— Платон, — мои ноги дрожат. — Отпусти, я не могу быть с тобой. Ты несчастлив рядом, я не та, о ком ты мечтал, а ты… Ты выбрал другую. Любовь не может быть такой. Мы слишком обижены, стали чужие друг другу, — плачу и отталкиваю его.
— И что теперь? Скажи. Что?
— Развод, Платон, — ненавижу себя за слезы, но продолжаю плакать.
— Ты этого хочешь? Если да — я приму это решение. Не имею права заставлять, если ты считаешь, что твое счастье и будущее вне нас.
— Я так считаю, — вру, глядя в глаза. — Хочу жить иначе. Попробовать быть одной. Наверное, я слишком растворилась в любви к тебе, а ты — замечательный, — улыбаюсь истерично, — не считая всего, что сотворил — да. Настоящий мужчина, и я всегда была с тобой, как за каменной стеной. Спасибо за наши годы, но дальше я сама. Мне стоит повзрослеть, увидеть жизнь без обнимающего крыла и того, кто решает все мои проблемы. Ты мне скажешь над чем работать? Или я должна искать бессонными ночами причины сама? Ты же мужчина, в целом честный и прямой, озвучь правду, я готова выслушать, — произношу уверенно.
— Тяжело тебя критиковать, — печально ухмыляется. — Злата ты отличная жена…
— Платон! — перебиваю его, — говори!
— Все что я скажу, только потому что просишь, претензий действительно нет, есть только чувство пустоты. Я действительно рад, что ты когда-то решила разделить со мной жизнь, но… Злата, мне не хватало любви, ласки, внимания. Знаю, что ты старалась и хотела идеальных нас, но не всегда и все получается. И я не могу винить тебя в твоих женских проблемах или, тем более, сейчас, в сонливости, когда понимаю, что была причина и люди, которые этому способствовали. Я мужчина, я хочу секса, близости, внимания, а ты — зациклена на работе, себе. Пойми, я говорю это не для того, чтобы себя оправдать, просто отвечаю, — снова извиняется. — Впрочем, говорил и раньше. Не раз.
Хотелось бы винить во всем Плата, во всем! Но он прав, чертовски прав. Моя вина тоже есть. Нет, я не достойна измены и не заслуживаю ее, мне неприятно, что говорит муж, но это правда. Его правда. Душой и сердцем чувствую боль Платона, ощущение ненужности. Я действительно зациклена на себе в этом браке. Уверена в том, что супруг обязан, должен. Забыла, что и он нуждается в тепле, заботе, любви.
В голове снова возникает Париж и мне противно. От себя, своего поступка. Я бросила его с травмой, в то время когда у Платона были проблемы. Я всегда говорила и думала только о себе, поездка — апофеоз моей наглости.
Честно себя спрашиваю, а как бы ты отреагировала, если бы лежала с гипсом, тянула руку к мужу и просила — останься!? А он улетел бы. Морщусь от ситуации и меня мутит.
— Связь началась еще в совместной поездке с Самохваловыми. В клубе был секс, — продолжает Платон.
— Поэтому ты так спешно захотел домой, да? — холодно на него смотрю.
— Да. К счастью, позже мы решили наши проблемы, но потом появилась Полина и снова закрутилось.
— Ты спал с ней до Парижа? — хочу знать правду.
— Нет. После поездки ничего не было. Все началось позже, но это уже не имеет значения. Измена есть измена. Злата, прошу, дай мне шанс, я виноват, могу миллион раз повторять и клясться, что никогда не предам, — протягивает ко мне руку. — Я не подведу, поверь.
— Я подаю на развод, Платон. Найди себе ту, кто станет лучшей, а меня оставь. Хочу попытаться стать собой, понять жизнь, людей, не знаю, — слова мои спутаны, толком и сама не понимаю, что говорю.
— Пожалуйста, нет, — отвечает на это, убирая руку, понимая, что я не сомкну наши пальцы.
— Если остались хотя бы крохи чувств и уважения — отпусти. Дай жить. Найти себя, свое предназначение. Я не могу простить, знаешь почему? Потому что люблю так, что сердце заходится. Было бы мне плевать, я бы сейчас налила вина, выпила залпом и сказала — и ладно! Живем дальше. Но я так сильно люблю, что проще уйти. Мы потеряли нашу семью и стоит это принять. Надеюсь, что не станешь нарушать мое личное пространство и дашь попытать шанс с другими людьми.
Лицо Платона бледнеет. Он смотрит на меня и словно мимо. Я знаю, что причиняю ему боль, но не могу иначе, ведь и сама умираю от всего, что с нами произошло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Обещай мне быть счастливой, — тихо произносит. — Я люблю тебя и дочь, но не стану себя навязывать. Ты имеешь право бросить того, кто обманул, — говорит отстраненно. — Могу я рассчитывать, что не будешь препятствовать общению с дочкой? — добавляет.
— Плат, папа ты идеальный, Рита не должна лишаться такого родителя.
По щекам Платона катятся слезы. Я мечтаю поскорее забрать дочь и укрыться в ванной, чтобы прорыдать всю ночь. Не жаль терять мужа, который ничего не стоит, но потерять Платона мой личный проигрыш…
Глава 42. Платон
— Как ты? — спрашивает мать, резко вытягивая бутылку из рук. — Платон, ты нормальный? Спиваться не выход.
— Уйди, — отвечаю на ее слова.
Она подходит к окну и открывает шторы, морщусь от света.
— Обязательно, только для начала ты поешь и поговоришь со мной. В мои планы не входит хоронить единственного и любимого сына от цирроза.
— Все случается, ма. Сделай это красиво, — говорю ей серьезным голосом. — Веночки самые лучшие, музычка, пусть будет весело.
— Прекрати! Ты взрослый успешный мужчина, ушла жена? Это потеря, согласна, но приходи в себя. Прошло две недели, сколько еще ты будешь пить?
— Леля позвонила?
— Материнское сердце подсказало, ты ушел в себя и нажираться — не выход. У тебя ребенок.
— Не переживай, с Ритой все хорошо. На днях заканчиваю сделку, я купил им со Златой дом, — отвечаю, потирая глаза.
Ощущаю себя и правда мусором. Не привык столько пить и мне реально хуево. Как только вспоминаю ту муть, что произошла, снова хочется откупорить бутылочку шотландского.
— Что с Оксаной? Максом? — мама садится на край кровати.
— Макс под следствием, светит конфискация имущества и минимум семь лет в тюряге, — отвечаю ей.
— Лида что?
— Ох, Лидочка, такая зашибенная женщина, — прокашливаюсь и подтягиваюсь по спинке кровати, чтобы сесть. — Она же ему и предложила грабить друга. Он, конечно, извинялся, но нахер мне его слова? Макс согласился, врал, переманивал моих клиентов, наших! Я его презираю. И дело даже не в работе, он травил мою жену и замахнулся на брак. К черту идиота, пусть гниет.
— Платон, я же не просто так приехала, — говорит мать каким-то глухим голосом. — И спросила не просто так. Думала ты знаешь.
— О чем? — размышляю лишь о том, где вода, хочется выпить литр после вчерашних возлияний.
— Макс пытался повеситься, — словно пули влетают в виски ее слова. — Желает с тобой поговорить, хочет, чтобы снял обвинения.
— Обязательно, — хмыкаю с сарказмом. — Пусть вешается, меня это мало тревожит, после того, что он творил — все равно для меня мертв. Манипуляции, отточенные на Оксанке, со мной не прокатят.
Что вообще происходит? Жизнь дубасит так, что не успеваю выдыхать.
— Ты у меня звезда, — обращаюсь к матери, — все знаешь, обо всем осведомлена.
— Платон, — берет меня за руку и начинает плакать. Я удивлен. Римма никогда не позволяет себе подобного, и вообще она бетон. Признаюсь, внутри что-то дергается. Я люблю мать, какой бы она ни была и благодарен ей за все. Помню нашу жизнь и все трудности, что ей пришлось пережить. — Не сдавайся, произошли ужасные вещи, но неужели ты сломаешься? Ты сильный самодостаточный мужчина, оглянись, сколько всего ты сделал, заработал, у тебя была чудесная семья, дочь.
— Была, хорошее слово, — отвечаю маме. — Не плачь, я не стою твоих слез и переживаний. Прошу, прекрати. Не делай еще больнее, я справлюсь, сам наворотил, чего теперь посыпать голову пеплом.
— Сын, — смотрит в мои глаза, — я тебя безумно люблю. Прости, что не принимала твой выбор, что не хватило мудрости увидеть многое.
Эти слова от Риммы очень дороги, их цену знаю только я.
— Я тоже тебя люблю, — протягиваю руку и глажу мать по волосам. Она приближается ко мне и обнимает. Крепко. От души.