Читать интересную книгу К чертям собачьим - Дэн Кавана

Даффи не ответил на улыбку.

— Но я-таки скажу вам, — продолжал Вайн, — что не собираюсь требовать, чтобы вы не совали нос не в своё дело. Это, конечно, не для протокола.

— Само собой, — сказал Даффи, — когда я привезу вам собаку, мне будет совершенно не интересно слушать, как вы разговариваете сам с собой о том, отчего же всё-таки взорвалась машина. Тут кое у кого родилась версия, что это, наверное, белка перегрызла электрический кабель.

— Категорически не для протокола, — проговорил Вайн. — Думаю, что могу вам сообщить, что трупов убитых током белок на месте происшествия не обнаружено. И я действительно иногда разговариваю сам с собой. Но только когда я в затруднительном положении.

— Мне это дело кажется очень затруднительным, — сказал Даффи.

— Может быть. Кстати, я не понимаю, почему Вик Кроутер ни разу не привлекался.

Даффи ухмыльнулся.

— Вот и мы тоже не понимаем. А уж мы в нашем ведомстве так старались. Зато у Таффи с этим всё в порядке.

— Он мне говорил. Не то, чтобы это было для меня новостью. Знаете, мне иногда кажется, что лучше уж разговаривать с бандитом, про которого знаешь, что он бандит, и который врёт напропалую, чем с перевоспитавшимся мошенником, у которого к тому же степень по социологии.

— Он вам не рассказывал, что кража — это символическая фуга воссоединения с социумом?

— Бред сивой кобылы, — сказал Вайн, — я лучше заплачу ему, чем буду это слушать.

— Тогда вам сначала придётся подумать, как он рассуждает, брать ему деньги или нет. У него такая фобия: не досаждать полицейским.

Вайн кивнул.

— Будем держать связь.

— Замётано.

Такой расклад Даффи устраивал. На самом деле, это было лучшее, на что он мог рассчитывать. Сержант Вайн будет использовать его как ищейку. В этом не было ничего плохого — по крайней мере, пока ошейник не мешал дышать, а поводок не натягивался всякий раз, как он разнюхивал что-нибудь действительно гадкое. При этом Даффи не давал Вайну никаких обещаний. Полицейский сержант так и не упрекнул его напрямую за самовольное обращение с трупом Рики, и Даффи воспринял это как намёк на разрешение, в случае возникновения подобной надобности, забывать о некоторых незначительных формальностях. Если, конечно, это принесёт положительный результат. Если же нет… что ж, он всего-навсего починяет тут сигнализацию, господин инспектор, клянусь честью.

Даффи было ясно, что пришло время более энергичных действий. Полицейские сейчас сосредоточились на Джимми — всё правильно, похищение Анжелы оставалось самой серьёзной частью всего дела — и дожидались результатов экспертизы с места взрыва и доставки трупа Рики. Это давало Даффи день или два, когда можно было надавить. И самым очевидным местом, где можно было надавить, оказывалась Анжела. Ведь именно с неё всё и началось.

Его пригласили, чтобы он за ней присматривал, но как-то само собой получилось, что эта часть его работы сошла на нет. Что ж, возможно, пришла пора пойти и присмотреть за ней. В конце концов, ему за это платят. Анжела не нравилась ему, и, может быть, поэтому он с прохладцей относился к этой своей обязанности. Другой причиной были размеры Браунскомб-Холла. Прежде, чем приступать к работе, не мешало бы прицепить ей на одежду маячок. Ещё одной причиной было то, что ей явно было наплевать на Даффи. Не то, чтобы она была резка с ним — на это он бы знал, как реагировать, — она просто его не замечала. Она вела себя так, словно он — мальчишка-разносчик, который случайно забрёл в дом и почему-то вновь и вновь заявляется к столу — следствие безрассудной щедрости и гостеприимства хозяина дома. Даффи помнил, что она так и не поблагодарила его за то, что он отыскал её в лагере Джимми.

Бродя по огромному дому в поисках Анжелы, он пытался внушить себе, что она — всего лишь попавший в беду ребёнок, но никак не мог себя в этом убедить. В лесу — да, это одно, но жизнь, которую она вела, — это, уж извините, совсем другое. Даффи не сочувствовал страданиям богатых. Он нередко о них слышал, он, бывало, наблюдал за ними в американских мыльных операх, но купиться он на это не купился. Люди с деньгами не имеют права ныть — так считал Даффи. Он знал множество людей, у которых не было денег, и большинство из них думало, что имей они хоть немного — это решило бы все их проблемы. Богатые просто не имели права их разочаровывать. У них было то, чего желали все остальные: заткнись и получай удовольствие — так считал Даффи. Вик Кроутер, возможно, назвал бы это озлобленностью, но Даффи было наплевать.

— Не возражаете, если я вам кое-что покажу?

Он нашёл её в общей комнате. Она смотрела в венецианское окно — на лес. На полу валялись перевёрнутые журналы, в пепельнице назойливо дымила оставленная сигарета. Она обернулась. Даффи сказал бы, что когда она смотрела на вас, когда сбрасывала свой летаргический профиль и дарила взгляд больших карих глаз, сияющие рыжие волосы, тогда она, теоретически, бывала очень привлекательна, но его это не трогало. Нет сомнения, это тоже было вызвано озлобленностью; возможно, ему была свойственна озлобленность не только социальная, но и физическая. Так или иначе, если бы он возжелал продвинуться по социальной лестнице в плане секса, то предпочёл бы Лукрецию.

— Что?

— Не возражаете, если я вам кое-что покажу? Это рядом.

— А сказать вы не можете?

— Я лучше покажу.

Она нехотя пошла за ним через кухню по лужайке к зарослям какой-то длинной травы на берегу озера.

— Мы нашли Рики.

— Вот как, — глядя куда-то поверх его плеча, она затянулась сигаретой; выражение её лица не изменилось. Как это Вик сказал? В глубине души она милый ребёнок. Тогда почему так глубоко?

— А вам не интересно, где мы его нашли? Или хотя бы кто это «мы»?

— Вы ведь всё равно сейчас мне об этом скажете, так ведь?

— Я думал, что вам, может быть, приятно, что мы его нашли: вы теперь сможете его похоронить.

— Так вы поэтому его и искали, чтобы сделать мне приятное? Я не помню, чтобы я вас об этом просила. А вы спрашивали меня, будет мне приятно, или нет? — голос у неё оставался совершенно безразличным, словно она даже изобразить раздражение как следует не могла.

— Его нашёл Джимми.

— Джимми всегда был мастер делать никому не нужные вещи.

— Джимми нашёл его в озере.

— И теперь вы хотите его похоронить? Поэтому вы меня сюда и привели? Положить цветы на его могилу?

— У Рики на шее была верёвка. К нему привязывали камень. Или что-то в этом роде. Джимми пришлось её перерезать.

— Я думаю, что не важно, что происходит с людьми, после того, как они умирают. Важно только то, что происходит при жизни. Не знаю, почему вы не оставили его лежать в озере.

Верно, девочка, подумал Даффи и взял её за локоть. Она попыталась высвободиться, но это движение было таким же вялым, как её речь, и Даффи заставил её пройти несколько метров, прежде чем она поняла, что происходит. Он подвёл её к скамейке и принудил сесть. Сам он остался стоять и, наклонившись, заглянул Анжеле в лицо.

— Верно, — проговорил он. — Вы считаете, что то, что случилось с вашей собакой после смерти, не имеет значения. Так я вам скажу. Джимми достал её из озера, я отвёз её в Лондон, и один мой знакомый произвёл вскрытие. Он сделал это потому, что я попросил его выяснить, от чего она умерла. Так, может быть, вам интересно узнать, что случилось с вашей собакой до её смерти? — Даффи намеренно перешёл на оскорбительный тон, но она избегала его взгляда и по-прежнему молчала. — Ваша собака умерла от того, что ей вкатили большую дозу героина. Огромную дозу. Хватило бы, чтобы убить корову.

Даффи наблюдал за её лицом, когда она снова затянулась сигаретой. Оно не выражало гнева. Ни по поводу случившегося, ни в отношении того, кто принёс ей эту весть. Он поставил одну ногу на скамью и наклонился к ней. Теперь в его голосе зазвучали уже и язвительные нотки:

— Я думаю, что мы можем исключить вероятность того, что Рики был наркоманом, который ошибся в дозе. Не думаю, что это его лапа нажала на поршень. Не думаю и того, что он употребил чистый героин, потому что забыл его разбавить. Кто-то взял вашу собаку, — он наклонился ещё ближе к ней, — и вколол ей столько героина, что хватило бы, чтобы убить корову.

— Мне всё равно пришлось бы избавиться от Рики, — произнесла она наконец, — мать Генри его бы не потерпела. Может, это и к лучшему.

— Господи, — сказал Даффи и тяжело опустился на скамью, — Господи. Так вы что, обвиняете в происшедшем мать Генри? Вы хотите сказать, что она в своих розовых кроссовках подкралась и поймала Рики? И ещё позвала какого-нибудь старика-пенсионера, чтобы он помог ей швырнуть его в окно?

— Этого никогда не будет, — проговорила Анжела. Голос у неё был сонный, но в нём сквозила тоска, — этого никогда не будет.