— Это ваша вина, — сказал Кавор.
— Моя вина? — воскликнул я. — О, господи!
— Ведь я уже придумал план действия.
— Чорт побери ваши планы!
— Если б мы отказались двинуться с места…
— Несмотря на стрекала?
— Да. Селениты понесли бы нас.
— По этому мосту?
— Да. Им пришлось бы перенести нас на ту сторону.
— Пусть лучше муха пронесет меня по потолку!
Я снова занялся уничтожением грибов. Вдруг я заметил кое-что, поразившее меня даже в ту минуту.
— Кавор, — сказал я, — наши цепи сделаны из золота.
Он сосредоточенно думал о чем-то, подперев щеки руками. Он медленно повернул голову и посмотрел на меня, а когда я повторил мои слова, он закрутил цепь вокруг своей правой руки.
— Действительно, это так, — сказал он. — Действительно.
Но мимолетное выражение интереса уже исчезло с его лица. Одну секунду он как будто колебался, но потом снова углубился в размышления. Некоторое время я сидел, недоумевая, как это я не распознал золота гораздо раньше; потом сообразил, что голубой свет делает металл совершенно бесцветным. Неожиданное открытие дало новое направление моим мыслям, которые унеслись далеко. Я уже позабыл, что только что спрашивал Кавора, зачем явились мы на Луну. Золото…
Кавор заговорил первый.
— Мне кажется, что у нас остались два выхода из нашего положения.
— Какие?
— Мы можем попробовать снова выйти на поверхность… Если нужно, то прорваться с боем, — и затем отыскивать шар, пока не найдем его или пока ночной холод не убьет нас. Или…
Он замялся.
— Ну, — сказал я, хотя знал заранее, куда он клонит.
— Мы можем еще раз попытаться так или иначе установить взаимное понимание с разумными существами населяющими Луну.
— Поскольку дело касается меня, я стою за первый выход.
— А я сомневаюсь.
— А я нет!
— Видите ли, — сказал Кавор, — я не думаю, чтобы мы имели право судить о селенитах по тем образчикам, которые видели до сих пор. Их центральный цивилизованный мир лежит гораздо ниже, в глубоких пещерах вокруг моря. Здесь, во внешней коре, расположен пограничный округ, пастушеская область. Так по крайней мере полагаю я. Селениты, которых мы видели, соответствуют нашим ковбоям или кочегарам. Их стрекала, по всем вероятиям служащие для понукания лунных коров, отсутствие воображения, которое они проявили, ожидая, что мы в состоянии делать все, что делают они, их несомненная грубость, — словом все подтверждает правоту моего взгляда. Если б мы согласились вытерпеть…
— Никто из нас не мог бы вытерпеть переход по доске шириной в шесть дюймов над бездонной пропастью.
— Нет, — сказал Кавор, — но тогда…
— Я бы не вытерпел! — воскликнул я.
Тут он указал на целый ряд других возможностей.
— Представьте, что мы отыщем какой-нибудь угол, где сможем отбиваться от этих батраков и крестьян. Если мы продержимся там с неделю или около того, весть о нашем появлении вероятно достигнет более цивилизованных и просвещенных частей Луны…
— Если только они существуют.
— Они должны существовать. Иначе откуда взялись бы эти удивительные машины?
— Это возможно, но это наихудший исход. ,
— Мы будем чертить надписи на стенах.
— Почем вы знаете, что глаза селенитов заметят эти надписи?
— Ну, мы будем вырезывать их очень глубокими чертами.
— Это, конечно, возможно.
Мои мысли приняли другое направление.
— Мне начинает казаться, — сказал я, — что вы считаете селенитов бесконечно умнее людей.
— Они должны знать гораздо больше, чем мы. Или, на худой конец, их знания сильно отличаются от наших.
— Да, но… — я запнулся. — Я полагаю, Кавор, вы согласитесь со мною, что вы человек исключительный.
— Почему?
— Ну, вы… человек одинокий, всегда были одиноки. Вы не женились.
— Не чувствовал в этом ни малейшей надобности. Но какое отношение…
— И вы никогда не старались разбогатеть?
— Это тоже было мне совсем не нужно.
— Вы стремились только к познанию?
— Что ж, некоторая любознательность вполне естественна.
— Это вы так думаете. И в этом все дело. Вы полагаете, что каждый человек прежде всего желает знать. Помню, однажды, когда я спросил вас, что заставило вас заняться научными исследованиями, вы ответили, что хотите сделаться членом Королевского общества, приготовить новое вещество, которое назовут каворитом, и т. д. Вы прекрасно знаете, что это не так. Но в то время мой вопрос застал вас врасплох, и вы постарались придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение для ваших поступков. В действительности вы занимались научными исследованиями потому, что это вам приятно. Такой у вас нрав, вот и все.
— Быть может, это верно…
— Только у одного человека из миллиона бывает такой нрав. Большинство людей желает… ну, весьма различных вещей, но лишь весьма немногие стремятся к познанию ради познания. Я, например, совсем не стремлюсь и отлично сознаю это… Повидимому, селениты очень энергичные и деятельные существа, но кто сказал вам, что самый развитой из них способен заинтересоваться нами или нашим миром? По-моему, они даже не знают, что такой мир существует. Они никогда не выходят на поверхность в ночное время. Они бы замерзли, если бы вышли. Они наверное никогда не видели ни одного небесного тела, кроме пылающего Солнца. Откуда им знать, что существует другой мир? А если они и знают, то какое им до него дело? Если далее они видели мельком звезды или земной полумесяц, что из этого следует? С какой целью народ, обитающий внутри планеты, станет наблюдать за явлениями такого рода? Люди не занимались бы астрономией, если б она не нужна была им для летосчисления и мореплавания. Но для чего станут заниматься ею лунные жители?
— Ладно, допустим далее, что здесь имеется несколько философов, вроде вас. Именно они среди всех селенитов никогда не услышат о нашем существовании. Предположите, что какой-нибудь селенит свалился на Землю в то время, как мы жили в Лимне. Да вы были бы последним человеком в целом свете, узнавшим о его появлении. Ведь, вы никогда не читаете газет. Итак, вы видите, что все шансы против вас. И, однако, для обсуждения этих шансов мы сидим здесь и ничего не делаем, а драгоценное время летит. Говорю вам, мы попали в очень трудное положение. Мы явились сюда без оружия, мы потеряли наш шар, мы не захватили с собой пищи, мы показались селенитам и дали им основание предположить, что мы диковинные, сильные и опасные звери. Если селениты не совсем дураки, они теперь будут гоняться и охотиться за нами, пока не найдут. А когда найдут, попробуют схватить нас живьем, а если это им не удастся, то убьют нас. И этим кончится все дело. Если даже они поймают нас, то, вероятно, все-таки убьют в результате какого-нибудь недоразумения. Покончив с нами, они, быть может, начнут спорить и препираться о том, кто мы такие, но нам от этого будет мало пользы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});