Читать интересную книгу Флот и война. Балтийский флот в Первую мировую - Граф Гаральд

Таким образом, стал уже сказываться результат затяжной войны. Команды устали от бездействия и бесконечного сидения на кораблях и под влиянием пропаганды на берегу начали волноваться. Во время войны, когда для успеха дела требуется полное напряжение всех сил страны, это явление, разлагающее военную организацию, стало началом гибели всего. С ним необходимо бороться самыми энергичными мерами, чтобы с корнем вырвать все вредные ростки, иначе они быстро расцветут пышным цветом и

тогда уже невозможно будет с ними справиться. Таков закон организации каждой военной силы, что только безусловное подчинение и повиновение младших старшим, без всяких компромиссов и оговорок, создает действительную силу, могущую рассчитывать на победу.

25 октября из Кронштадта пришел первый готовый миноносец типа «Новик» — «Победитель» и ошвартовался у нашего борта. Этот тип должен был явиться усовершенствованным «Новиком», но, увы, этого никак нельзя было признать, так как скорость хода у нас была больше, мореходность — лучше, надстроек — не было и так далее. Артиллерийское вооружение — одинаковое с нами, а минное, хотя и больше, чем наше, на четыре трубы, но это не так уж важно; при желании и у нас легко заменить двухтрубные аппараты трехтрубными. Кроме того, у новых миноносцев слишком много введено электричества, что, несомненно, очень удобно, но, ввиду тяжелой службы миноносцев, ненадежно, так как приборы могут сдать в самый решительный момент.

Вообще что‑то роковое тяготеет над нашим отечественным судостроением. Стоит только появиться у нас какому‑нибудь удачному типу корабля, как сейчас же следующих представителей его начинают «улучшать»: надстраивают, укорачивают, удлиняют. В результате получается не «улучшенный», а «ухудшенный» тип корабля.

Так было с типами: «Цесаревич» («Император Александр III», «Князь Суворов», «Бородино», «Орел» и «Слава»), «Богатырь» («Олег»), «Новик» («Изумруд» и «Жемчуг»), так вышло и с улучшенным типом нашего «Новика».

26–го и 27 октября мы простояли в Гельсингфорсе, ожидая приказаний. В это время английская подлодка «Е-19» донесла, что потопила неприятельский легкий крейсер «Ундине».

28 октября, в 1 час дня, нами было получено приказание идти в Лапвик, но дойти туда не удалось из- за сильной пурги и пришлось на всю ночь встать на якорь у Эспшера. На следующий день утром погода настолько улучшилась, что мы могли продолжать путь и пошли дальше на рейд Севастополь, куда должны были прийти не позже 1 часа дня. Недалеко от Гангэ «Новик» нагнал 6–й дивизион, так и простоявший все это время в Лапвике, и соединился с ним.

В море в этот день было очень свежо, и поэтому мы уже начали сомневаться, удастся ли миноносцам вообще держаться при дредноутах, в особенности если последние будут идти большим ходом.

Около полудня мы были на рейде Севастополь и там застали «Гангут» и «Петропавловск» под флагом вице–адмирала Кербера. Став на якорь, командир поехал к адмиралу за получением инструкций. В 3 часа на рейд пришла 1–я бригада крейсеров под флагом контр–адмирала Бахирева, в составе «Рюрика», «Адмирала Макарова», «Баяна» и «Олега». Сейчас же все стали сниматься с якоря. Нас послали впереди эскадры, а остальные суда шли в кильватерной колонне, окруженные маленькими миноносцами.

Как только «Новик» вышел в открытое море, его сейчас же стало сильно качать и, когда эскадра дала 19 узлов, идя против волны, стало бить носом, причем волны перекатывались даже через мостик. Все, кто там ни находился, промокли насквозь, и никакие дождевики не могли помочь. Что касается других миноносцев, то они уже совершенно не могли держаться и их пришлось отпустить назад. Были моменты, когда становилось так тяжело, что мы колебались, не попроситься ли и нам назад, в особенности если дальше будет еще хуже.

В такие походы стоять на мостике миноносца очень тяжело. Время холодное: чтобы простоять несколько часов подряд на ветру, надо одеться очень тепло, иначе замерзнешь. Перекатывающиеся через мостик волны все время обдают водой; и следовало бы надеть дождевик и резиновые сапоги, а нельзя — в них слишком холодно.

Вот и стоишь, понемногу намокая, и крепко держишься обеими руками за поручни мостика, а ногами упираешься в палубу. Скоро привыкаешь к направлениям размахов качки и упираешься уже как‑то автоматически, в такт уходящему из‑под ног мостику, приседая по временам, чтобы брызги разбившейся о нос волны пролетели мимо.

Все время приходится быть особенно внимательным. Ночь темная, эскадра идет без огней, с трудом различаешь силуэт переднего корабля; а ход большой, того и гляди — или налезешь на него, или так оттянешь линию, что совсем оторвешься от эскадры: тогда уже в темноте ее и не найдешь. Да и искать нельзя — могут принять за неприятеля и начнут стрелять. Поэтому все время напряженно стережешь каждое движение своего мателота, зорко посматриваешь за рулевым, да то и дело передаешь в машину, чтобы прибавили или убавили число оборотов турбинам.

В такие погоды море неприветливое, злое; так и кажется, что будто в порыве какой‑то страшной, неизведанной злобы оно разломит миноносец в щепы; но он только скрипит и, переваливаясь с борта на борт, перескакивает с одной волны на другую.

Когда эскадра уже перестроилась по–ночному, головными пошли дредноуты, а «Новик» — в самом хвосте, за «Олегом». На наше счастье, стало понемногу стихать и к полуночи было уже совсем тихо. «Новик» всю ночь продержался хорошо, но крейсера оторвались от дредноутов, и, когда рассвело, между бригадами оказалось большое расстояние.

К 8 часам утра эскадра пришла на параллель южной оконечности острова Готланд, к месту, где должно было быть поставлено заграждение. Крейсера сейчас же начали ставить мины. Постановка прошла быстро и без всякой помехи со стороны неприятеля. Во время нее дредноуты и «Новик» служили заслоном с юга. Когда мы маневрировали с дредноутами, произошел маленький инцидент, который, однако, чуть не кончился довольно печально. Мы с «Новика» заметили в нескольких кабельтовых от нас, на курсе «Петропавловска», плавающую мину, с которой он неизбежно должен был столкнуться. Не колеблясь долго, видит он ее или нет, командир дал несколько тревожных свистков. По–видимому, мину с «Петропавловска» заметили только тогда, когда раздался наш свисток, потому что он в этот момент круто повернул, пройдя от нее совершенно близко.

После окончания постановки мин эскадра повернула на N и пошла между островом Готланд и шведским берегом, перестроившись так, что в середине находились два дредноута, а спереди и сзади — по два крейсера; мы же шли на траверзе «Петропавловска».

Скоро на горизонте был замечен дым, который, по–видимому, принадлежал какому‑то коммерческому пароходу. Адмирал сейчас же послал нас его осмотреть, и мы выяснили, что это — швед, идущий с грузом леса через Мальмэ в Лондон. Нам осталось только его отпустить, а самим вернуться к эскадре.

В 4 часа дня на горизонте снова показался дым, и нас опять послали на разведку. Подойдя ближе, мы убедились, что это тоже шведский пароход с лесом. Для опроса командир приказал в рупор ему остановиться. Но, несмотря на это, он продолжал идти. Тогда нам пришлось дать холостой выстрел и погнаться за ним. Кроме того, чтобы заставить пароход немедленно исполнить приказание, командир решил ему срезать нос. Когда «Новик», пересекая курс, был уже против его форштевня, он так приблизился, что вот–вот должен был врезаться в нас. Положение казалось безвыходным, но на расстоянии 5–6 футов пароход наконец остановился, и мы с облегчением вздохнули. Первое впечатление было, что это сделано нарочно, чтобы нас протаранить, но капитан парохода уверял, что у него очень слабая машина, которая долго забирает на задний ход, в особенности когда пароход так сильно загружен. Трудно было оспаривать; возможно, что капитан был прав. Оказалось, что пароход шел тоже в Лондон и, отпустив его, мы вернулись к эскадре.

Погода к этому времени изменилась к лучшему: ветер стих и волнение почти улеглось. Эскадра, не встретив неприятеля, спокойно продолжала путь. В половине первого ночи, по счислению, должен был открыться маяк Дагерорт, после чего ей надо было разделиться: дредноуты и «Новик» шли Финским заливом в Ревель, а крейсера через Утэ в Люм. Однако в назначенное время Дагерорт не открылся и, таким образом, мы не могли определиться. Пришлось всю ночь до рассвета продержаться в море. Мы на «Новике» очень устали после такого похода, а потому перспектива провести еще ночь в море нам совсем не улыбалась, тем более что стало очень холодно и временами шел снег. Ночь потянулась томительно долго; линейные корабли ходили взад и вперед в определенном районе, а мы плелись за ними. Наконец стало светать. Немного спустя подошли 5, 6, 8 и 9–й дивизионы и благополучно проконвоировали нас до Утэ, после чего эскадра пошла mхерaMH в Лапвик. На траверзе Гангэ адмирал поднял сигнал: ««Новику» изъявляется особая благодарность за поход», — и отпустил нас в Гельсингфорс, а сам с дредноутами остался на ночь на Лапвикском рейде.