрау Анны. Хенрик понял многое из текста песни, но как такое перевести? Он обвел взглядом компанию и решился:
-Это песенка из ее детства. Почти. Про выпивку и ее влияние на организм…Думаю, она немного перебрала, поэтому…Будет переживать завтра..
Генерал не выдержал первым: зажав рот, он встал изо стола и быстро-быстро перебирая ногами направился прочь из кабинета. Вскоре из коридора раздался его заливистый смех. За ним поспешил Ханс, мальчишки Шмидт и Хенрик, прикрывший плотно дверь. И снова стены замка огласил мужской дружный хохот. А Воронцова сладко спала, и ей снилась комнатка в таможне, мужской смех, бутылки на столе поверх бумаг, коробка с пиццей и ласковый голос начальника Сергея Давидовича, желающего ей счастливого нового года…
***
Мужчины вышли на крепостную стену, уселись на скамье рядом с огородом и потихоньку хихикая, наслаждались ночным небом и звездами. Хенрик порывался что-то объяснить, но его остановил отец.
- Не говори ничего, сын, все нормально. Ну, напилась девочка, ну что тут такого. С кем не бывает!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Карл посмотрел на ефрейтора и снова широко улыбнулся. Кузнец понимающе кивнул, а мальчишки прыснули в кулаки – ну ведь здорово получилось! Такого они не ожидали увидеть, но почему-то выступление пьяной женщины всем показалось необыкновенно милым и забавным! Вроде и ночь сразу стала какой-то иной: нежной, сентиментальной, волнительной. Конечно, говорить об этом они героине не станут, но в памяти сохранят…Очень мило, просто прелесть!
***
Позже Хенрик близко к тексту передал содержание песенки отцу. Карл покачал головой на нравы иного мира и поблагодарил бога, что пела Аня на русском. Высказанные пожелания они обсудят когда-нибудь потом, о чем и предупредил Шмидтов, мол, вам и так работы хватит. Вот на Рождество приедете, тогда и повторим. Может, еще чего новенькое услышим…
Этот случай стал тайной мужчин, еще долго радующей их души при воспоминании об этом прекрасном вечере. Так здорово получилось!
Глава 29
Анна Николаевна проснулась в своей постели ближе к полудню с головной болью и странным ощущением некоей неправильности в отношении прошлого вечера. Женщина испытывала явное похмелье, но детали того, как она до этого дошла, от нее ускользали. Память молчала с момента, как компания переместилась в кабинет. Вообще, Воронцова грешила забывчивостью после обильных возлияний: было с ней такое, что на следующий день после серьезной пьянки она не могла ничего вспомнить. Иногда даже помогало: не помню – значит, ничего страшного не было, и мучиться не стоит. Было и было, уж совсем в хлам она вряд ли упилась, остальное – переживем. Ну, может, поболтала чуток или спела или станцевала – такое бывало. Ладно, проехали, надо в люди выходить, и на всякий случай сделать «покер-фэйс».
Внизу было тихо, мужчины отсутствовали, а Ванда приготовила завтрак и предложила прогуляться до Лесной, где сегодня Лукас собирался качать мед. О том, что вчера было, экономка молчала, но осуждения от неё Аня не почувствовала. Ну и хорошо, ну и ладно.
***
Аня никогда не была на пасеке, о производстве меда имела смутное представление, да и сам продукт не очень употребляла в прошлой жизни, только в качестве лекарства да в кулинарии немного. Знала, что мёд качают, воск используют для свечей, прочие производные типа перги и маточного молочка – в нетрадиционной медицине. Поэтому процесс, наблюдаемый в деревне, ее заинтересовал.
Сами ульи отличались от виденных Аней ранее: они больше напоминали деревянные бочки, установленные на некотором расстоянии от земли и прикрытые вроде соломой. В памяти возникло слово «колода».
Пасечник Лукас открывал крышки ульев, окуривал внутренности чем-то слабопахнущим травами, доставал какие-то плоские рамки, потом снова окуривал их, и на расстеленное на стоящем рядом столе полотно вяло падали одурманенные пчелы, которые позже, оклемавшись, взлетали и устремлялись снова в собранный заново домик.
Рамки Лукас очищал от сот (как поняла Воронцова), которые наполняли еще одну бочку. Сверху на неё опускался деревянный круг, и Лукас надавливал на него. У бочки снизу имелось отверстие, из которого медленно вытекал темный мед. Запах одурманивал, а спокойные четкие действия мужчины завораживали. Аня следила за процессом, но вопросов не задавала –медитировала.
Эльза, дочь Лукаса, сама подошла к гостье и спросила:
-Фрау Анна, вы никогда не видели такое? – попаданка кивнула. – Мне нравиться смотреть, как папа это делает. А еще я жду, когда мед стечет, его процедят и можно пробовать. Свежий, он очень вкусный.
Девушка мечтательно закатила глаза.
-А что с воском? Вы его для чего используете? – задала вопрос попаданка.
-Так свечи делаю зимой! У меня хорошо получается, папа научил. Я и травки добавляю для запаха, а отец предпочитает хвойные. Хотите, научу?
Воронцова кивнула: а что? Зима долгая, вот и занятие нашлось. Да и девочка ей нравилась – умная, деловая, спокойная. Договорились на будущее, и Анна вернулась в замок, где ее уже ждали готовые к отъезду Шмидты и странно улыбающиеся хозяева.