Он сказал:
– Принц – довольно странный мужчина. Думаю, очень немногие понимают его. Он кажется холодным, так оно и есть. Но в глубине его души дремлют сильные страсти. Сейчас ими завладела религия, но женщина на это тоже способна. Он страстно любил свою жену – к сожалению, она умерла. Попробуй стать его любовницей. Ему нужна женская ласка, сыграй на этом.
Она подняла на императора свои прекрасные глаза и улыбнулась.
– Ваше Императорское Высочество, можете не беспокоиться. Я справлюсь со своим заданием.
– Да при чем здесь беспокойство! – в сердцах воскликнул император. – Дорогая моя, я ничуть не беспокоюсь. Сожалею, вот и все.
* * *И вот у Филиппа появилась любовница-фламандка.
Как ни странно, он в нее даже влюбился, хотя его чувства разительно отличались от тех, которые он питал к Марии Мануэле, и очень мало походили на то желание домашнего покоя и уюта, что привязывало его к Изабелле Осорио. Его новая любовница была женщиной, сведущей в искусстве любви, и под ее руководством Филипп стал медленно меняться. Оказалось, что плотские удовольствия были не совсем чужды ему. И он не видел причины подавлять эту сторону своей натуры, если отец полностью одобрял его новое увлечение. Карл сказал: «Сын мой, ты становишься светским человеком, а это вовсе не так плохо, поверь мне».
Филипп не был волокитой. Он хранил верность своей любовнице, и, когда у них появился ребенок, он радовался ему не меньше, чем рождению сыновей Изабеллы.
Между тем прошло восемнадцать месяцев, а император все не желал расставаться с ним. Тянулись бесконечные переговоры – не только о браке Филиппа, но и о разделе семейного наследства…
Наконец было решено, что Фердинанд получит от Карла титул императора, но после смерти Фердинанда имперская корона перейдет к Филиппу. Максимилиану предстояло стать регентом Австрии, а Филипп должен был править Испанией и вести дела в итальянских государствах.
Конечно, это не то, что я желал для тебя, – сказал Карл, оставшись наедине с Филиппом, – но большего мы все равно не добьемся. Теперь, сын мой, ты можешь вернуться в Испанию. Здесь у тебя остался только один нерешенный вопрос. Ты решил, кто станет твоей супругой?
Карл с любопытством взглянул в лицо сына. Его медлительность всегда забавляла императора.
Немного помолчав, Филипп произнес:
– Не знаю… может быть, Мария Португальская?
– Прекрасный выбор! – воскликнул Карл. – И какое большое приданое! Я немедленно снаряжаю Рая Гомеса да Сильва в Португалию, пусть он начнет там переговоры. Будем надеяться, что король Иоанн приберег для своей сестры такое же богатство, какое было у его дочери, твоей маленькой Марии Мануэлы. В таком случае тебе предстоит побывать в Аугсбурге и вернуться в Испанию. И надо торопиться – стоит ли позволять Максимилиану слишком долго занимать твое место?
– Не стоит, отец.
– Вот и я так думаю. Признаюсь, мне жаль расставаться с тобой. И, насколько я знаю, не только мне. Догадываешься, о ком я говорю? Да, прощание с тобой разобьет сердце твоей очаровательной подружки. Но ничего не поделаешь, остается лишь завидовать твоей молодости. Никогда не избегай удовольствий, сын мой. Впереди у тебя много ответственных дел, и развлечения пойдут им на пользу, поверь мне.
Карл со вздохом посмотрел на свои подагрические ноги. Затем улыбнулся.
Он подумал о той перемене, которая не без его участия произошла в Филиппе.
Вот в таком настроении они и тронулись в путь. В Аугсбурге уже было назначено заседание парламента.
В Аугсбурге дни летели быстро – как для Карла, так и для Филиппа. С утра до вечера нужно было заниматься государственными делами, принимать знатных феодалов империи. Карлу наконец удалось поделить с братом наследство, и, хотя ни один из них не остался доволен результатом переговоров, оба понимали, что большей выгоды для себя не смогли бы извлечь.
Оглядываясь на прошедшие годы, Карл неизменно испытывал чувство удовлетворения собой. Его сыном по праву можно было гордиться. Лучшего правителя для Испании он и не желал, хотя и не раз думал, что Филиппу не помешало бы сочетать в себе качества испанского монарха, которыми он обладал в избытке, и обаяние, изысканность манер, отвагу – словом, все что хотели бы видеть в своем короле фламандцы, соотечественники Карла.
Погруженный в такие размышления, Карл сидел у окна Аугсбургского дворца, как вдруг увидел очаровательную девушку, прогуливавшуюся внизу. Ее густые белокурые волосы роскошными волнами ниспадали на плечи. Судя по наряду, она была дочерью какого-нибудь бюргера.
Ее молодость и красота восхитили Карла. Он оценивающе посмотрел на ее юбку, обрисовавшую стройные, длинные ноги; успел разглядеть безукоризненно очерченный профиль лица и точеные белые руки. Затем она скрылась из виду.
Карл уже не думал ни о своем сыне, ни о прожитых годах. Внезапно он почувствовал себя, как в молодости, – полным сил и желаний. Карл шумно выдохнул. Стройная блондинка все еще стояла перед его глазами.
Вскоре он снова увидел ее, а еще позже обнаружил, что она каждый день в одно и то же время прогуливалась перед дворцом. Она по-настоящему заинтересовала его. У него даже появилась мысль переодеться в какой-нибудь более скромный наряд, выйти на улицу и познакомиться с ней, представившись знатным фламандцем или испанцем.
Но при всей своей мечтательности Карл был реалистом. Недавно ему исполнилось сорок девять лет, а этой девушке, вероятно, не было и двадцати. Увы, пожилой мужчина, страдавший от подагры и множества других болезней, не мог загримироваться в молодого любовника.
Нет, думал он, если не положением могущественного императора, то чем же еще я смогу привлечь эту девушку?
И вот, осознав невозможность игры в маскарад, он принял простое решение: послать за ней.
Она пришла, робкая и испуганная. Ее молодость и красота снова восхитили его. Дрожа от страха, она спросила, зачем ее вызвали – может быть, ее отец или мать, или кто-нибудь из родственников совершили какой-то неблаговидный поступок?
Взмахом руки отпустив прислугу, он заговорил с ней мягким, успокаивающим голосом.
– Не бойся, милая. Ни ты, ни твои родители не совершили никакого преступления. Просто я увидел, как ты гуляешь под окнами дворца, и мне захотелось узнать, принадлежит ли такая красавица к числу моих подданных.
Девушка перепугалась еще больше. От страха она, казалось, потеряла дар речи.
– Как тебя зовут? – спросил он. – Ах, да я так растерялся, что забыл предложить тебе место. Садись вот сюда, ближе ко мне, чтобы я мог получше рассмотреть тебя. Ну… так как же тебя зовут?