Читать интересную книгу Игра - Лидия Реттиева

Я так надеялась, что Марко вернется, и мы попытаемся затопить огромную печь-камин в гостевой комнате. Во всяком случае, попытаемся, посмотрим, будет ли ветер задувать пламя. Ширина дымохода такая, что я могу пролезть, закутавшись в одеяло. Я побрела к себе наверх и в ожидании возвращения Марко прикорнула в кресле и не услышала, как он вернулся. Проснулась от тепла, даже жарко стало. Скинув с себя одеяло, разомлевшая, с удовольствием потянулась. Я, кажется, перестаралась: все болело. Ну еще бы, столько снега перекидать. Марко грохотал посудой, шуршал свертками с едой, громыхал бутылками с водой и соками. По его приготовлениям можно подумать, что нас ждет здесь недельное заточение. Он позвал меня к столу, а сам снова уехал куда-то.

Стоя под душем под струями горячей воды, я, увидев в запотевшем зеркале свое отражение и потемневшие от возбуждения глаза, призналась себе: вот оно, нагаданное приближение к разгадке давней истории с таинственным неизвестным. «Спокойнее, – приказала себе. – Приближение – это еще не разгадка».

Вечер принес новый снегопад. И с уборкой снега вскоре все можно было начинать сначала. Стихии я не боюсь, я черпаю силу в ветре, мне нравится гулять в непогоду. И вдруг я услышала, как с тяжелым гулом издалека приближается что-то громадное. Я успела вбежать в дом и быстро найти задвижки печей. Ветер задувал через дымоход с бешеной силой, выбрасывая из камина облако пепла и золы. Казалось, что раскачивалась в сильных порывах ветра висевшая над очагом массивная цепь с крючком для котелка. Вскоре пропал свет. Телефон местный тоже перестал работать. Хорошо, что я заранее приготовила возле каминов и подсвечников свечи и спички. Надо экономнее использовать воду и провиант. Вино есть. Но сколько можно пить вино? Только бы воду не отключили. Я открыла кран. Из него тонкой струйкой полились остатки накопившейся в водопроводной трубе воды. Интересно, здесь центральный водопровод или скважина с насосом, работающая на электричестве?

Гул усиливался по мере приближения урагана, и вдруг мне показалось, что по крыше дома с грохотом проносится тяжелый железнодорожный состав. Я даже присела, с опаской вглядываясь в потолок – не рухнет ли. От напряжения сдавило виски. Я подошла к окошку и тут же отпрянула – проносившаяся над мною белая мгла создавала впечатление, будто я вместе с домом стремительно движемся к обрыву.

На случай экстремальных ситуаций мне чей-то заботливой рукой была написана шпаргалка: на кухонном столе рядом с телефоном лежал лист плотной бумаги, на которой аккуратным почерком были записаны важные телефонные номера: Центра за спешна помощь и т. д. Я не все названия поняла, но МЧС – 112, как и у нас, полиция – 166, пожарники – 160, скорая помощь – 150. Дорожная полиция – 165. А внизу мелким почерком дописан курс евро; оказывается, один евро равен почти двум левам, на данный момент 1.958. Один лев это 100 стотинок (копеек, сентов в нашем понимании). Выходит денег, подсунутых мне Красимиром Баневым, хватило бы на обратную дорогу. И еще был номер дежурного секретаря консульства МИД Эстонии и адрес посольства Болгарии в Хельсинки. И номер телефона почетного консула ЭР в Софии господина Мирослава Борисова.

Напряжение ожидания нарастало. Но ничего не происходило. И потому надо было лишь ждать. Это самое тяжелое – ждать в предчувствии, что вот-вот что-то произойдет. Все, что я сумела сделать, готовясь урагану, я сделала. В такой ветер печи топить нельзя. Может не быть тяги или, наоборот, вылетевшие из трубы горящие угли могут вызвать возгорание крыши. Хорошо, что Марко уже успел протопить большой камины и котел с водой. В моей комнате было тепло, даже жарко. Я раскрыла обе створки дверей в расположенный рядом кабинет, чтобы впустить туда тепло. Страшно много метров дымоходов здесь. На доме четыре большие трубы, кажущиеся ажурными из-за квадратных отверстий под черепичным колпаком. Из двух, я сама видела, когда топились печи, шел дым. Про две трубы левого крыла дома я ничего пока не знаю. И трубы такие огромные и смешной непривычной формы. Словно на них надеты шапки или птичьи домики с отверстиями. Это отверстия для дыма. А домики они напоминают потому, что сверху трубы накрыты черепичными навесами.

Номера телефонов, оставленные мне Марко, я решила переписать себе в блокнот. Слабое пламя свечи отблескивало от пера, светлячком отсвечиваясь на бумаге, и мне это кажется двойным эффектом. Словно золотое перо, которым я пишу, имеет подсветку. Мне все нравится здесь. И письменный стол, и найденная в ящике стола ручка с золотым пером, я даже нашла там знакомую черную с бронзовой полосой коробку с чернилами «Паркер». У меня дома такие же. А в папке сохранившиеся со старых времен чистые листы настоящей писчей бумаги, слегка шероховатой – на такой одинаково хорошо писать и чернилами, и простым карандашом.

За письменным столом я всегда чувствую себя комфортно и уверенно. Привычно. Я все время была в работе, при этом без остатка отдавая себя семье и по максимуму используя возможности, преподносимые мне жизнью. Однако этих возможностей не так уж и много. Часто бывает, что, заранее сделав все домашние дела, чтобы высвободить время для творческой работы, сталкиваешься с новыми обстоятельствами, заставляющими пересмотреть свои планы, и опять откладываешь свои рукописи до лучших времен. В работе всегда можно найти укрытие от навязчивых друзей, от многих бед и проблем, в работу можно уходить с головой, без остатка, прячась порой даже от себя. Прошло всего лишь несколько дней, а я уже думаю о работе.

Ветер тем временем набирал силу, и казалось, что ускорение не закончится никогда. Над домом грохотало, словно поезд набирал скорость или танковая бригада бороздила крышу. При каждом усилении порыва я приседала. Спокойнее стало лишь после того, как ветер начал равномернее утюжить дом.

Всю ночь ветер грохотал и завывал в дымоходах. Я же время от времени спускалась вниз и расчищала площадку перед входом, чтобы утром можно было выйти.

Утро было темным. С улицы свет совсем не попадал в помещения. Даже там, где ставни не были закрыты, снег залепил стекла так, что через них едва просачивался свет. Там, где ставней не было, со стороны ущелья, откуда дул ветер, стекла были залеплены снегом, и лишь через угловые оконца освещали комнаты. А я ожидала увидеть наутро синь родопского неба и услышать капель с крыш.

К обеду мороз усилился. И теперь уже снег не таял на стекле и не струился талым потоком вниз по стеклу. Окна заледенели. Вероятно, и галерея, и стены со стороны внутреннего двора обледенели.

Страшно было выходить из дома. А ведь я – любительница стихии. Я поняла, что нельзя открывать двери и выпускать тепло. Дров было еще достаточно, но не мешало бы принести еще на случай, если непогода продлится дольше. Для моего камина дров было предостаточно. А большой я вряд ли осмелюсь затопить одна, без Марко. Я недооценивала это строение: оно отлично держало тепло. И хотя отопительные батареи были холодные, мне почему-то казалось, что от них идет тепло, хотя движок и котел давно не работали.

В этой круговерти событий и стихии дом над обрывом оказался добрым, надежным укрытием. Все в этом на первый взгляд суровом доме излучало надежность, силу, устойчивость. Приоткрыв в боковом коридоре оконце, я ощутила на себе сильную струю морозного воздуха. Температура на улице заметно понизилась. Я решила остаться в доме. От нечего делать я стала перебирать сложенные аккуратной стопкой в кладовке старые газеты и журналы и обратила внимание на брошюру по продаже недвижимости. Хоть что-то! – обрадовалась я, надеясь найти похожий дом и узнать хотя бы приблизительную стоимость подаренного мне. Отложив кипу газет в сторону, я вышла в коридор и, устроившись в оконном проеме, где, к счастью, узкое оконце не было с улицы закрыто ставнями, углубилась в поиски. Как и во всех подобных изданиях сначала шли великолепные виллы и коттеджи в курортных районах. За ними следовали более скромные дома в маленьких городах и селениях. Их было немного, и отдельным разделом шли дома в горных районах, заметно отличавшихся по цене от домов на юге и морском побережье. Больше всего меня заинтересовали дома в сельской местности. Понаслышке от знакомых я знала, что в Болгарии можно весьма недорого приобрести дом и земельный участок. Огромная разница в ценах между нашими квартирами и тамошними домами послужила для многих стимулом к тому, чтобы в складчину или даже самостоятельно приобрести себе летние домики под Варной и Бургасом, в Созополе и Ахтополе, чтобы с семьями и друзьями выезжать на отдых. Народ побогаче даже купил дачные домики в прибрежных районах Бургаса. Или же в складчину покупали апартаменты в шикарных гостиницах Варны. О стоимости же сельских домов у меня и понятия не было. Я посмотрела: цены были самые разные – от копеечных до миллионных в районах горных курортов. В основном это были все новые виллы, коттеджи, рядные дома. И тут я нашла что-то очень знакомое. Не может быть. Спрыгнув с подоконника, я приблизила журнал к свету, падавшему через оконное стекло. Сомнений не было: это именно тот дом, в котором я сейчас нахожусь. Проверила координаты. Все сходилось. В этом каталоге многолетней давности с объявлениями по продаже недвижимости в Болгарии в одном из объявлений в разделе «Сельские дома» указывалось, что это тихий, с великолепным пейзажем район и что в этой деревне приобрел недвижимость английский профессор. Это рассмешило меня. Придает ли прибавочную стоимость и особый вес сей факт? Так и было по-простому написано: «В этой деревне недвижимость приобрели скандинавы, отдающие предпочтение охоте и рыбной ловле в горной местности, но с менее суровым климатом, чем, к примеру в Норвегии. Здесь поселился английский профессор. Он владеет недвижимостью…» и так далее. «Солидное здание», так было написано, в котором я сейчас нахожусь, было снято в летнее время с ракурса, с которого я еще не успела его рассмотреть: дом был снят снизу, от беседки каменной стены на нижней площадке, между лестницами, и поэтому казался высоченным. Хорошо снято, показывает многоярусность дома и участка. И все. В отличие от других объектов здесь только одна эта фотография. А цена… я ахнула. Цена городского дома! Да. Конечно, он того и стоит. Ближайший город – Чепеларе – находится отсюда километрах в сорока. А из крупных городов ближайший Пловдив, там же международный аэропорт.