Читать интересную книгу Космический марафон - Эрик Рассел

Молодой Уилсон, которого хлебом не корми, а дай возможность посмеяться над другими, воспользовался случаем и заснял всю унизительную процедуру взаимного прожаривания на пленку. Я отлично знал, что в один прекрасный день все это будет продемонстрировано любопытному миру, вальяжно развалившемуся в мягких креслах у экранов и страшно далекому от всякого рода невзгод, выпавших на нашу долю у Ригеля. Втайне я надеялся, что хоть немного серых жучков уцелеет, доберется до его пленки и добавит происходящему на ней хоть малую толику подлинного реализма.

Затем, напустив на себя официальный вид, Уилсон сделал несколько снимков леса, реки и парочки перевернутых туземных лодок с их двухлопастными веслами. В конце концов мы с облегчением погрузились на корабль.

Катер тоже был принят на борт, и «Марафон» незамедлительно стартовал.

Никогда еще я не испытывал такого облегчения, видя в иллюминаторе нормальный и приятный глазу желтовато-белый свет, навсегда смывший с наших лиц желчную трупную зелень. Стоя у иллюминатора вместе с Бренандом, мы наблюдали, как эта странная жуткая планета уменьшается в размерах, и не могу сказать, чтобы я уж очень сильно жалел об этом. Тут к нам сзади подошел Эл и сообщил:

— Сержант, посадок больше не предвидится. Капитан принял решение возвращаться на Землю.

— А почему? — спросил Бренанд. Он указал на уменьшающийся зеленоватый шарик: — Ведь мы так и не обнаружили почти ничего стоящего.

— Макналти считает, что мы узнали вполне достаточно и привезем более чем ценную информацию. — Паузу заполнил ритмичный гул двигателей. — Макналти говорит, что он соглашался возглавить экспедицию, а не скотобойню. С него, мол, довольно, и он намерен подать в отставку.

— Идиот напыщенный! — в сердцах заметил Бренанд, не выказывая ни малейшей уважительности к капитану.

— Хотелось бы все-таки понять, что же такого мы узнали? — спросил я.

— Ну прежде всего нам удалось выяснить, что жизнь на этой планете в основном симбиотична, — отозвался Эл. — Разные ее формы сосуществуют и совместно используют свои возможности. Люди сосуществуют с деревьями, причем у каждого народа деревья свои. А сосуществовать им дает возможность как раз тот самый странный орган на груди.

— Лекарства в обмен на кровь, — с отвращением заметил Бренанд.

— Но, — продолжал Эл, — на планете есть и гораздо более цивилизованные, чем Ка, народы, настолько высокоразвитые и богоподобные, что могут надолго отрываться от своих деревьев и путешествовать по всей планете днем и ночью. Они умеют доить свои деревья, хранить и носить с собой питательную жидкость и пить ее из чашек. Они — единственные, кто сумел извлечь пользу из навязанного им симбиотического образа жизни и — по меркам этой планеты, конечно, — обрести свободу.

— На поверку они оказались не такими уж богоподобными! — усмехнулся я.

— Не в этом дело, — возразил Эл. — Верно, нам удалось с боем вырваться из их плена, но победить их нам не удалось. Они как были, так и остались единственными хозяевами своего мира. А мы понесли довольно тяжелые потери и еле унесли ноги, да еще не знаем, как снова поставить на ноги Джепсона.

Когда он повернулся, собираясь уходить, я кое-что вспомнил:

— Эй, послушай-ка, а что все-таки случилось после нападения на корабль? И как вам удалось напасть на наш след?

— Мы уже начали терпеть поражение. И решили, что главное достоинство храбреца — благоразумие. Поэтому мы взлетели до того, как они успели полностью вывести корабль из строя. А уж после обнаружить вас особого труда не составляло. — Его глаза горели, как всегда, невозмутимо, но, готов поклясться, на сей раз в них сверкали искорки насмешки. — С вами оказался Саг Фарн. А с нами остались Кли Янг и все остальные. — Он постучал себя пальцем по лбу. — Забыл, что ли? У марсиан очень большой гамиш.

— Они же могут общаться между собой телепатически! — с досадой воскликнул Бренанд. — Совсем вылетело из головы! Но ведь Саг Фарн ни разу даже словом об этом не обмолвился. Косоглазый паук просто дрых всю дорогу.

— И тем не менее, — сказал Эл, — он все время поддерживал со своими приятелями контакт.

Он пошел дальше по коридору и скрылся за углом. Тут раздался сигнал, и мы с Бренандом, обнявшись, как братья, вместе с кораблем перешли на флетнеровский режим полета. Зеленый мир превратился в крошечную точку с быстротой, которой я никогда не перестану изумляться. Постепенно приходя в себя, мы кое-как разогнулись, и Бренанд тут же протянул руку к клапану давления марсианского отсека и повернул регулятор. Когда стрелка поползла направо и наконец остановилась на отметке пятнадцать фунтов, лицо его озарилось мрачным удовлетворением.

— Слушай, марсиане ведь сейчас там, — напомнил я. — Боюсь, им это не понравится.

— А им это и не должно нравиться. Я покажу этим резиновым чучелам, как водить нас за нос!

— Макналти тоже будет не в восторге!

— А кого волнует, будет он в восторге, или нет? — проревел он.

В этот момент из-за угла внезапно появился Макналти, шествуя со всегда присущим ему достоинством.

Бренанд быстро и довольно громко добавил:

— Как тебе не стыдно! Мог бы относиться к нему поуважительнее и называть его капитаном!

Понятно? В общем, если вам когда-нибудь доведется оказаться в космосе, насчет корабля можете не беспокоиться. Если вам что-нибудь и угрожает, то только находящиеся вместе с вами на борту подлецы.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Путешествие на Гипнотику

Я рассчитывал провести честно заработанные двенадцать месяцев отпуска в довольствии и покое на родимой Земле, но, как всегда, оказалось, что я рано начал радоваться. Какой-то дьявольски дотошный очкарик из обсерватории ухитрился убедить власть предержащих в том, что в районе Кассиопеи имеется очередной подходящий шарик. После этого во все концы полетели вороха телеграмм, призывающих нас — усталых и доверчивых простаков — немедленно бросить милые нашим сердцам мирные утехи и явиться на корабль.

Я получил свою повестку в три часа теплым ласковым днем, как раз когда с упоением качался в кресле на веранде. Могу вас заверить, ни место, ни время вовсе не располагали к тому, чтобы с радостью воспринять подобное приглашение. Я чуть было не послал принесшего телеграмму посыльного куда подальше, но вовремя спохватился — ведь парень тут ни при чем. Потом я прочитал текст, порвал бумажку в мелкие клочки, выругался в сердцах и, закрыв глаза, предался своему прежнему занятию. На следующее утро я упаковал вещички и вылетел на восток, заглотив наживку просто потому, что не хватило мужества поступить иначе. Одним словом, у меня не хватило мужества оказаться трусом.

Вот так и получилось, что я снова, в который уже раз, стоял у иллюминатора, наблюдая за тем, как быстро увеличивается и постепенно занимает все обозримое пространство незнакомый мир. Несмотря на то что новая экспедиция не вызывала ни малейшего энтузиазма, вид планеты так захватил меня, что я едва не забыл пристегнуться, когда перед посадкой «Марафон», как всегда, вышел из флетнеровского режима. Я чуть не опоздал. Снова возникло ощущение, что тебя взяли да и вывернули наизнанку, а потом, как-то сразу, произошла посадка.

Мое обычное место было в оружейной, где я благополучно и пребывал, в то время как остальные в кают-компании тянули жребий, кому первому подставлять зад под возможные пинки инопланетян. Предыдущие экспедиции уже отучили членов экипажа по-детски беззаботно радоваться возможности ступить на твердую землю, не получив ни разрешения, ни оружия. Во всяком случае, на сей раз никто и не подумал обводить Макналти вокруг пальца и выползать наружу через дюзы.

В ближайшем ко мне иллюминаторе я наблюдал массу растений всех мыслимых видов. Правда, была у них одна особенность, которая сразу бросалась в глаза, а именно то, что ни одно не переплеталось ни с какими другими. Низкое или высокое, широкое или узкое, но каждое растение занимало строго свой отдельный клочок земли так, что солнечные лучи свободно падали на разделяющее их пространство. Короче, джунгли, которые, строго говоря, таковыми не являлись. По здешним джунглям можно было гулять совершенно спокойно, в том смысле, что особых препятствий для ходьбы там не наблюдалось. Хотя, само собой, человека там, могли подстерегать и другие, гораздо более серьезные опасности.

Кругом преобладал зеленый цвет, хотя то тут, то там попадались пятна желтого или коричневого цвета. Похоже, хлорофилл свойственен растительности на большинстве планет, где вдоволь солнечного света. Лучи здешнего солнца золотистыми пятнами падали на землю между отдельными растениями. Местное светило в основном было подобно нашему старому доброму солнышку, только с чуть более горячими лучами, поскольку оно находилось немного ближе к планете.