одного лагеря в другой не означал больших изменений в работе. Оба лагеря опирались на тайные организации и использовали сходные методы. В обоих лагерях были беспринципные карьеристы, которые с легкостью меняли свои взгляды на противоположные. С другой стороны, среди перебежчиков встречались и всецело преданные делу люди, которые, разочаровавшись, начинали работать на врага. Разумеется, обе стороны активно пытались завербовать представителей другого лагеря, так как это давало огромные преимущества. Лестью и подкупом каждая из них многих заманивала в свои сети. Кроме того, были люди, оказывавшие услуги обеим сторонам.
Некоторые агенты целиком отдавались работе, будь то работа на полицию или на революционеров; главное — работа, а взгляды не имеют значения. Риск и опасность, постоянный обман — вот что их привлекало. Были люди (о них еще пойдет речь), которые наслаждались охотой, не осознавая, что сами являются добычей, а их мнимая жертва обведет вокруг пальца охотников из обоих лагерей.
Из-за постоянных перебежчиков полиция не могла доверять своим агентам, а также собранной при их помощи информации и донесениям. Что за информация поступает на Фонтанку? Правда это или провокация? Чтобы проверить агентов, донесения собирались из нескольких источников, а затем сравнивались.
V
Одним из способов получения информации являлась перлюстрация, т. е. тайное вскрытие и копирование почтовых отправлений. Это деятельность была преступной, ибо неприкосновенность частной корреспондеции охранялась законом. Устав уголовного судопроизводства (ст. 368 и ст. 1035) допускал выемку корреспонденции лиц, против которых было возбуждено уголовное преследование, но только с разрешения окружного суда. Жандармы должны были получить разрешение Министерства юстиции. Во всех остальных случаях Уложение о нказаниях грозило нарушителю ссылкой или тюремным заключением.
Тем не менее перлюстрация осуществлялась систематически и с давних времен. Екатерина II освятила эту практику секретным указом доверенному помощнику графу Безбородко. Ее сын Павел I повелел почт-директору Пестелю (отцу декабриста) наблюдать за перепиской ряда лиц. При Александре I существовала Секретная экспедиция при Петербургском почтамте, где вскрывались письма и пакеты из-за границы.
В проекте Бенкендорфа о создании «высшей полиции» перлюстрация признавалась необходимым делом. Параллельно с Третьим отделением этим же занималось Министерство внутренних дел. Во всеподданнейшем докладе министра князя А. Голицына вскрытию чужой корреспонденции были посвящены почти поэтические строки, резко контрастировавшие с сухим канцелярским слогом подобных документов. «Тайна перлюстрации, — писал Голицын, — есть исключительная принадлежность царствующего. Она освещает императору предметы там, где формы законов потемняют, а страсти и пристрастия совершенно затмевают истину. Ни во что не вмешиваясь, она все открывает. Никем не видимая, на все смотрит». Сохранился колоритный рассказ о том, как узнавали об этой тайне министры внутренних дел в конце XIX — начале XX в. На прием к вновь назначенному министру записывался седовласый старичок. Когда подходила его очередь, он с поклоном подавал запечатанный сургучом пакет. Вскрыв пакет, министр обнаруживал именной указ Александра III о том, что подателю сего документа дозволена перлюстрация на всей территории империи. Затем старичок запечатывал пакет и молча исчезал из кабинета, чтобы вновь появиться на его пороге после назначения нового министра.
Этот рассказ вполне достоверен, за исключением небольшой неточности. В 1917 г., когда этот документ извлекли из пакета, оказалось, что он представлял собой не указ Александра III, а секретный доклад министра внутренних дел И.Н. Дурново Николаю II от 5 января 1895 г. В докладе формулировалась основная задача перлюстрации: «извлечение из частной корреспонденции таких сведений о государственных событиях, таких заявлений общественного мнения относительно хода дел в империи и такой оценки действий правительственных лиц, какие официальным путем почти никогда не могли быть высказываемы». В своем докладе министр знакомил недавно вступившего на трон царя с тем, как обстояло дело при его деде и отце. Очевидно, Николай II одобрил заведенный порядок, залогом чего служил сам доклад, хотя на нем не сохранилось никаких разрешительных пометок или резолюций.
Вскрытие писем производилось в перлюстрационных пунктах, или, как их неофициально именовали, «черных кабинетах». Пункты существовали в Петербурге, Москве, Варшаве, Киеве, Харькове, Вильно и Тифлисе. В 1889 г. был открыт пункт в Казани, а в 1894 г. — в Нижнем Новгороде, но вскоре они были упразднены. В феврале 1913 г. совещание в Департаменте полиции признало необходимым значительно расширить сеть перлюстрационных пунктов, охватив ими Сибирь, Поволжье и все пограничные города. Но это предложение не было воплощено в жизнь ввиду нехватки финансовых средств.
Особенностью перлюстрации было то, что хотя главным заказчиком был Департамент полиции, она производилась чиновниками других ведомств. По традиции к этой работе привлекались служащие цензуры иностранных газет и журналов, а ответственным за перлюстрацию в масштабе всей страны был старший цензор при Петербургском почтамте. Более четверти века эту должность занимал тайный советник А.Д. Фомин, которого в 1914 г. сменил тайный советник М.Г. Мардарьев. Это они показывали министрам запечатанные конверты с докладами о перлюстрации.
Допуск в «черные кабинеты» получили только самые проверенные чиновники. К новичкам долго присматривались, потом они проходили обряд посвящения. Старший цензор при Московском почтамте В.М. Яблочков вспоминал: «От меня, как и других, взяли подписку, что я обязуюсь держать все в полной тайне и никому, даже родным и знакомым, не оглашать того, что буду по службе делать». Перлюстраторы щедро вознаграждались, доплата за секретные занятия вдвое превышала официальное жалованье. За эту плату требовали высокой квалификации. Перлюстраторы должны были владеть иностранными языками. Среди них встречались настоящие полиглоты.
Сохранились достаточно подробные описания устройства и функционирования «черных кабинетов». В шести городах перлюстрационные пункты размещались непосредственно в зданиях почтамтов. Рассказывали, что столичная цензура иностранных газет, помимо основного помещения, имела анфиладу тайных комнат, вход в которые был замаскирован под большой желтый шкаф в кабинете старшего цензора. Это одна из легенд, окутывавших деятельность охранки. Протокол осмотра Петроградского почтамта в мае 1917 г. засвидетельствовал, что иностранная цензура имела два изолированных друг от друга помещения, в одно из которых посторонние не допускались. Шкаф в кабинете старшего цензора вполне прозаично использовался по прямому назначению и не прикрывал никаких секретных ходов. На Петроградском почтамте не было ни лифтов, ни подъемников, связывавших перлюстрационный пункт с подвальными помещениями. На Московском почтамте имелось примитивное устройство из блоков и веревок. Только в Киеве корреспонденция при помощи элеватора подавалась на стол перлюстраторов.
Иным было устройство перлюстрационного пункта в Тифлисе. Пункт находился в квартире В.К. Карпинского, командированного якобы от Министерства народного просвещения для усовершенствования в восточных языках. Он жил под чужим именем по фальшивому паспорту, выданному Департаментом полиции. На случай недоразумений с местной полицией Карпинский носил при себе удостоверение, в котором говорилось, что он является чиновником особых поручений при товарище министра внутренних дел