— В центрифуге, — уточнила Фе между всхлипами.
— Ты замечательная девушка. Уникальная. И сейчас мне нужна твоя помощь в еще большей степени, чем раньше. Ты мне дорога точно так же, как Гиню — его жена. Ну, а теперь скажи мне, чего ты хочешь больше всего в жизни?
— Быть… быть дорогой тебе.
— Получается, что твое желание уже осуществилось. Зачем же тогда кукситься и психовать?
— Но мне хочется и многого другого…
— Душа моя, всем нам хочется многого другого! Вот только «другое» не зарабатывается иначе как потом и кровью.
Тут внезапно прямо у стола возникла голая манекенщица. Она стояла на четвереньках, а пока сзади на нее забиралась овчарка, эта сука вида хомо сапиенс говорила:
— Самая качественная органическая пища для вашего любимого пса — конечно же, «Киста», новая энергетически насыщенная пища с запахом мяса, которая ломает сексуальный барьер между видами…
— А я полагала, что твой дом изолирован от рекламной похабщины, — с досадой проговорила Борджиа.
С первого этажа донесся голос Греческого Синдиката:
— Это моя вина. Я не сумел закрыть дверь. Она у вас сломана.
Эдисон пристыженно потупился и пулей вылетел вон — как раз тогда, когда в комнату вплыл Синдикат — чистенький, отутюженный и уверенный в себе. Он одарил всех нас чарующей улыбкой — по очереди, но осекся, когда увидел Натому. Тут он нацепил свое элегантное пенсне, мгновение-другое рассматривал мою женушку, после чего произнес:
— Ого!
Я начал было объяснять, но он прервал меня.
— Бога ради. Гинь. У меня соображалка еще на месте. На каком языке изволит разговаривать мадам — на испангле, на европском, на африканском или на двадцатке? Какой ее родной язык?
— Она говорит исключительно на языке индейцев чероки.
— Нимного пытать говорить вадцатка, — сказала Натома с милой улыбкой.
— Восхитительно! — воскликнул Синдикат, подходя к Натоме и целуя ей руку в тысячу раз галантнее меня. Затем произнес на европейском: — Вы сестра профессора Угадая — тут нельзя обмануться: вы так похожи. И вы только что вышли замуж — судя по счастливому румянцу на ваших прелестно-юных щеках и повадкам молоденькой кошки, которая совсем недавно
— и впервые в жизни — съела канарейку. А в этой комнате есть только один мужчина, достойный вашей любви, а именно — Эдуард Курзон. Стало быть, вы — молодая жена Курзона, миссис Курзон, с чем вас и поздравляю.
(Поди потягайся с мужчиной такого класса!)
— Та, — сказала Натома, возвращая Греку улыбку. Она подошла ко мне и с гордостью продела свою ручку мне под локоть.
Грек задумался. Потом сказал на двадцатке:
— У меня есть небольшая плантация в Бразилии. Тысяча гектаров на берегу реки Сан-Франсиску. Пусть это будет моим свадебным подарком.
Я запротестовал, но он снова перебил меня не терпящим возражений голосом:
— Я попрошу Дизраэли составить дарственную. — После этого обратился к Гайавате: — Счастлив сообщить вам, что я, возможно, нашел ответ на загадку происшедшего с вашими крионавтами. Надеюсь сообщить вам кое-что новенькое.
Вождь и Фе так и затряслись и стали осыпать Поулоса вопросами.
— Компания «Юнайтед Консервайтед» — лидер в производстве металлической тары — проводила испытания нового типа контейнеров на дне выработанной двадцатикилометровой шахты в Аппалачах. Цель: выяснить срок годности контейнеров из новейшего сплава в условиях нейтральной окружающей среды. В эксперимент были включены животные, помещенные в стерильные низкотемпературные камеры — то есть замороженные. Когда шесть месяцев спустя контейнеры были подняты на поверхность, исследователи обнаружили, что животные исчезли. Бесследно. Только на стенках каждой камеры осталось пятнышко слизи.
— Господи!
— У меня есть подробный отчет об эксперименте. Вот, — сказал Грек, вынимая из кармана кассету и протягивая ее Секвойе. — А теперь вопрос на сообразительность: много ли космической радиации проникает в шахту на двадцатикилометровую глубину?
— На этой глубине должен быть тот уровень радиации, при котором развивалось все живое — на протяжении миллиардов лет.
— Нет, я толкую о космическом излучении, профессор Угадай.
— Ну, тут сотня вероятностей.
— Я не обещал точных данных.
— Ученые «Юнайтед Консервайтед» догадались, что к чему?
— Нет.
— Они исследовали состав слизи?
— Нет. Они подали предварительную заявку в патентное бюро — так называемое ходатайство о невыдаче патента другому лицу. В этой заявке они описали феномен и шаги, которые они намерены предпринять для его изучения.
— Придурки! — пробормотал Вождь.
— Совершенно согласен. Но что вы хотите от оболтусов из фирмы средней руки? Я приглашаю вас, профессор Угадай, работать на меня и на нашу замечательную «Фарбен Индустри» — вот где размах, вот где перспективы и мощная финансовая поддержка!
— Погоди, — перебил я, — что за хреновина такая — ходатайство о невыдаче?
Синдикат снисходительно улыбнулся.
— Ах, Гинь, не бывать тебе обеспеченным человеком — ты навсегда останешься жалким миллионером! Пора бы тебе знать, что ходатайство о невыдаче патента другому лицу это способ застолбить право на открытие за собой еще на самом раннем этапе исследования. Предварительным ходатайством вы сообщаете миру, что сделаете заявку на патент, как только будет получен конкретный результат.
— О, мы не позволим этим типам обойти себя! — воскликнула Фе. — Не позволим!
— Они нас не обойдут, красавица.
— Но как вы их остановите?
— Уже остановил. Я ее купил.
— Черт возьми, — сказал я, — каким образом можно выкупить предварительную заявку, то есть голое намерение исследовать?!
— Намерения купить нельзя, — сказал Синдикат. — Поэтому я купил «Юнайтед Консервайтед». Для того я и летал в Проктор-Гэмбл — чтобы провести переговоры о покупке. Это мой подарок исследовательской группе нашей Команды. Я рад, что группу возглавляет новоприобретенный член нашей Команды — именитый профессор Секвойя Угадай.
Фе кинулась обнимать Поулоса с таким энтузиазмом, что раздался хруст,
— наша Фе-дьмочка сломала Греку его сверхэлегантное пенсне. Поулос расхохотался, громко чмокнул наглую девчонку и развернул в сторону Вождя.
— И что теперь? — защебетала она. — Вождь, что будем делать теперь? Только быстро, быстро, быстро!
Секвойя заговорил в растяжку, рассеянным тоном, что нас удивило — он был так скор, когда речь заходила о научных материях.
— Существуют волны и частицы. С одного края спектра электромагнитных волн — фоновые радиоизлучения, принимаемые кое-кем из моих коллег за эхо Большого Взрыва, с которого началась Вселенная. Есть слабопроникающие рентгеновские лучи и жесткие. Разумеется, еще космические излучения. Нейтрино — у них нет заряда и никакие другие частицы не способны их захватывать. Нейтрино могли бы беспрепятственно пройти через слой свинца толщиной в несколько световых лет. Есть еще частицы, испускаемые гаснущими звездами, когда те превращаются в гравитационные дыры, — это явление позволяет нам выдвинуть захватывающее предположение: быть может, это результат бомбардировки античастицами из Антивселенной. Что?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});