Читать интересную книгу Пламя возмездия - Биверли Бирн

В это утро среды на четвертой странице газета опубликовала обширное эссе одного из своих постоянных авторов, чьи исследования в различных областях человеческой деятельности неизменно завоевывали умы читателей. КУДА ИДЕШЬ, ЛАТИНСКАЯ АМЕРИКА? – вопрошал заголовок размером в шестнадцать пунктов, а чуть пониже следовали немного меньшие буквы: «Наблюдения лорда Шэррика во время его последней поездки на юг».

В Найтсбридже вареному яйцу Тимоти Мендоза так и суждено было остыть в тщетном ожидании, когда его, наконец, соизволят съесть. Тот, кому оно предназначалось, сосредоточился на следующих строках: «…конечно, не очень весело придти к заключению о том, что политическая нестабильность и коррупция стали повсеместными явлениями».

Генри Мендоза занимал многокомнатные апартаменты в городском доме Джеймса на Гордон-сквер. Генри была собственная столовая, кроме того, он располагал прислугой из четырех человек. Дымящаяся овсянка совсем остыла, пока Генри осмысливал утверждение Шэррика о том, что «…изыскание путей оказания помощи таким странам, как Перу, Бразилия и Аргентина, идущим по пути создания прочного и стабильного будущего, потребует крайней осторожности и явится одной из задач, выполнение которой целесообразно было бы взять на себя Парламенту…»

Джеймс Мендоза, читай: лорд Уэстлэйк, отсутствовал в это утро в своей резиденции на Гордон-сквер. Он пребывал в Уэстлэйке, который был достопримечательностью и куда привозили орды туристов, чтобы те могли воочию убедиться в величии эпохи Тюдоров. Уэстлэйк лежал в Уэстморленде, знаменитом своими озерами.

Джемми в это время восседал за завтраком в окружении желто-кремовых стен столовой, окна которой смотрели на восточную часть необъятного розария, рядом на столе лежала «Таймс». И ему потребовалось дважды перечитать одну фразу, чтобы, наконец, понять, что в ней заключалось. Когда он дошел до отрывка «…целесообразность дальнейших вложений вызывает сомнения…», он не мог не заметить этой, пущенной ему прямо в сердце стрелы, и черный, как и полагалось, шрифт «Таймс» показался ему кроваво-красным.

Чарльз Мендоза жил в доме на Хэмстед Хит. Его жена Сара и двухлетний сын Йэн сидели за завтраком вместе с ним, но Чарльз забыл об их присутствии, целиком сосредоточившись на еде и газете. Внезапно он поперхнулся, не смог проглотить намазанный маслом тост – он дошел до второй колонки статьи Шэррика, начинавшейся словами: «Проблема состоит в наличии долга и в том, как он должен быть возвращен. Складывается впечатление, что многие из этих стран не устоят на ногах без дальнейших вливаний капитала со стороны их более удачливых собратьев. Но возникает вопрос, каким образом те смогут получить свои деньги назад? Как направить естественные богатства Латинской Америки, запасы которых фактически неисчерпаемы, на достижение ее благосостояния?»

В роскошном особняке на Белгравии, где Норман Мендоза пребывал после того, как вечным сном заснула его любимая супруга, в гордом одиночестве, за исключением, конечно, слуг, завтрак вообще не состоялся. Норман совершил ошибку, решив прочесть статью Шэррика от начала до конца перед завтраком, что лишило его аппетита.

Сан-Хуан

3 часа ночи

В Пуэрто-Рико настало «темное время», которое имела в виду Ассунта в своем первом разговоре с Майклом. В заведении на Калле Крус не было отбоя от клиентов, но Нурья Санчес спала одна в ее прохладной уютной комнате того самого маленького домика, что стоял позади большого.

Ночной покой Майкла Кэррена в гостинице Сан-Хуан Баутиста нарушался беспокойными сновидениями, главными действующими лицами которых были попугаи, взбиравшиеся по экстравагантному пестрому одеянию рыжеволосой женщины, на голове которой пламенел красный тюрбан. Причем эта женщина не обращала на птиц ровным счетом никакого внимания. Майкл же, наоборот, усматривая в их домогательствах нечто постыдное и даже опасное, пытался оторвать их цепкие лапы и мощные клювы от ее одеяния, пока они, в конце концов, не оставили в покое женщину и не набросились на него.

А вот епископ Пуэрториканский, как ни странно, спал не один. Рядом возлежала Конча, его домоправительница. В течение вот уже тридцати лет она уютно посапывала, уткнувшись в его плечо, приятное тепло, исходившее от ее тела, привычно успокаивало его.

Внезапно он проснулся с чувством непонятной тревоги. Но причина его была не в нарушении обета безбрачия. С этим страхом он прекрасно справлялся. Епископ не верил, что Господь Бог должен был упечь в ад по причине греховности плоти его. И сознание этой греховности вызывало у него лишь печаль, не более. Кроме того, он ведь из кожи лез вон, чтобы стать образцовым епископом. А сейчас его донимали думы о том, как ему поступить с сестрой Магдалиной. Первой его мыслью было просто отмахнуться от ее заявлений, приписать ее истеричной натуре, но он понимал, что просто отмахнуться он не может.

За последние пятнадцать лет он мог насчитать, по меньшей мере, четыре случая, когда предсказанное ею сбывалось. А два из них он запомнил на всю жизнь: ужасный ураган 1886 года, когда, если бы он в ее предсказание поверил и предупредил население о надвигавшемся бедствии, то мог бы спасти от гибели огромное количество мирян. Второй инцидент касался прогнившей кровли его собственного дома. Тогда он ей поверил, а если бы не поверил, то его пятеро гостей и он сам оказались бы погребенными под ней. Кроме того, сестре Магдалине удалось избавить от болезней с десяток человек, и это были лишь те, кого он знал лично, и Бог ведает скольких еще. Да и остальные сестры, пребывавшие в этой обители вместе с ней, прямо-таки боготворили ее, и никогда не усомнились в ее святости. Одно это уже говорило о многом, это было нечто из ряда вон выходящее. Ведь обычно женщины, если они собраны в кучу, на дух не переносят таких, которые чем-то отличаются от них, кто на собственном примере демонстрирует торжество добродетели, выставляя тем самым пороки остальных в весьма неприглядном свете.

Что же делать?

Может быть, стоит все же предупредить людей, как она того желала? О чем? По ее словам, что-то должно произойти, что-то должно случиться, чему люди не должны противиться. Но что именно? Может быть, это как-нибудь связано с этой полоумной войной между Испанией и Северной Америкой? Не исключено. С возможной оккупацией острова американцами? Весьма вероятно. Но как он сможет вдолбить в головы всем жителям Пуэрто-Рико, что они не должны этому противиться, а принять? Простые люди еще могут с этим согласиться, но ведь лидеры сразу же начнут драть глотки и призывать всех взяться за меч и клясться, что встанут на защиту автономии, которую только что обрели. А это будет означать, что они обрекут остальных просто-напросто на погибель. Выхода нет, ведь если их епископ закатит проповедь, в которой призовет сдаться без боя, они найдут способ отделаться от него.

– Боже, – шептали его губы, – тебе известно, что я не отличаюсь храбростью, я не страдалец и не герой. Как ты хочешь, чтобы я поступил? Я не могу позволить ей пройти маршем через весь остров, раздавая предостережения направо и налево, как она этого требует. И я не могу сделать то же самое за нее. Чего можно добиться паникой? Что выйдет из того, если я стану в оппозицию к лидерам и они, рано или поздно, будут вынуждены закрыть мне рот? И еще одно, Господи, как мне поступить с тем ирландцем, который пожелал встретиться со мной утром? Ходят слухи, что он сказочно богат, что хочет прикупить весь остров. Откуда мне знать о замыслах таких людей, Боже?

Вздохнув, епископ потянулся за четками, лежавшими на столе подле кровати. Он возблагодарил Деву Марию и Отца Нашего под аккомпанемент надсадного храпа Кончи.

– Доброе утро, Ваше Преосвященство.

– Ах, это вы, мистер Кэррен. Доброе утро, – епископ выставил вперед руку с перстнем для поцелуя, но Майкл проигнорировал этот жест. – Хорошо, предположим, что этот человек – протестант, подумал епископ, и указал Майклу на стул напротив. – Присядьте, пожалуйста.

– Благодарю вас. Ваше Преосвященство, я пришел к вам выразить свое почтение. Я имею намерение обосноваться на Пуэрто-Рико.

– Мне уже говорили об этом.

Брови Майкла поднялись. – Все уже так быстро об этом узнали?

– Вероятно, не все. Но я об этом узнал.

Ладно, пусть этот клерикал запишет себе это очко, Майклу не составило труда проявить чуточку великодушия. Он едва заметно улыбнулся. – Я восхищен вашей информированностью, сэр. Несомненно, вы знаете и о том, что я всерьез собираюсь заняться кофейным бизнесом.

– В последние годы кофе стал прибыльным делом. Это весьма благоразумный выбор, сеньор Кэррен.

– Надеюсь, что таковым он и окажется. И, полагаю, что смогу быть полезным членом вашей общины.