— Должен тебе честно признаться: я бы не очень хотел, чтобы Лиа-Лла стала моей сестрой, — лукаво улыбнулся Кийт.
Священник в ответ тоже рассмеялся:
— Ты прав, как всегда. Сестра тебе совершенно не нужна…
Голос его звучал немного уставшим.
— Я был очень рад тебя встретить, мой мальчик, — признался он. — Ты считаешь, что вырос и возмужал, хотя я вижу, что ты совершенно не изменился.
Слезы подкатили к горлу Кийта теплым комком. Он захлопал ресницами, чтобы прогнать непрошенные рыдания.
— Единственное, что изменилось, так это твой голос! — сказал священник. — Теперь прежний голос не вернешь, и ты до конца своей жизни останешься Хрипуном!
Повинуясь безотчетному чувству, израненный шрамами сёрчер опустился на колени рядом с креслом, на котором сидел его наставник, лишившийся ног по милости своего ученика. Аббат положил легкую сухую ладонь на голову Кийта, но искателю показалось, что на его макушку опустилась жаркая, сильная рука.
— Теперь можешь покинуть меня, — сказал Лелио. — Отдохни немного, и завтра мы увидимся опять.
— Куда же мне сейчас идти?
В ответ старец лукаво засмеялся:
— Не волнуйся, Хрипун! У меня есть ощущение, что о тебе найдется кому позаботиться, и очень даже скоро…
* * *
Кийт вышел из огромного дупла и снова оказался на плоской террасе. Ночь подходила к концу. Далеко на горизонте уже обозначилась узкая нежно-розовая полоска, знаменующая о близком наступлении рассвета.
Вокруг было безлюдно. Плот с огромным потушенным очагом стоял у пустого берега, привязанный лианами к стволу ближайшего кипариса.
Секвойя отвесно вздымалась, упираясь верхушкой в прохладную рассветную дымку. Только теперь Кийт увидел, насколько велико дерево, на котором он провел половину ночи, беседуя со своим достопочтенным наставником.
Размеры этого природного утеса потрясали. Ничего подобного ему еще не доводилось видеть.
Начиналось раннее утро. Ночной небосклон светлел с каждым мгновением, гигантский купол над головой становился прозрачным, и бесчисленное множество звезд бледнело, точно догорали яркие костры, полыхавшие всю ночь в необъятной темной пустыне.
Тьма рассеивалась. Сочная зелень бесчисленных крон, видневшихся вдали, уже поблескивала влагой.
В памяти Кийта внезапно всплыли слова священника:
«В жестких волосках, в стеблях травы утром появляются капельки росы. Я вижу, как солнце, отражаясь в них, играет и переливается всеми цветами радуги…»
Встреча с аббатом настолько потрясла его, что Кийт никак не мог прийти в себя. Если его наставник, ослепнув, стал видеть такие мельчайшие детали, почему же он сам, обладая прекрасным зрением, не учится видеть мир?
Подставляя лицо потокам свежего утреннего ветра, Кийт подошел к краю ветви. Высоты он не боялся, как и любой тренированный ученик школы аббатства.
Почтенный Лелио учил его не только преодолевать страх высоты, но и освобождать свой разум. Во время учебы Кийт должен был мысленно моделировать такую ситуацию, что шагает в пропасть утеса и словно идет по воздуху над бездной.
Одним из важных положений ментальной подготовки было умение ученика преодолевать древние инстинкты самосохранения и превозмогать первобытный страх. В том числе освобождаться от страха высоты.
Если бы Джиро попал на такие занятия, ему пришлось бы несладко, и неизвестно, чем закончилось бы обучение. Но Кийт был одним из лучших учеников, Лелио контролировал его сознание и усложнял задание раз за разом. Его воспитанник не только шагал в воображаемую бездну, оттолкнувшись от крыши высоченного здания, но и мысленно одолевал по воздуху долгую дорогу до соседней крыши.
Теперь он стоял на краю ветви и не испытывал никакого страха, словно окунувшись во времена своей учебы. Повсюду, насколько хватало взора, простирался бескрайний зеленый океан, и он вспомнил слова священника о том, что верхушка гигантской секвойи является на самом деле исполинской принимающей антенной, благодаря которой можно видеть все, что происходит в отдаленных краях.
Еще в годы учения Кийту ничего не стоило, глядя на любое дерево в густом лесу, представить себе его внутреннюю жизнь. Мысленно он мог совершить увлекательное путешествие, двигаясь ментальным лучом снизу, от самого слабого корневого отростка, ушедшего глубоко в землю, до испепеляемых солнцем листьев кроны. Он мог определить не только возраст дерева, но и сказать, здорово ли растение, или чем-то болеет.
Бросив взгляд на верхушку секвойи, отчетливо выделяющуюся на фоне светло-серого рассветного неба, он, неподвижно застыв на краю огромной ветви-террасы, решил попытаться подсоединиться к телепатическому полю живого дерева и совершить мысленное путешествие.
С помощью медальона он постарался высвободить сознание. Сначала все шло, как бывало обычно, когда он сводил разнонаправленные потоки собственной энергии. Но вскоре он попал под воздействие ментального поля секвойи.
Внезапно мозг захлестнула горячая волна, которая точно обожгла кожу. Даже векам стало нестерпимо больно, но он, сжав челюсти и напрягшись всем телом, продолжал усиливать концентрацию.
И через мгновение его выдержка принесла первые плоды. Его настойчивость подарила невероятное наслаждение, бурными потоками затопившее сознание.
Улыбка не сползала с лица Кийта, когда он почувствовал, что руки и ноги становятся легче воздуха.
Сначала его мысленный взор опустился под землю, к корням. Потом постепенно стал подниматься внутри ствола вдоль капилляров, расположенных под корой, пока, наконец, не достиг колоссальной кроны.
Неясный гул, наполнявший его слух, словно разбухал и ширился. Сначала в ушах монотонно вибрировала какая-то музыкальная нота, потом с каждым мгновением начал нарастать раскатистый гул, и Кийт ясно чувствовал, как, по мере усиления этого звучания, сердце его невольно сжималось от радости.
Когда этот звук, нараставший внутри его сознания, достиг своей кульминации, Кийт точно вырвался из-под коры секвойи!
Перед мысленным взглядом клубились изумрудные сполохи, миллионы пышных, густых крон деревьев, вздымающихся вокруг секвойи. Лес постепенно уменьшался в размерах, пока не исчез за клубами туманных облаков, стелящихся над тихими безмолвными просторами.
Наполнившее каждый угол рассудка глухое ровное гудение, исходящее от гигантской секвойи, заставило его словно оторваться от самого себя, отсоединиться от своего земного организма. Собрав все силы, Кийт постарался сконцентрироваться и как будто вылетел из себя, выпорхнул из оболочки собственного тела, подобно пчеле, покидающей улей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});