Читать интересную книгу Тяжесть сияния - Кирилл Григорьев

— Прости, — сейчас же ответила жена. — Просто я за тебя очень волнуюсь.

Олег присел на корточки и обнял ее ноги. Поднял голову, встретившись с взглядом ее красивых глаз.

— Я обещаю тебе, что мы спасемся, — произнес он. — Я постараюсь разрешить все вопросы как можно быстрее и увезти тебя от Насти и от мамы твоей в наш, только наш новый мир. Хорошо, Ир?

Она улыбнулась, хотя в глазах ее появились слезы.

— Я верю.

Олег ее поцеловал и поднялся.

— Хотя, знаешь, — сказал он с сомнением. — Мне кажется, долго мы без твоей мамы не протянем. Помнишь, попытки сбежать?

— Я все прекрасно помню, — ответила Ира. — Три-четыре недели боли я вытерплю. Главное, чтобы ты остался жив.

У него стиснуло сердце.

— Я скоро буду, Ир.

Всю дорогу до терминала Олег вспоминал их разговор, и слезы душили его. Иришка моя. Ради меня пойти на такое! Он видел ее серое лицо, искаженное внутренней болью. Что же делать? Может быть, тещу с собой забрать?

Он свернул под знакомый указатель.

Он любил свою работу, свою жизнь и свою жену. И он знал, что сделает все от него зависящее, чтобы спасти ее жизнь.

Олег перебросил через плечо сумку с документами и, не спеша, пошел к КПП. Сегодня, подумал он. Сегодня я расстанусь с этим терминалом навсегда.

Нож в спину

1

Его разбудил ранний телефонный звонок.

Николай Сергеевич несколько мгновений пытался понять кто, собственно, звонит и по какому поводу. Потом понял, и ему стало совсем нехорошо.

Он сел на кровати, потирая заспанный лоб.

Сон остался где-то далеко за тем рубежом, которым звонок по телефону разделил ночь.

— Успокойся, — посоветовал в трубку Николай Сергеевич. — Для начала — успокойся.

Ночным вестником был Федор.

Он находился в приемном покое городской больницы.

— Шершень в критическом состоянии! — захлебываясь, кричал он. — Тьфу, черт, Никита!

— Прекрати дурить, — строго сказал Николай Сергеевич. — Что я, по-твоему, голема от нормального человека отличить не могу, что ли? Завязывай с детским садом. Что с ним?

— Не знаю! Очень тяжелое состояние. В реанимацию его увезли только что!

— Голем с тобой?

— Да что ему будет-то?! Жив-здоров, сидит в соседнем кресле. Шею она ему немного повредила. Зарастает сейчас.

— Где Тень? — задал главный вопрос Николай Сергеевич.

— Не знаю, — после паузы ответил Федор. — Одна точно скрылась. А вторая… Не знаю. Их же две было.

— Как это две?! — подскочил на кровати Николай Сергеевич.

— Первая — Сияние призвала вторую, Вспышку, — пояснил Федор. — Они обе оранжевые.

Николай Сергеевич на ощупь нашел тапочки под кроватью, накинул халат на голые плечи и поднялся.

Ему чертовски сильно захотелось выпить водки сразу грамм двести, без всякой закуски, залпом. Вернуться к тайному пристрастию, с которым он завязал несколько лет назад и из-за которого у него начались первые проблемы с Миленой.

Огромным усилием воли он подавил этот панический приступ.

— Что ж, Федор, — сказал Николай Сергеевич хмуро. — Рассказывай по порядку.

2

Когда Федор очнулся окровавленный Ирис молча стоял над ним, зажимая фонтанирующую кровью шею. Поэтому Федор немедленно решил, что освободившаяся от наручников Тень прикончила и его, а голем просто оказался в ад последним в очереди.

Он осторожно осмотрелся по сторонам.

Преддверие ада сильно смахивало на полянку, которую он только что оставил. Даже нейтролизатор стоял точно так же. Может, жив, предположил Федор.

Ирис молча протянул ему руку и помог подняться.

Федора волновало два основных вопроса: что с Шершнем и где Тень.

В такой последовательности он их и задал.

Ирис в ответ только пробулькал что-то разрезанным горлом. Но по выражению каменного лица Федор понял — пронесло. Тень каким-то образом сумела удрать.

Из-за меня, с ненавистью к самому себе подумал Федор. Я не выстрелил, я испугался. Из-за меня удрала Тень, из-за меня обливается кровью Ирис, из-за меня погиб Никита.

Но потом же ты сделал как надо! Разве преодоление собственного страха не есть подвиг?

Ирис молча следил за его переживаниями.

— Здорово она тебя, — нисколько не удивился живучести голема Федор. Сегодня его способность чему-либо удивляться себя уже исчерпала.

Ирис кивнул.

— Заживет само?

Голем кивнул снова.

— Тогда пошли, — мотнул головой Федор на просеку, прорубленную нейтролизатором.

Джип с пленницей исчез. Пропала и вторая женщина, размазанная по стене. Это Федор отметил, покосившись с внутренним ужасом на тротуар под большим кровавым пятном на штукатурке. Своих не бросаем, значит, подумал он. Мы тоже, милочка.

А потом все прочие мысли вылетели у него из головы.

Потому что он увидел неподвижного Шершня на черном от крови асфальте.

3

— Ясно, — подвел черту Николай Сергеевич. — Значит, вы их упустили.

— Я же говорю, одну — точно.

— Это же Тени, Федя, — устало ответил Николай Сергеевич. — Проявления высшей формы некроматерии. Знал бы ты, насколько живучи эти мрази. Но есть, конечно, и плюс. День-два у нас есть, пока они раны зализывают.

— Там было еще кое-что, — произнес после паузы Федор в явном сомнении. — Не знаю, почудилось мне или нет. Но по протоколу я же обязан….

— Продолжай, — насторожился Николай Сергеевич.

— Когда первую Тень завалили, над джипом возникло сияние такое фиолетовое. Не знаете, что такое, часом? Я подумал, это так Тени в лучший мир отправляются.

У Николая Сергеевича засосало под ложечкой. Желание махнуть двести грамм вернулось с новой остротой.

— Фиолетовое говоришь?

Он нащупал рукой табуретку и присел. Мысли его заметались.

— Да, Николай Сергеевич, — подтвердил Федор. — Повисело несколько секунд и исчезло. Когда та, вторая, из подъезда выбралась. Ирис, ну, голем, ничего пока сказать не может, а Шершень сами знаете где.

— Не знаю, Федь, — ляпнул Николай Сергеевич первое, что пришло в голову. Ему было необходимо подумать. Срочно. А потом выпить честно заработанные ночной нервотрепкой двести грамм. — Оставайся пока с Шершнем.

— А, — начал было Федор, но Николай Сергеевич уже сбросил звонок.

Он положил телефон на стол и обхватил голову руками.

Николай Сергеевич прекрасно знал причины странного сияния. Обычно оно предвещало скорое появление Наблюдателей. А это значило только одно: любимая Милена обвела его вокруг пальца, предала. Ее люди были там, у дома Тени. Они наблюдали за развитием событий, а когда убедились в том, что Тени ничего не грозит, оставили Шершня ей на растерзание.

Зачем?

Николай Сергеевич видел только объяснение.

Дрессировщица бенгальских тигров не желала расставаться со своим зоопарком.

Цена рабства

1

Оформление растянулось на полдня. То документы были еще не готовы, то инспектор ушел на обед, а потом как оказалось, уехал домой, то машины, взбунтовавшись, совершенно не желали заводиться. Олег переходил от надежды к злости, от решимости к жгучей ненависти, он умолял, бегал, кричал, а одному из водителей, самому неповоротливому и неторопливому, не удержавшись, заехал в ухо. В итоге, к вечеру, он окончательно измотался.

Машины ушли в семь часов вечера.

Олег смотрел, как они с урчанием выезжают за складские ворота на, казалось бы, всего час назад недоступную свободу, и испытывал ни с чем, ни сравнимое облегчение. Полное, отупляющее удовлетворение. Больше его не держало здесь ничего. Один день, думал он с восторгом. Я уложился в один маленький день! Сейчас приедет Толян с деньгами — и прощай дорогая моя столица!

Олег пока слабо представлял себе, чем займется на святой земле, но почему-то верил, что они с Толей что-нибудь придумают. Совершенно точно не пропадут. В конце-концов, мы совсем неплохо рисовали в детстве. В крайнем случае, иконы пойдем расписывать.

Он представил иконописца Толяна в рясе, и чуть было не рассмеялся. Впрочем, ничего смешного во всей ситуации не было. Скорее, это был отголосок начавшейся у него с утра легкой истерики.

Ирина, отказавшаяся ехать в Лавру одна, до сих пор сидела дома на собранных чемоданах. Нервничала, звонила. А ситуация уже приближалась к окончательному завершению.

Костя, старший терминальных брокеров, сосредоточенно курил рядом. На терминале Костя работал много лет и давно воспринимал свое дело, как обычную и сильно надоевшую работу.

Был он полный, упитанный дородный парень, который мог с упоением слопать в один присест полторта, а потом долго сетовать по поводу очередной, сведенной этим тортом на «нет», диеты.

Первый раз увидев Костю, Олег поразился. Такого остроумного, веселого и жизнерадостного человека он встречал всего раз-два в жизни.