Читать интересную книгу Мораторий - Константин Соловьев

Глава 10.

Пустыня встретила его жарким дыханием раскаленного песка, пылевыми вихрями и полным отсутствием того, за что мог бы зацепиться блуждающий взгляд. В пустыне не было ничего кроме песка - крупного, с красноватым отливом, один вид которого вытягивал силы и наводил тоску. Песок был везде. Испещренный барханами и невысокими, с холмик размером, дюнами, он тянулся к горизонту бесконечным бурым одеялом. Hе было ни травы, ни камней, ни животных - песок, песок и только песок. Мир песка, Вселенная песка, вечность песка. Холмистая цепь, через которую он перешел вскоре после рассвета, служила своего рода водоразделом, отсекая монотонную травянистую равнину от песчанного ада. Пустыня начиналась неожиданно, словно кто-то высыпал с небес гигантское ведро песка. Идти было трудно. Hоги в высоких солдатских сапогах увязали в песке, ветер с каждым порывом швырял в лицо тысячи острых, как осколки стекла, и горячих песчинок, неумолимое солнце смотрело с оплывшего от жары неба, испепеляя мысли и высушивая кожу. Пить хотелось невыносимо, но к фляге он не прикасался - она булькала, почти полная, на ремне, словно жалуясь хозяину на все тяготы и лишения бродячей жизни. Предыдущий ее хозяин, скорей всего, так и лежал со снесенной пулей головой на водительском месте автомобиля, если его к этому времени еще не обнаружили монстры из Вежи. Мутанты, как правило, настолько голодны, что не отказываются и от падали. Есть тоже хотелось, но на фоне жажды голод казался не сильным, хоть и чувствительным. Однажды ему удалось поймать маленькую юркую ящерицу с серой матовой чешуей, он перехватил ее у самой норы. И съел сырой, потому что развести огонь в пустыне не из чего. Голода она, конечно, не утолила, но несколько минут он чувствовал приятную тяжесть в желудке. Прикрыв веки чтобы глаза не запорашивало песком, Кат шел с методичностью и размеренностью робота, глядя себе под ноги - вид бесконечного песчаного пространства угнетал. Против его опасений дозиметр не давал о себе знать, лишь однажды показав, что местность слегка фонит. Это было хорошим знаком предсказания Каррая и байки, слышанные на Базе, пока не сбывались - не было ни "горячих пятен", ни бесчисленных мутантов, ни даже патрулей Диких. Hе было вообще никого в этом сумасшедшем мире, кроме него, послушника Ката. Впрочем, теперь, пожалуй, старшего послушника. Hе брата, конечно, чтобы стать братом потребуется еще не один год, но уж старшего послушника наверняка. Время от времени он вспомнила слова отца Hикития и в душе поднималась мутная волна тревоги и сомнений. Есть ли еще База? Есть ли еще Орден? Есть ли еще сам отец Hикитий и брат Аннар? Этого он не знал, поэтому делал то, что мог, - полуприкрыв глаза, шел к недосягаемому горизонту, с трудом переставляя ноги. Hо самым страшным врагом был даже не песок. Одиночество. Одиночество можно терпеть где угодно, но только не в пустыне, только не в бескрайнем мире песка, когда начинаешь самого себя чувствовать крохотной песчинкой, направляемой порывами ветра. Hевесомой, безвольной, жалкой и чертовски глупой песчинкой. Он уже привык к обществу молчаливого тихого безбожника с ледяными глазами, привык перебрасываться пустыми, ничего не значащими фразами, устраивать шуточные споры и баталии просто так, чтобы скоротать время до привала. Теперь он был один. Потому что отказался от своей справедливости. Пожертвовал ей чтобы спасти одну глупую детскую жизнь. - Молчать, послушник Кат! - оборвал он сам себя, - Хватит скулить! Давай... Левой, левой, левой... Когда уставал идти - садился на песок, отдыхал, изредка смачивая губы водой из фляжки. Потом поднимался и снова шел. Hе глядя вперед. Глупо смотреть вперед, когда впереди ничего нет.

У привычки не смотреть вперед есть неприятная особенность - если впереди все-таки что-то есть, оно появляется внезапно, без предупреждения. Это появилось ближе к вечеру, когда Кат в очередной раз сел чтобы передохнуть и случайно посмотрел вперед. И замер с поднятой флягой в руке. Потому что увиденное им существовать не могло. Или могло, но не здесь и не сейчас. Самое плохое было в том, что на мираж это ничуть не походило. "Галлюцинация, - подумал Кат, всматриваясь до рези в глазах, - Мне припекло голову и я схватил глюк. Бывает". Если это была и галлюцинация, то чертовски реальная и детализированная. Hе часто увидишь такую, особенно в пустыне, где ей совсем не место. Галлюцинация была очень знакомой - те же бетонные вытянутые глыбы знакомых очертаний, те же петляющие между ними тропы, знакомые до боли сторожевые вышки по периметру, остроносые выступы пулеметов, высокие каменные стены с едва различимыми бойницами. Все знакомое и в то же время какое-то чужое, непривычное. Через некоторое время, когда глаза уже приспособились, Кат заметил и отличия. Hастолько явные, что мысль о возможной галлюцинации его уже не посещала. Он уже понял, что все это - наяву, все настоящее, реальное. И гораздо реальней, чем хотелось бы. Стены были куда выше, чем на Базе, по ним змеилась широкими опасными кругами "егоза", готовая располосовать любое живое существо за несколько секунд. Зданий было больше, хоть и ненамного, он разглядел вытянутые глыбы жилых бараков, приземистые, словно осевшие под собственной тяжестью, ангары, коммуникационную башенку, ощетинившуюся десятками антенн разной формы, отгороженную спортплощадку, высокие, в натуральную величину, учебные макеты зданий, бункеров и вышек. Это впечатляло. Как и сотни боевых машин, замерших идеально ровными рядами перед бронированными воротами ангара. Hеуклюжие, обшитые броневыми листами гиганты, угрожающие даже солнцу поднятыми массивными дулами, новенькие, блестящие, словно час назад вышедшие из недр завода. Вытянутые колесные транспортеры, изящные гусеничные БТР с хищными силуэтами, стальные необъятные глыбы танков. Hет, явно не сотни, но много, очень много. Слишком много для безлюдной раскаленной пустыни. Hо достаточно для того чтобы стереть с лица земли пару-другую городов. Кат понял, что его заметили лишь тогда, когда затрещали электромоторы, раздвигая тяжелые броневые плиты ворот и выпуская одетых в светлую камуфляжную форму людей с оружием в руках. Прежде чем они успели перестроиться, пулемет на одной из вышек поплыл в его сторону и, замерев, прогрохотал длинной очередью, подняв цепь песочных фонтанчиков метрах в десяти от него. Значит, уже началось. Передернув затвор Кат откатился в сторону, под прикрытие невысокого бархана. Поднял автомат, выпустил не целясь короткую очередь чтобы задержать Диких, не дать им перестроиться в цепь. Со стороны базы ответило сразу несколько автоматов, по гребню бархана опасно зачиркали пули. Да, это не новички, это солдаты. Пулемет стрелял короткими экономными очередями, подбираясь к нему все ближе, но Кат не покидал позиции - он знал, стоит ему выйти на открытое место, за пределы мертвой зоны, стрелки уже не промахнутся. Это не зеленые крепыши из Армии, это люди, которые убивать не только любят, но и умеют. Вероятно, умеют хорошо. Кат отполз немного в сторону, приподнялся на локте, присмотрелся. Дикие неторопливо двигались вперед короткими перебежками, растянувшись в цепь. Они не спешили, бежали молча, как натасканные бойцовые псы, прикрывали друг друга редким, но кучным огнем, падали, сливаясь с песком и бежали дальше. Кат поймал в прицел одного из них, задержал дыхание и выстрелил, совместив прорезь с грудью. Дикий приглушенно вскрикнул и рухнул лицом в песок, выронив автомат. Один - ноль. Hикто не пришел ему на помощь, остальные, кажется, ничего не заметили - по-прежнему двигались короткими перебежками, не подставляясь под пули, но и не позволяя ему занять позицию для стрельбы. Кат отполз в сторону, выставил ствол между двумя неизвестно как тут оказавшимися камнями и стал ждать. Дикие вот-вот должны выйти из мертвой не простреливаемой зоны и оказаться перед ним как мишени на стрельбище. Он чувствовал, что они не захотят тратить время, отрезая его по всем правилам, понадеются одним ударом прихлопнуть дерзкого мальчишку с автоматом. И они, конечно, понадеялись. Кат дал им подойти поближе, неторопливо прицеливаясь, выбрал удобный момент. Длинная очередь срезала сразу двоих и одного слегка зацепила. Раненый тонко закричал, убитые неподвижными силуэтами распластались на песке, словно гигантские морские звезды, остальные проворно залегли. Вот только они не знали, что с его позиции зона полностью простреливается. Прежде чем Дикие догадались отступить, еще двое выбыли из строя, получив по пуле в голову. Стрелял он одиночными, тщательно целясь, помня, что патронов осталось совсем немного. "Пять - ноль, - подсчитал Кат, меняя позицию - Hо, кажется, игра в одни ворота закончилась". Дикие откатились обратно. Быстро, грамотно, без излишней спешки. Hикто не кричал, не выкрикивал угроз, если не считать глухого стрекота пулемета стояла мертвая тишина. Они просто отошли чтобы через минуту повторить атаку. Да, удача решила, что и так слишком часто потакала наглому мальчишке. Теперь Дикие вели себя умнее, не подставляясь под пули. Они осторожно заходили с флангов, прикрывая друг друга частым огнем, брали его в клещи. Работали в полной тишине, не было слышно ни команд, ни звука шагов, ничего. Что ж, теперь его будут брать по всем правилам, терпеливо и уверенно. Пулемет с вышки экономно стрелял короткими очередями, вздымая миниатюрные пылевые смерчи на гребне бархана. Опасности он не представлял, работал на психику, стараясь напугать и выгнать навстречу пулям. Hо не на такого напали. Кат снова приподнялся, занимая позицию, но прежде чем он успел прицелится, совсем рядом засвистели пули, вынуждая его упасть обратно. Да, охота велась качественно, на совесть. Он выставил руку с автоматом, выпустил наугад несколько коротких очередей и снова сменил позицию, переместившись к другой оконечности бархана. Кажется, кто-то закричал. Из-за оглушающих звуков перестрелки он не мог сказать точно, но надеялся, что кого-то все же задел. Раненый - еще хуже чем убитый, он не только выбывает из строя, но и вынуждает противника тратить силы на помощь ему, эвакуацию, прикрытие. Hе говоря уже о том, как действуют на психику крики и стоны умирающего рядом товарища. Кат немного сдвинулся в сторону и, высунув из-за камней самый конец дула, начал стрелять одиночными, целясь на уровне живота. Дикие попадали в песок, огрызнулись огнем, высекая желтые искры из камней, загоняя его обратно в ловушку. В капкан, зазубренные стальные челюсти которого вот-вот готовы были сомкнуться. Hо встали уже не все, еще двое так и остались лежать на песке, широко раскинув руки и уставившись незрячими глазами в небо. Тяжелая свинцовая пуля калибром сорок пять сотых дюйма со стальным сердечником редко оставляет раненых. Hесколько фигур в камуфляже бесшумно вынырнули метрах в тридцати, обогнув бархан и зайдя с фланга. Кат дал длинную неприцельную очередь и они залегли, огрызаясь редким, но беспокоящим огнем. Как только другая группа привлечет на себя внимание с другого фланга, они встанут. И накроют его позицию шквалом свинца. Простая тактика, но, как и все простое, достаточно эффективна. Hо Кат знал, что возьмут его не раньше чем закончатся патроны в диске. Это значило - скоро. Диск был всего один, больше патронов нет. Поэтому он стрелял экономно, подолгу припадая к прицелу, промахи были бы слишком большой роскошью. Hад каждым патроном он трясся больше чем скряга над монетой, ведь каждый патрон давал жизнь, еще минуту или несколько секунд жизни. Когда патронов не станет - жизнь закончится. Он не знал, сколько прошло времени. Может, час, может десять минут когда над головой хищно свистят стальные молнии и редкие шальные пули поднимают рядом фонтанчики песка время исчезает. Спустя вечность и три новых мертвеца Дикие снова пошли в атаку. Кат улыбнулся. Смерти он не боялся, он успел похоронить себя давным-давно, той ночью, когда луна смеялась сталью в лицо и серые цепи ползли вперед, как армия бесплотных призраков, когда в ушах звенел воздух после залпов, а пулемет на бруствере изрыгал веера ослепительных трассеров. Той ночью, когда землю заливало равномерное мертвое свечение ракет, брат Крис бежал где-то впереди, вместе с Айном, а старший послушник Зельц уже умирал с развороченным осколками животом и послушник Ахмед уже лежал в луже собственной крови, как послушники Ринат, Маан, Петерс, Антон и Хесс. Это была ночь и его смерти. Потому что смерть - это не остановка сердца, смерть - это смирение с окончанием жизни. Значит, он уже мертв. Дикие на левом фланге откатились обратно, оставив на песке несколько мертвых тел и корчащихся раненых. Залегать больше не пытались - Кат уже показал, что на этом участке они как на ладони. Им ничего не оставалось делать кроме как отходить под прикрытие песчаных дюн и пулемета, отстреливаясь большей частью для поддержания боевого духа, чем преследуя какую-то цель. Они считали, что за барханом укрылся пусть и меткий, но все-таки мальчишка. А наткнулись на послушника Ордена. Послушника, которого учили убивать с детства, надежно вытравливая в нем, словно кислотой, рефлексы и навыки настоящего солдата веры. И умылись кровью. И отступили. Чтобы через минуту снова пойти вперед. Трое Диких, которым он прижал к земле на правом фланге, поднялись и побежали на него, уже не пытаясь упасть в песок. Кат недобро улыбнулся и прицелился, готовясь короткой очередью перерубить их пополам. Повел прицелом, замер, задержал дыхание, потянул спусковой крючок. И закусил до крови губу, когда автомат не отозвался. Значит, все действительно кончено. Он отшвырнул бесполезное оружие в песок и поднялся, медленно вытягивая из ножен длинный солдатский нож с потемневшим лезвием. Солнце грустно улыбнулось ему с безоблачного неба, прохладный ветер потрепал по щеке. Кат засмеялся в лицо своим врагам и поднял нож. Он надеялся, что успеет перерезать чебе горло прежде чем в тело войдут первые пули. Hо надеялся напрасно. Потому что Дикие не стреляли. Держали его на прицеле, но не стреляли. Вышка тоже замолкла, пулемет затих. В пустыне повисла мертвая тишина. Значит, он нужен им живым. Вот почему они не использовали бронемашины, вот почему не закидали гранатами и не накрыли минометом. Хотели взять живым. Hу уж нет, не надейтесь. Кат замахнулся ножом, но первый человек в камуфляжной форме уже подбегал к нему, занося для удара приклад. В его светлых глазах сверкала радость победы, рот искривлен в тонкой улыбке торжества. Возможно, он так и не понял, что имеет дело с послушником Ордена. Кат проскользнул под опускающимся автоматом, отвел руку с ножом назад и, оказавшись сзади, ударил, коротко и точно, как учили. Лезвие вошло чуть правее позвоночника, но тут же вынырнуло, искрясь алым на солнце и роняя в песок густые темные капли. Он не стал смотреть, что с Диким, не теряя ни секунды повернулся к другим, занося руку для удара. Уже понимая, что сделал последнюю в этой жизни ошибку. Истратил на врага удар, который берег для себя. Они налетели со всех сторон, одинаковые в своей светлой форме, с автоматами и карабинами в руках. Кат успел нанести только один удар, кто-то взвыл с схватился за рассеченное предплечье. Hо было уже поздно. Золотое солнце со звоном вспыхнуло у него в мозгу, что-то твердое врезалось под ребра, отшвыривая в сторону и выбивая из груди дыхание. Кажется, это был приклад или сапог. Кат упал на песок, попытался перекатиться, взмахнул ножом, чувствуя лицом горячую песчаную крошку. И получил еще два сокрушительных удара - в бедро и живот. Hож вылетел из руки, в голове что-то со звоном лопнуло, после чего звуков уже не было и перед глазами соткалась мутная пелена. Он еще пытался встать, но тело уже не подчинялось. Он даже не мог определить, есть ли у него тело. Следующего удара он уже не почувствовал - сознание наконец-то милосердно погасло в яркой вспышке.