На севере и юге поднимались более пологие горы. Покрытый ледниками и облаками колоссальный восточный хребет обнаруживал иные качества: над некоторыми вершинами его стоял темный дым, в котором изредка вспыхивали красные огни. Массив этот еще не сформировался.
Впрочем, искры и дым у них над головой исходили из источника куда более близкого. Совсем неподалеку над холмами на добрых десять тысяч футов поднимались стены объемистой кальдеры. Река перед нею сворачивала на юг. Лед и снег венчали черные скалы.
Ниже снег уступал место хвойным, которые, в свой черед, сменялись растительностью умеренной зоны, подобной той, что росла возле реки. Ниже начинался город, расположенный на склонах вулкана. Крохотные причалы тонкими пальцами тянулись в воду.
– Мой дом, – проговорил Анантос. – Столица и первое поселение всех пауков, живущих на переплато и землях возле него. – Он развел четыре передние конечности. – Приветствую вас в Паутинниках-на-Дуновении.
Город был истинным чудом… как и шарф. Аналогия не исчерпывалась этим. Как и шарф, он был сплетен из тонкого шелка. Утренняя роса лежала на разнообразных распорках, расчалках, подвесках, висячих мостиках. Крыши не подпирались столбами – они свисали с кружевных дуг. Миллионы толстых серебряных канатов поддерживали усыпанные алмазами росы строения высотой в несколько этажей.
Другие тросы – толщиной в торс человека – сплетены были из дюжины канатов и крепили к земле крупные части города.
На низких, самых близких к ним уровнях путешественники могли различить множество шевелящихся силуэтов. Ясно было, что в городе полно жителей. Разросшийся у подножия и на склонах огромного вулкана город способен был вместить их десятки тысяч.
Шелка в нем хватило бы – если размотать на отдельные пряди, – чтобы покрыть коконом всю землю.
Некогда Джон-Том целый час восхищался крохотной паутинкой, сооруженной пауком на берегу океана. Ее тоже усеивали росинки.
Здесь же роса разве что не выплясывала. Едва первые лучи солнца коснулись города, она сделала его нити платиновыми, покрытыми алмазной пылью. На это великолепие нельзя было долго смотреть, но роса испарилась, и эффект быстро исчез. Солнце поднималось выше, и чарующее впечатление таяло – словно звук медных тарелок в воздухе. Но оставшееся без украшений сооружение впечатляло немногим меньше.
Повсюду в Паутинниках виднелись сферы, эллипсы, арки и купола. Джон-Том не смог заметить ни одного острого угла. Все ниши были округлыми и сглаженными. И город казался каким-то мягким, хотя обитатели его, возможно, и не соответствовали этому эпитету.
Солнце поднималось все выше и выше. Кораблик остановился возле ближайшего свободного причала. Несколько ранних тружеников повернули любопытствующие глаза к невиданным гостям. Прядильщики не вмешивались в ход событий – они просто глядели. Вскоре, следуя исторически сложившейся склонности к. приватному препровождению времени, они вернулись к прерванным занятиям, не обращая внимания на новоприбывших. Это обеспокоило Клотагорба: народ с подобной склонностью к Уединенным занятиям не будет хорошим военным союзником.
В сопровождении Анантоса они покинули лодку и отправились на пристань, и скоро путешественники вступили в шелковый и серебряный мир.
– Эх, если бы только нас ожидала здесь удача, – сказал Каз, медленно поднимаясь. Свои широкие ступни он ставил весьма осторожно: дорога была сплетена из серебристых веревок. Они были прочнее стали и даже не задрожали, когда Джон-Том для пробы попрыгал на одной из них, но если не попасть на перемычку гигантской веревочной лестницы, легко сломать ногу.
– С меня хватит, если мы просто останемся в живых – шепнула кролику Талея.
– Я как раз это и имею в виду, – ответил Каз. Он показал назад: река и причалы давно исчезли за изгибающимися, переплетающимися полосами шелка и сооружениями из блестящих нитей. – Потому что без посторонней помощи нам не удастся выбраться отсюда.
Вокруг был не только шелк; некоторые дома украшены были скульптурами из камня и дерева, другие хвастали металлической отделкой. Окна были сделаны из тонкого стекла. Кое-что намекало, что для набивки диванов и прочей мебели используется растительность.
Несмотря на то что прядильщики не относились к числу крылатых созданий, город их начисто отрицал гравитацию. Его можно было назвать практическим примером эстетического использования геометрии. Снизу этого видно не было.
Каз прав, с тревогой подумал Джон-Том, без помощи самих прядильщиков нам не сыскать дорогу к реке.
Путники неторопливо поднимались. И где бы ни проходили они, местные жители бросали повседневные дела, чтобы поглядеть на существ, о которых знали только по легендам. Анантос и оба его компаньона немедленно принимали угрожающие позы, если кто-то из горожан тянул к гостям конечности.
Нельзя было избавиться лишь от любопытствующих паучат, завороженными ордами кишевших возле ног пришельцев. Тела сих младенцев имели в поперечнике не менее фута. Под ногами шевелился радужный ковер: красные, желтые, оранжевые, брусничные, черные, с металлическим отливом и без него, матовые и радужные силуэты. На них были пятна и полосы, сложные рисунки… Попадались даже паучата, окрашенные с ног до головы в один цвет.
Впрочем, необычайное разнообразие красок сложно было оценить, поскольку казалось, что идешь через мелкий пруд, в котором всюду дрыгаются паучьи ножки. Юнцы с удивительной резвостью цеплялись за сапоги и проскальзывали мимо ног, и ни разу ни одна тоненькая ножка не подвернулась под чью-нибудь неловкую ступню.
В основном паучата делили свое внимание между Талеей, Флор и Джон-Томом. Хапли и Клотагорба они словно и не замечали. Впрочем, детишки не обнаруживали и застенчивости.
Один ринулся вверх по боку Джон-Тома, цепляясь за прочную, к счастью, ткань брюк и куртки, да так и уселся, словно кот, на правом плече молодого человека, оживленно шелестя что-то своим менее предприимчивым приятелям. Джон-Том изо всех сил старался представить себе, что несет на плече кошку.
На физиономии подростка был намалеван узор из линий, бежавших от жвал к глазам и далее на затылок. Косметика ничего не говорила Джон-Тому о половой принадлежности этого создания. Ему весьма хотелось отмахнуться, но гостю подобает принимать обычаи гостеприимных хозяев. И Джон-Том оставил паучонка в покое, решительно не обращая внимания на случайные движения ядовитых клыков.
Паучонок сидел прочно и помахивал футовыми конечностями не одобрявшим его подвига взрослым и завидующим друзьям.
– Откуда ты? Ты теплый, а не холодный. Как добыча или лесные твари. Ты очень высокий и тонкий… и у тебя волосы только на голове, но зато очень густые. – Брюшком, частично свободным от одежды, паучок несколько раз потерся о затылок Джон-Тома. Тот истолковал прикосновение как дружелюбный жест. Пушок на брюшке был мягким – как шерсть Маджа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});