Убедившись, что Сюртуков скорее жив, чем мертв, я подошел к окну кабинета и выглянул наружу. Внизу, поперек спинки крепкой садовой скамейки, лежало неправдоподобно удлинившееся тело несчастного, с которым мы так мило беседовали каких-то… Я посмотрел на часы и присвистнул – каких-то пять минут назад! У нас оставался шанс, хотя и потусторонне призрачный, догнать противника по горячим следам. Нормальные люди за пять минут далеко уйти не могли. Но это нормальные. Профессионалы такого уровня должны были раствориться сразу, как только вышли из подъезда дома. Я снова посмотрел на тело информатора. Вокруг него уже собралась приличная толпа, и несколько наиболее активных граждан указывали пальцами прямо на меня. Пора было принимать какое-то решение. На дальнейшие раздумья времени не оставалось.
– Поехали отсюда, – предложил я Красавчику.
– Ты хочешь, чтобы нас разыскивали по подозрению в убийстве? – удивленно спросил напарник. – Пока мы с тобой свидетели, а ведь можем стать и подозреваемыми.
– Ничего, разберемся с этим позже, – ответил я. – Сюда приедут не только милиционеры, можешь быть уверен, а тратить время на объяснения с чекистами мы с тобой пока не можем. Стоит нам попасть под малейшее подозрение, и мирный диалог с этой конторой станет несбыточной мечтой, а ведь с каждой минутой их содействие становится нам все нужнее. Не вопросы с их стороны, а помощь. Улавливаешь разницу? Поехали…
– Ну, смотри. – Красавчик пожал плечами и вышел из квартиры первым.
– Немезида… – Я прислушался к необычному слову, надеясь найти подсказку в его звучании. – Что бы это могло означать?
– Богиня возмездия, – не задумываясь пояснил напарник. – Быстрого, жестокого и неотвратимого. В целом не самая милая обитательница Олимпа…
– Это значение мне известно, – согласился я. – Но мне кажется, что твой покойный агент имел в виду нечто другое.
– Тогда это может быть названием какого-то проекта или операции, – снова выдвинул предположение Красавчик.
– Или населенного пункта, – подсказал Сюртуков. – Как Аделаида в Австралии…
Наш подопечный уже оправился от нокаута и, мужественно превозмогая головную боль, старался быть полезным. Никто его об этом, естественно, не просил, но сейчас даже Красавчик воспринял вмешательство Василия достаточно спокойно.
– Что же получается? – Красавчик обеспокоенно взглянул сначала на Сюртукова, а затем на меня. – Не успела история начаться, как закончилась? Ведь без главного затейника, коим являлся мой информатор, все дальнейшее противостояние с неизвестным спецназом теряет всякий смысл?
– Нет, – возразил я. – Несмотря на то, что агент отправился в лучший мир, улики остаются загадочными, а накал страстей превращает игры в уличные бои. Я хочу лишний раз обратить твое внимание на уровень подготовки оппонентов.
– А я уже давно сказал, что их школа до смешного похожа на мою, – ответил Красавчик. – Это спецназ ГРУ, без сомнений…
– Какую же страшную тайну знал твой агент, если его убили сразу после того, как он произнес слово «Немезида»? – размышляя вслух, спросил я.
– Возможно, это название какого-то специального подразделения или секретной операции, – вновь вернулся к своим предположениям напарник. – Вдумайся в смысл: возмездие… Вполне зловещее название. В самый раз для какой-нибудь диверсионной акции.
– Почему же они терпели, покуда твой агент устраивал утечки вещественных доказательств? – спросил я. – Ведь он практически подтвердил, что и гильзу, и окурок подсунул нам так же, как и главного свидетеля.
– Подтвердил? – Красавчик покачал головой. – Что-то я не заметил…
– Поверь мне на слово, – не собираясь углубляться в подробности, заверил его я.
– Значит, не такие уж они всевидящие, как мы предполагаем, – сделал вывод Красавчик. – Информатор водил их за нос. Он вел свою игру до тех пор, пока мы не засветили его причастность к своему расследованию. Кстати, он принял неизбежное достаточно мужественно. Когда мы появились на пороге кабинета, он уже наверняка осознал, что его жизнь подошла к опасной черте.
– Не старайся. – Я поморщился. – Стыдно мне все равно не станет. Этот человек прекрасно понимал, на что идет, когда затеял всю эту возню. Возможно, впоследствии твой информатор окажется героем, я не спорю, но пока он всего лишь жертва собственных интриг. Сейчас меня больше волнует судьба оставшихся в живых, то есть нас. Противник, безусловно, следит за каждым нашим шагом, и, как мы ни стараемся, уйти от наблюдения нам почему-то не удается. Почему?
Красавчик пожал плечами и снова посмотрел на Василия. Во взгляде напарника отражалась напряженнейшая работа мозга. Я не понимал, почему он так внимательно разглядывает Сюртукова, но догадывался, что это неспроста.
Василий был с нами только в течение последнего часа. До второй встречи с подопечным – после того, как оторвались от преследователей при помощи телепорта, – никакого наблюдения мы не ощущали. Это было первое, что приходило на ум. То, что за Сюртуковым следили, было понятно и раньше, однако принадлежность наблюдателей к группе злодеев, которая следила за нами и стажерами, стала окончательно ясной только теперь. Все-таки факты и улики начали складываться в единую картину, как ни старались этому помешать оппоненты.
Вероятно, Сюртуков и Лена были частью какого-то проекта. Я допускал, что он называется «Немезида». Цель его была мне пока непонятна, но то, что это не план спасения среднеазиатских тушканчиков от цунами, я понимал прекрасно. За проектом стояли военные, он был тщательно засекречен и скорее всего уже вступил в завершающую стадию. На эту мысль наводило особо тщательное исполнение его участниками всех пируэтов. Даже непредвиденные осложнения – вроде предательства информатора – враги преодолевали с легкостью и завидной грацией специалистов.
Это и оказалось следующим шагом к истине: выходило, что наш агент был не самым низким чином в армии противника. Что же заставило его пойти на сотрудничество с Красавчиком? И только ли с ним? Иногда двойные агенты входят во вкус и становятся тройными, а то и более… Дело было в личных амбициях или в том, что наш противник действительно готовил к реализации некий коварный заговор? Или же информатор был шпионом изначально?
Шаг номер три я обозначил вопросом: могла ли верная государству разведка готовить нечто направленное против родной страны? А если нет, то на чьей мы стороне? Может быть, все эти импортные гильзы и окурки являлись как раз тем, что следовало принимать как доказательства вины информатора и его пока неизвестных сообщников, а не спецназовцев, которые выбросили предателя из окна, защищая некие государственные тайны?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});