смущало во всем происходящем в последнее время.
— Я одного не могу понять. Трагаон, Регев, Кэлон… Все сильные личности со сложными характерами. И вдруг резко воспылали ко мне симпатией. В разных смыслах, конечно. За тридцать лет на Земле мне не удалось нажить себе такое большое количество не то, что друзей, но даже просто хороших приятелей, как здесь всего за пару недель. С чего бы это? — И я вопросительно уставилась на архонта. Ленивая ухмылка резко слетела с его лица.
— Хаг, ты должна знать одну вещь. Впервые за тысячелетия в броне Императора Рауйарата появилось слабое место. И это ты. У меня есть враги. И это не только другие империи, с которыми мне так и не удалось выторговать мир. На самом Тауанире как среди аллионов, недовольных тем, что императорами традиционно становятся лишь рааты, так и среди раатов, есть кланы, считающие меня слишком слабым правителем. Как раз потому, что грубой силе я предпочитаю переговоры и торги.
— Я бы не сказала, что ты чураешься грубой силы, — вставила я свои кривые пять копеек, которые он успешно проигнорировал.
— А теперь я буду в их глазах ещё слабее, когда на троне рядом со мной сядет землянка. Ты должна знать, хотя это не моё мнение, но… То, что выкрикнули Регев по поводу твоего земного происхождения, к сожалению, будет не единственным эпизодом недовольства. И многие рааты считают землян примитивной расой, и вполне возможно, что будут разговаривать с тобой с презрением, которое будут неумело маскировать из страха передо мной.
— Вот видишь, сколько от меня проблем. Верни меня назад, — комично прошипела я.
— Я даже не собираюсь это больше обсуждать. Мы уже пришли с тобой к максимальному компромиссу, на который я был способен, — устало помотал он головой. — Ты не представляешь, сколько важных переговоров, конфликтов с сектами, требующих моего незамедлительного вмешательства я пропускаю вследствие наших незапланированных передвижений.
— Всего этого бы не было, будь ты немного дальновиднее, император, и договорись со мной обо всем ещё на земле.
Он долго молчал. А я поймала себя на мысли, что начинаю влюбляться в этот его мрачный, полный вселенской тяжести взгляд. И что мне хочется подойти и обнять его голову, взять в ладони его лицо и прошептать, что все будет хорошо. Мягкотелая дура.
— Ты права. Власть иногда затмевает разум. И ты не всегда осознаешь, что подходишь к грани, где твоя всесильность уже не останется безнаказанной.
— То есть, — начала я с предвкушением, — ты хочешь сказать, что был не прав?
— Единственно, в чем я был не прав, так это в том, что не провел на земле лишние полчаса, которые у меня ещё были, пытаясь успеть в закрывающуюся червоточину, и не разузнал о тебе немного больше. Забрал бы твою семью сразу и дело с концом. — Он слегка хлопнул по столу. Кажется, этот разговор начал ему надоедать. Что ж отлично. Поиздеваемся ещё немного.
— А если бы у меня все ещё был муж, о котором я тоже забыла тебе сообщить в своих фантазиях? Если бы я его любила?
— Любила и фантазировала о другом?
— Нууу, так бывает, знаешь, когда долго живешь. Страсть немного утихает, а фантазии её вновь зажигают.
— Со мной твоя страсть никогда не утихнет, — уже зло бросил Сганнар. Как же мне нравится его бесить. Такая мелкая месть за его дрянную всесильность. — Так я продолжу?
Я кивнула.
— Ты должна понимать, что на Тауанире тебе нужен будет круг людей, которые будут целиком и полностью преданы тебе. И очень хорошо, что ты уже им обрастаешь. Одной лишь моей защиты будет не достаточно. Я могу быть в отъезде или… Не важно. В разном смысле, но все они преданы тебе, и сделают всё для твоей безопасности.
Я в очередной раз испытала шок, но уже от осознания грандиозности сганнаровых манипуляций.
— Значит ты… Значит они… Это всё не по-настоящему? Ты внушил им? Свёл меня с Трагаоном? Сыграл на каких-то струнах Регев и Кэлона? Их симпатии просто твоё внушение? Какой же ты!!! А я то думала… — Как обычно в минуты эмоциональных всплесков я теряла связанную нить разговора. И лишь потом, как подросток, проигрывая его заново в голове, додумывала, что надо было сказать вот так или эдак. Сганнар вскочил и двинулся ко мне.
— Не смей! Слушай, а что ещё не по-настоящему, а? Твои чувства тоже, ведь верно?
Сганнар схватил мои руки, сжатые в кулаки, и нежно отвел их назад.
— Угомонись сейчас же, маленькая земная фурия. Их чувства настоящие. Я мог бы. Но не стал. Если симпатии будут внушенными со стороны, то в нужный момент опасности и выброса адреналина всё это просто не сработает. А это не подходит. Но да, я манипулятор. Я выбрал тех, чьи психологические паттерны максимально отвечали симпатией и преданностью твоим паттернам, и подтолкнул вас друг к другу. Вот и всё. Совсем чуть-чуть. — Шептал он мне в макушку. — Это твои люди, Хаг. Твои друзья. Диарт и Трой тоже. И Агрон. Кэлона я не брал в расчет. — И я почувствовала, как его руки вокруг моих запястий сжались чуть сильнее. — Тут он сам успел оценить твою… уникальность. Но пусть остается. Он будет крайне полезным телохранителем.
Я всё ещё трепыхалась.
— Что же на вашей Земле за место, раз ты совсем не веришь, что тебя кто-то может полюбить?
Я подняла голову и поняла, что сглатываю комок в горле, отчаянно пытающийся прорваться наружу.
— Наверное, мы слишком часто разбрасываемся громкими словами о любви, а потом всё оказывается совсем не так. Поэтому… — Ком в горле не давал говорить.
— Помолчи, — прошептал он и впервые за последние две недели поцеловал. В этот раз он действовал жестко, но без вызова или желания причинить боль. Он просто брал своё. Брал то, в чём ему так долго отказывали, в чём так долго нуждался. Ком в горле расслабился, кулаки разжались, и откуда-то издалека я услышала свой стон. Он склонился ещё ниже и стал целовать мою шею, слегка наклонив меня назад, чтобы дотянутся. Я чувствовала себя тростинкой в его огромных руках. Он целовал меня, а я отвечала со стоном и тоской. Тоской человека, вынужденного сдаться под напором собственного желания к тому, кого моя гордость не должна была позволять желать.
— Сегодня. — Жестко сказал Сганнар. И я не стала придумывать ответ.
Он стянул с себя черную футболку, и весь воздух вышибло из моих легких. Его мышцы на руках и груди переливались под кожей, но это не выглядело