— Когда ты узнал об этой встрече, Альфред? — спросил Лу. — И почему ничего не сказал мне?
— Я тебе сказал. — Альфред произнес это так, будто говорил со слаборазвитым, с трудом понимающим человеческую речь.
С одной стороны, он, Лу, потный и небритый, с другой же — равнодушно-спокойный, холодноватый Альфред. Лу отлично понимал, сколь невыигрышно для него это сравнение. Перестав ощупывать дрожащими пальцами ежедневник, он стиснул руки.
— Произошла путаница и путаница ужасная. — Мистер Патерсон крепко потер себе подбородок. — Мне на этом ужине нужны вы оба, но я не могу допустить, чтобы вы нарушили договоренность с Артуром. Ужин перенести нельзя, мы слишком долго его добивались. А как насчет беседы с Артуром?
Лу проглотил комок в горле.
— Я попытаюсь.
— Если не получится, то единственное, что нам остается, это пускай Альфред начинает встречу, а как только Лу завершит совещание, он присоединится к Альфреду.
— Лу предстоят серьезные переговоры, так что в ресторан он прибудет в лучшем случае к десерту, да и то если повезет. Я смогу и один провести встречу, Лоренс, — процедил Альфред с прежней ухмылкой, от которой Лу захотелось схватить со стола графин с водой и разбить о его голову. — Это вполне в моих силах.
— Да, но будем надеяться, что Лу побыстрее завершит переговоры и проведет их успешно, иначе весь этот день пойдет насмарку, — отрезал мистер Патерсон и, собрав свои бумаги, встал. Совещание закончилось.
Лу чувствовал себя так, словно вокруг него разворачивается какой-то кошмар — все рушилось, все им наработанное срывалось.
— Да, совещание не задалось. Я-то думал, что он хочет поговорить о своем будущем преемнике, — лениво проговорил Альфред. — А он, можешь себе представить, ни слова, как в рот воды набрал! А я ведь всерьез думаю, что пора ему как-то поставить нас в известность об этом. Мой стаж в компании больше твоего, так что…
— Альфред? — Лу с изумлением взглянул на него.
— Что?
Альфред вынул из кармана пачку жевательной резинки и бросил одну штуку в рот. Лу он тоже предложил жвачку, но тот энергично покачал головой.
— Я брожу как в потемках. Что здесь происходит?
— Ты перепил вчера, вот что происходит, и выглядишь ты большим бродягой, чем настоящий бродяга. — Альфред засмеялся. — А взять жвачку я тебе настоятельно рекомендую. — И он протянул ему мятную пастилку. — У тебя изо рта рвотой несет.
Но Лу вновь отмахнулся от него.
— Почему ты не сказал мне насчет ужина, Альфред? — сердито спросил он.
— Я сказал, — отвечал Альфред, перекатывая жвачку во рту. — Сказал, это точно. Не то тебе, не то Элисон. Кажется, это была Элисон. А может, это была не она, а другая — та, с большими титьками. Ну, знаешь? Та, которую ты трахаешь?
Разругавшись с Альфредом и махнув на него рукой, Лу кинулся прямиком к столу Элисон и, отпихнув от клавиатуры руки с акриловыми ноготками, стал вносить в компьютер план предстоящего ужина и своего на нем выступления.
Прищурившись, Элисон стала читать написанное.
— Что это?
— Сегодняшний ужин. Очень важная встреча. В восемь часов. И мне там надо быть.
Пока она читала, он метался перед ней.
— Но вы не можете там быть! У вас же перекличка…
— Знаю, — оборвал он ее, — но я должен быть на этом ужине. — И он ткнул пальцем в напечатанный текст. — Так что будь любезна это устроить.
Он бросился к себе в кабинет и с грохотом захлопнул за собой дверь. И, не дойдя до стола, замер. На столе лежала его почта. Он попятился, потом опять открыл дверь кабинета. Элисон, будучи начеку, быстро повесила трубку и вскинула на него глаза.
— Да? — с готовностью проговорила она.
— Почта…
— И что же?
— Когда прибыла почта?
— Рано утром. Гейб привез ее в обычный час.
— Он не мог этого сделать, — возразил Лу. — Ты его видела?
— Да, — сказала она, и лицо ее выразило озабоченность. — Он еще и кофе мне привез. И было это, думаю, часов около девяти.
— Но он не мог этого сделать. Он был у меня дома, — сказал Лу, обращаясь больше к самому себе.
— Гм… Лу… Пока вы не ушли… Не могли бы мы обсудить с вами некоторые детали праздника в честь вашего отца? Или сейчас не время?
И едва она успела это выговорить, как он ворвался обратно к себе в кабинет, хлопнув дверью.
Существует множество типов пробуждения. Для Лу Сафферна пробуждением являлось каждодневное возвращение к верному своему «Блэкбери». В шесть утра, когда он был еще в постели и видел сны, одновременно планируя наступающий и вспоминая прошедший, раздавался всегда своевременный, но чрезвычайно громкий сигнал его «Блэкбери». Звук был пугающе пронзительный, намеренно неприятный для слуха. Звук этот шел от прикроватной тумбочки и проникал в подсознание, вырывая Лу из спячки и перетаскивая его в мир бодрствующих. Когда раздавался этот звук, Лу пробуждался, и его закрытые глаза открывались. Распростертое на кровати тело покидало кровать, голое, оно облекалось одеждой.
У других пробуждение обретало иные формы. Для Элисон пробуждением явился страх забеременеть в шестнадцать лет, заставивший ее стать разборчивее; для Патерсона пробуждением было рождение его первого ребенка, событие это по-новому приоткрыло ему мир и осветило его новым светом, что повлияло на все решения, принимаемые мистером Патерсоном в дальнейшем. Для Альфреда пробуждением был финансовый крах отца, когда тот потерял миллионы. Альфреду исполнилось тогда двенадцать лет, и событие это вынудило его один год проучиться в государственной школе, и хотя благосостояние семьи довольно быстро потом было восстановлено, а никто из знакомых, чьим мнением семья дорожила, так никогда и не узнал об этом временном финансовом затруднении, период этот навсегда изменил мировоззрение Альфреда и его отношение к людям. Пробуждение Рут состоялось во время летнего отпуска, когда, войдя однажды в дом, она застала там мужа в постели с их польской няней. А Люси проснулась, когда ей исполнилось всего лишь пять и когда, взглянув со сцены в зал, она увидела там свою мать, а рядом с ней — пустое место. Так что пробуждения могут быть весьма многообразны, и не все они имеют значение.
Но в этот раз Лу пережил пробуждение совершенно особого рода. До этого дня он и понятия не имел, что можно проснуться, даже когда глаза твои широко открыты. Он не знал, что это может произойти, когда ты уже давно не в постели, одет в элегантный костюм, занят делами, сидишь на совещании. Не знал, что это может случиться с человеком, славящимся своим спокойствием, уравновешенностью, энергией во всех житейских делах, умением справляться со всеми трудностями, которые подбрасывает жизнь. Будильник звонил и звонил ему в ухо, все громче и громче, и лишь его подсознание откликалось на этот звук. Он пытался отключить его, нажать кнопку сна и вновь угнездиться в привычном обиходе, в котором было ему так уютно, — но не получалось. А он и не знал, что нельзя диктовать жизни время, когда он готов усвоить урок, не знал, что жизнь сделает все сама, когда ей это будет угодно. Он не знал, что не в его власти нажимать на те или иные кнопки и тем самым, как по волшебству, проникать в суть вещей, не знал, что кнопки находятся в нем самом и нажимать на них будут помимо его воли.