Читать интересную книгу И опять Пожарский 7 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Всё он рассчитал правильно. Едва неверные ступились на земле Крыма, его землю, как их атаковали преданные ему кызылбаши. И они почти смяли жиденькую шеренгу русов. Почти. У проклятых оказались очень скорострельные мушкеты, они выпускали сотни пуль и не нуждались в перезарядке. Наверняка сам Шайтан снабдил их этим адским оружием. Еле унесли ноги всего меньше сотни воинов. И тут Шахин потерял разум от гнева. Он бросил в очередную атаку всех кызылбашей и знатных татар, что были при нём. Он стоял на холме, успокаивающе гладил коня по морде, и видел как десятка, сотнями валятся с лошадей эти бесстрашные воины. Бесстрашные, но не бессмертные. Все они погибли все. Из-за его заносчивости. Врач гордеца — Аллах.

Надо уносить ноги. И придумать хитрый план, как победить такого врага. Голыми руками змею не поймаешь. Найдём элдивен (перчатку). К каждому горшку найдётся крышка.

Глава 16

Событие сорок пятое

Пётр Пожарский на своём жёлтом жеребце выехал на холм, с которого открывался вид на ставку большого татарского начальника в разгар интересного действа. Несколько десятков лучников пытались обороняться стоя за шатром, а конники Богдана делали вид, что они бессмертные, носясь в досягаемости стрел противника по полю перед слабенькой защитой татар в виде парчового шатра, тоже пуляли в белый свет, но из пистолей. Самое интересное, что и те и другие за пару минут, что Пётр отдавал приказы отделению снайперов, успели выстрелить по сотни раз и не попасть ни разу.

Снайперы расположились прямо возле Пожарского и открыли огонь. Мгновенно ситуация поменялась. Два-три выстрела из двенадцати снайперок и обороняющие шатёр татары бросились врассыпную, оставляя позади три десятка трупов и жёлтый сверкающий золотыми нитями на солнце шатёр.

Уже, дуя на воду, послал вперёд то же отделение. Дошли, посмотрели, помахали руками. Ну, значит не опасно. Пётр спустился на грешную землю и подошёл к трофею. Вот это удача. Или нет? В шатре были девки. Четверо? Четыре? Как их, девок, считать? Парами? Тогда, две пары? Сидели, отвернувшись от входа и сбившись в тесную кучку. Гарем какой-то товарищ с собой возил. И чего теперь с ним делать? Сухову вон постоянно мешались. Ладно. Пусть пока посидят. Что там с пленными? Привели. Рычит один и плюётся. Второй просто мычит, баюкая спешно перевязанную руку.

- Богдан, спроси их, чей шатёр?

Кадир, точно, где-то слышал уже. Чего долго так?

- Это шатёр и наложницы калги-султана Шахина Герая, — Богдан Разгильдеев гордо вскинул голову, будто не девок поймал перепуганных, а самого младшего брата султана.

- А сам калга где? — злой опять плюнул, а раненый прохрипел, прошипел и завалился на бок.

Нет, ребята, так мы до вечера разговоры будем разговаривать.

- Отрежьте ему ухо.

Не помогло. Только громче стал хрипеть. Зато второго привели в чувство.

Сбежал младший братишка. Куда не сообщил. Сюрприз будет. Всё пора выдвигаться. Обратной дороги нет. Корабли от берега оттолкнули и поставили на якорь вне досягаемости стрел и пуль выпущенных из слабеньких местных карамультуков. От ворогов защитились и себе путь к отступлению очень осложнили.

По прикидкам, а где карты брать, нужно пройти на северо-запад около пятнадцати километров. Рассчитывали высадиться, построиться и бодренько часов за пять дойти до Перекопа. Теперь придётся ночевать в степи. Правильно, пока шатёр упаковали, пока с наложницами управились всем войском. Нет, не в этом смысле. Визжали, царапались, выли и ни за какие коврижки не хотели дом родной покидать. Богдан предложил связать.

- Иди инициативный ты наш.

Вернулся с расцарапанной рожей и оборванным рукавом, но девок повязал. Отправили их на кораблик, сообщив, что нечего им опасаться, никто их не тронет. В целости и сохранности мужу или господину отдадут. Вот как поймают, так и отдадут. Не поверили. Продолжали горе изображать. Словом на шатёр, посуду, девок и их шмотки потратили два часа и время уже к обеду привалило.

Пришлось обедать. Полевых кухонь с собой не взяли, хотели ведь за день управиться. Перекусили бутербродами. Понятно не с колбасой, а мясом вяленым. Пока перекусывали, Пётр соображал. А ведь, скорее всего, придётся здесь остановиться. Припрутся к самому вечеру к городу Радости и что? Лагерь не разбит. Не проведена разведка, опять в какую засаду влипнуть можно. Один день ни чего не решает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Чтобы снова не вляпаться, послал в разные стороны дозоры. И буквально через несколько минут получил новости. Они окружены почти. Только вот назад на полуостров к кораблям и можно отступать. Про силы неприятеля точно сказать разведчики не могли, но сотни, а то и тысячи с юга, носятся по степи отдельные всадники впереди и опять сотни или тысячи с севера у воды. Вот это зашли в тыл!

Пришлось не только на ночлег останавливаться, но и полноценный лагерь городить. Одно пока утешало. Никто не видел у неприятеля артиллерии. Что ж, лопатки с собой, нужно окапываться. Не дали, понятно. Конная лава выскочила с севера, от залива. Напоролась на пулемётный огонь и, оставив несколько десятков лошадей и воинов на земле так же внезапно отступила, однако, только люди опять взялись за лопатки, как то же самое действо повторилось с юга. Опять потеряли несколько десятков и отступили.

Пётр прошёлся вдоль митральез. Все работали исправно, Гатлинги тоже пока не чудили. Патроны быстро расходуются? Так вы не лупите в белый свет, прицельно стреляйте. И только он закончил обход и дал команду снова закапываться, как татары начали согласованную атаку одновременно и с юга и от воды.

Событие сорок шестое

Густа́в II Адольф — король шведов, готов и вендов спрыгнул с лодки, оказавшись по колено в воде, и, размахивая шпагой, повлёк гвардейцев за собой. Швеция вступила в тридцатилетнюю войну на стороне…

Да, на своей собственной стороне. Неудача в войне с Россией не остудили воинственный настрой молодого короля, однако, многому его научив. Король стал другим. Более осторожным — нет. Более расчётливым. И шведская армия стала другой, с помощью шпионов, прошедших обучение в Вершилово, Густав-Адольф уменьшил вес мушкета до 5 кг. Появились новые трёхфунтовые малые пушки. В полках значительно увеличилось количество мушкетёров и уменьшилось, соответственно, число пикинеров. Была разработана и даже с помощью князя Пожарского (который об этом и не догадывался) улучшена линейная тактика. Почти до нуля сократилось количество наёмников. Теперь в армии были в основном свободные шведские крестьяне, пусть и вступившие в неё не добровольно, а по призыву, но свои — шведы.

26 июня шведская армия Густава II Адольфа насчитывающая 16,5 тысяч человек, в том числе три новых полка, созданные по вершиловскому образцу, высадилась в Померании. Ввиду того что войска имперской армии, около 39 тысяч человек, и армии Католической лиги, ещё порядка 30 тысяч человек, были разбросаны, шведы почти без боёв подошли к столице Померании городу Штеттин. Кюрфюст Саксонии Август — герцог Саксен-Лауэнбургский на чьи земли высадились Шведы был ещё тем пройдохой.

Август наследовал отцу в 42 года. Во избежание споров с младшими сводными братьями Август заключил с ними 4 октября 1619 года в Лауэнбурге династический договор, подтверждавший его единоличную власть в герцогстве. В 1626 году после смерти мачехи Марии Брауншвейг-Вольфенбюттельской Август захватил её вдовьи владения в амте Нойхаус, что привело к конфликту с её сыновьями. Герцогство объявило о нейтралитете в этой войне. Вот только… Младший братик — Франц Карл.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

На княжеском съезде в Лауэнбурге в 1625 году было принято решение направить против императора и Католической лиги нижнесаксонские войска под защитой короля Дании Кристиана IV. Франц Карл набрал полк для короля Дании и стал враждебным лагерем в управляемом его братом Августом нейтральном Саксен-Лауэнбурге. После поражения Кристиана IV под Луттер-Ам-Баренберге Франц Карл вновь попытался помириться с императором, прибегнув к содействию Валленштейна. Не успел. Тут шведы и высадились. Пришлось Францу Карлу с остатками своего полка примкнуть к Густаву II Адольфу.