его мать. Однако я не могу открыть детали наших деловых отношений.
– Я его мать. – От неожиданного откровения у Малины пересохло в горле. – Я могу использовать все влияние КАНИКТ, и вы сами расскажете мне все, что я хочу знать.
– Ваше вмешательство и нажим ни к чему не приведут, – возразил Арафа. – Вам лучше не знать, чем он занят. Если захочет, он сам все вам расскажет. Переговоры окончены. Мы оповестим, когда будут готовы остистые собаки.
Мастер низко поклонился и вышел из карантинного изолятора.
* * *
Из яйца хаоса вылупится Квизац Хадерач.
Древнее предостережение
ВШколе Матерей было две оранжереи: одна в большом здании в садах на западной стороне древнего комплекса, а другая в крытой галерее возле кухонь. В ранней юности Джессику назначали на работу в маленькой теплице, и теперь она улыбнулась, увидев ее после долгого перерыва.
– Я помню это здание, – сказала она Ксоре, когда они вместе вошли в теплую влажность оранжереи. – Приятные воспоминания.
Однако голос стал грустным, когда Джессика подумала о простых временах, когда ее жизнь, жизнь послушницы, казалась ясной и беззаботной.
– В течение трех лет Преподобная Мать Мохайем отправляла меня сюда ухаживать за травами, собирать их и другую зелень. Часто помогала я и главной поварихе – как ее звали? – ах да, сестра Энид. – Зеленые глаза Джессики сверкнули. – Она была немного странная, но очень добрая. Успевала везде! Иногда мне казалось, что это именно она управляет орденом Бинэ Гессерит! – Джессика коротко рассмеялась. – Она еще здесь?
Ксора не сдержала улыбку.
– Теперь всю работу делают ее помощницы, а она только наблюдает за ними, но по-прежнему сует нос во все дела Школы. Кажется, она выращивает здесь какие-то лекарственные травы.
– Она мне всегда нравилась.
Джессика вдохнула пьянящий запах всех ароматических растений оранжереи, вспоминая рецепты, содержавшие розмарин, лаванду, чабрец, джарму.
– Энид нравится всем. Все сестры, покидающие Школу Матерей, с любовью вспоминают еду, которую она готовила. Лично я вспоминала… – Ксора являлась единственной женщиной в Школе Матерей, которая не смотрела на Джессику с подозрением, но настроение у новой подруги было невеселым. – Я так долго сижу здесь, и мне уже хочется получить хоть какое-нибудь назначение… Я смогу проявить себя, я знаю.
Джессика снова припомнила резонанс, вызванный скандалом с Ксорой и ее незаконнорожденным ребенком… Прошло больше семнадцати лет.
– У Сестер хорошая память, и они не умеют прощать.
Джессика боялась, что и ее могут продержать здесь так же долго, просто в наказание, даже если она сделает все, о чем просят. Как долго она еще понадобится сестрам для давления на Лезию? Она доложила Верховной Матери о ночном разговоре со старухой, о путаных и мрачных предостережениях, которые так и остались совершенно невнятными… А уж после того, что злобная старуха сделала с несчастной послушницей Ринни, Джессика вообще не испытывала к Лезии ни малейшего сочувствия. Ее разглагольствования ненадежны, а выводы подозрительны.
Джессике больше нечего здесь делать, но Верховная Мать не отпустит ее.
– Они мстительны, а мы – члены ордена, – сказала Ксора. – Палец должен делать то же, что и вся рука.
Джессика вошла в центральный проход и заметила, что листья побурели, а трава перезрела. Солнце поднялось уже довольно высоко, и его лучи ласкали самые верхние окна оранжереи, ярко освещая паутину, опутывающую стекла. Больше двадцати лет назад Джессике однажды дали длинную палку и велели очистить от нее окна. Очевидно, этого давно не делали. Окинув помещение скептическим взглядом, Джессика отметила, что о грядках и клумбах сада заботятся хуже, чем раньше. В углу виднелись сваленные черепки разбитых терракотовых горшков, а некоторые деревья поникли от недостатка влаги. В прежние времена сестра Энид ни за что не допустила бы такого безобразия. Либо она теперь слишком занята, либо стала забывчивой.
Джессике было не с кем поговорить, и она испытывала все более теплые дружеские чувства к Ксоре, положение которой так походило на ее собственное. Сейчас они подавленно притихли, и обе вздрогнули, когда заработал распылитель воды. Джессика первой нарушила молчание.
– Я очень расстроена, глубоко расстроена. Лезия говорит, что какие-то мои действия или действия Пола могут причинить вред Ордену сестер.
Ксора искренне удивилась.
– Именно поэтому они утверждают, что тебя надо разлучить с сыном?
Джессике страшно хотелось поделиться с Ксорой, но она не могла побороть осторожность.
– Она даже предложила мне убить его! Правда, она пылает местью и злится на Бинэ Гессерит.
Лицо Ксоры омрачилось.
– Ты же понимаешь, что у нее деменция, она слабоумна, не так ли? Она склонна к насилию, она переменчива, она старая…
– У нее в голове какофония голосов. Какой из них выражает ее истинные желания? Это части злокозненного запутанного плана или просто игра поврежденного ума? Верховная Мать зачем-то искусственно продлевает ей жизнь. – Джессика не смогла удержать горечь. – Если Лезия просто безумна, то для чего из-за этого ломать мне жизнь? Почему они хотят уничтожить все, что мне дорого?
Она понимала, что каждое слово, сказанное ею в ночном разговоре, записано, сотни раз прослушано и проанализировано. Верховная Мать Харишка и ее ближайшие советницы расчленили и препарировали весь диалог, допросили и Джессику. Ринни все еще не вырвалась из ментальной ловушки, бесконечно повторяя литанию против страха.
На лице Ксоры вдруг отразилось раздражение.
– Для нас всех будет благом, если Лезия наконец испустит дух. – Она плотно сжала губы, словно пожалев о сказанных словах, но молчала надолго; Ксора выпалила в припадке откровенности: – Она – взбесившееся животное. Я знала одну из сестер, которых она убила. Когда-то давно, возможно, предзнание Лезии приносило ордену пользу, но сейчас все, что она говорит, вызывает только подозрения. – Ксора погрузила палец в землю горшка и выдернула стебелек чертополоха. – Лезия – сорная трава, и я не вижу от нее никакого проку.
Утренняя система полива отключилась, и в оранжерее снова наступила тишина. Джессика закрыла глаза и вдохнула сладкий аромат цветущего аниса… ее снова сильно потянуло домой, на Каладан.
* * *
Удивительно, что Туэк, так подло преданный, обесчещенный изменой жены с его сыном, не убил их обоих.
Граф Хасимир Фенринг, из разговора с леди Марго
Посещая императорский двор или возвращаясь на Арракис, граф Фенринг любил проявлять непредсказуемость. Он считал ее эффективной стратегией, при условии, конечно, что он успевал среагировать на ситуацию быстрее и гибче любого противника. Вернувшись в суровый пустынный мир, он решил совершить что-нибудь особенно неожиданное.
Он не доверял ни Туэку, ни его сыну Стабану. Правда, он вообще никому не доверял. Бизнес есть бизнес.
Обговорив место и время встречи с отобранными им самим, так сказать, легальными контрабандистами, граф внезапно и без предупреждения поменял время и место встречи. Он вывел всех из равновесия, объявив, что встреча состоится не в отдаленном укрытии в пещерах, где они контролировали ситуацию, а в пыльном пограничном городе Арракине, причем