Читать интересную книгу Особенности брачной ночи или Миллион в швейцарском банке - Антонова Саша

— Мьяу, — сказал Шарльперо, отирая боками мои ноги.

И стало мне интересно, что такое рассмотрел маркграф на картине, что убежал, сломя голову?

Я пошарила ладонью по стене в надежде отыскать потайной рычаг, который открыл бы дверцу, но под пальцами были только холодные камни да слежавшаяся пыль. Свет в комнате качнулся, будто пламя свечей потревожили порывы ветра. И я опять приникла к глазку. Мимо проскользнула тень и приблизилась к столу. В свете шандала мне прекрасно была видна тщедушная фигура в черной рясе.

— Так-так-так, — проговорил отец Бонифаций, склоняясь над книгой. — Что тут у нас? Ага. «Умозрительные рассуждения о сущности вопроса»… Гм-м… Гм-м… Господи, и чего только не понапишут… Ересь какая… Ага. Вот… «Три символа счастья: ложе, корона, жена…» Тьфу, опять о плотском… «Розовый цвет — погибель твоя…» Хи-хи-хи… Бред какой-то… «Белая дева — за блуд наказание»… Ну-ну… Э-э-э… А это что такое? Ага… Вот… Ногтем отмечено: «Три символа смерти: яблоко, змий и стрела»… Яблоко, змий и стрела? Уже интересно…

Он почесал тонзуру, опять склонился над книгой и стал листать страницы, бормоча под нос. Мне так хотелось расслышать, что же он там бормочет, что я вся распласталась по камням, приникнув к отверстию глазом. Под правой ладонью что-то щелкнуло, часть стены стремительно ухнула вниз, и я чуть не вывалилась в комнату, с трудом удержавшись руками за шершавые камни.

Отец Бонифаций в задумчивости вскинул голову и уперся взглядом в открывшийся провал. Нижняя губа у него отвисла, глаза полезли на лоб. Он покрылся мертвенной бледностью и, кажется, обмочился. Опять раздался щелкающий звук, и стена вернулась на место, разделив нас.

— А-а-а!!! — заорал святой отец и опрометью бросился вон из комнаты. Что он там бормотал о «белой даме — за блуд наказание»? И что такое ему показалось «уже интересным»?

Как я ни пыталась найти потайную пружину, мне так и не удалось открыть дверь еще раз. Лишь стерла все ладони.

— Мьяу! — нетерпеливо тронул лапой Шарльперо подол исподней сорочки и потрусил по коридору, задрав хвост штандартом.

Я двинулась за ним, освещая пусть зыбким светом огарка. У разветвления кот остановился, подождал меня и уверенно направился в правый рукав потайного хода.

— Скотина он, самая настоящая скотина, — всхлипнул рядом женский голос, и я остановилась.

Звук шел из медной трубочки, которая торчала из стены. Я затаила дыхание и прислушалась.

— Конечно, скотина, — согласился другой голос. Судя по тембру, он принадлежал женщине в годах.

— Жирная, вонючая, хитрая скотина… Господи, как же я устала от его хамства!.. И эти сплошные тайны… Ну скажи, почему он до сих пор не обвенчался со мной? Я что — уродина какая-нибудь? Или простолюдинка? Или репутация моя низка?

— Конечно, нет…

— А почему же он тайно приходит ко мне? Кричит на весь замок, что на охоту, а сам по лестнице для прислуги в мою опочивальню! Он просто трус и ублюдок!

— Конечно, трус и ублюдок…

— И пьет, как скотина… Вся их семейка такая. Я же помню, какие пьяные истерики закатывала его сестрица! Ее даже заточили в башню. Она была сумасшедшей…

— Нет, она не была сумасшедшей. Она была несчастной женщиной…

— Что ты болтаешь? У нее было столько драгоценностей! Она не могла быть несчастной!

— Конечно, не могла…

— И что проку от него? Другие любовники хотя бы дарят своим возлюбленным подарки в утешение… А он все: подожди, да подожди, будет тебе драгоценность с желтым камнем! Где это видано, чтобы драгоценности были с желтыми камнями?! Янтарь носят только простолюдинки!

— Конечно, простолюдинки…

— И чего ради я терпела эту скотину? Давно бы уж вышла замуж за какого-нибудь достойного человека… Можно подумать, у меня и нет никого! Да если бы я захотела…

Хлопнула дверь и женщина замолчала.

— Катарина, дай что-нибудь пожрать… — послышался очень знакомый мужской голос.

— Ступай, — сказала женщина, — и не болтай со слугами.

— Катарина, я долго буду ждать? — повысил голос Магнус.

— Уже иду…

— Вот так-то лучше… Нет, задери сначала юбку…

Я покраснела и двинулась дальше. Шарльперо деловито трусил впереди, то и дело принюхиваясь к одному ему ведомому запаху.

Глава 19

Год 2005, глубокая ночь

Сухие поленья в камине занялись ровным огнем, и потянуло запахом дыма, уюта, тепла и спокойствия. Я смотрела на оранжевые языки пламени, по-змеиному вкрадчивые и обманчиво нежные, и представляла себе последние минуты жизни Оливии. Такой молодой, богатой и беспечной. Зачем она приехала в Грюнштайн? Зачем назначила встречу бывшему мужу? О чем она собиралась с ним говорить? Почему ее укусила змея? Какое странное совпадение, что в легенде также говорится о смерти молодой хозяйки замка от змеиного яда.

— Какое странное совпадение… Легенда о Грюнштайне… — проговорила я, уставившись немигающим взглядом на оранжевые жала огня.

— Да, вот это и есть самое загадочное в смерти Оливии, — согласился сыщик. — Полиции не пришло в голову связать легенду и сегодняшний день. Они не догадались, что змея — это…

Я ждала продолжения, но он замолчал. Впрочем, я была с ним согласна. Да, действительно странно, что Оливия умерла от ядовитого укуса, как в легенде.

— Анри, ты веришь в легенды?

Он не ответил, и я повернула голову, чтобы взглянуть на него. И смутилась. Было что-то в тенях на его лице такое печальное, будто стоял он на пороге, за которым начиналась Великая Скорбь, будто готовился он шагнуть туда и знал, что нет дороги назад, и будто уповал он на соломинку, а той соломинкой была я. Вот такими странными показались мне тени на его лице. Я смутилась.

— Легенды лгут, — проговорил он, и был его голос безжизненным, как шелест осенних листьев. — Легенды — это красивые одежды для уродливой жизни… В них — любовь, верность, отвага… А здесь — ненависть, предательство и трусость. Люди слагают легенды, чтобы оправдать себя, свое время… Но все же в каждой легенде есть рациональное зерно. Его надо уметь найти. Я тебе сейчас кое-что покажу.

Он подошел к одному из книжных шкафов и вынул толстенную книгу в старом кожаном переплете с медными застежками, бережно положил ее на стол и раскрыл на середине. Между пожелтевшими листами была заложена шелковая лента, выцветшая и ветхая от времени.

— Что это?

— Эту книгу написал неизвестный придворный мудрец на заре второго тысячелетия, году, эдак, в тысяча триста пятидесятом. Он описал историю Грюнштайна в стихах, начиная с его основания. Изложил биографии первых маркграфов, присовокупив многозначительные пророчества. Называется сей труд: «Умозрительные рассуждения о сущности вопроса».

Я всматривалась в готические буковки, в красивую виньетку, с которой начинался текст на странице, пыталась вчитаться в смысл слов, но ничего не понимала. Старофранцузский язык, догадалась я и уважительно посмотрела на Анри: не часть встретишь столь эрудированного сыщика.

— Вот, здесь, — он возил пальцем по строчкам. — «Три символа счастья: ложе, корона, жена. Розовый цвет — погибель твоя…» Нет, не то… «Белая дева — за блуд наказание»… Опять не то… А, вот! «Три символа смерти: яблоко, змий и стрела».

Он вопросительно воззрился на меня.

— Змея?! — догадалась я.

Он кивнул и опять уставился, будто ожидая продолжения. Но я не знала, что еще сказать. Про «розовый цвет» и «белую деву» ничего в легенде о Грюнштайне не говорилось.

Сыщик не дождался ответа и с досадой кивнул в сторону одной из стен.

— А теперь посмотри на эту картину.

Я взяла тяжелый подсвечник и поднесла его к старинной доске, что висела в узком простенке между книжными шкафами. Рыцарь в доспехах с алмазным венцом в левой руке взирал на меня с полнейшим равнодушием. Я пожала плечами, потому что никакой связи с книгой не уловила.

— Вот здесь, на геральдическом щите, что нарисовано? — он отобрал у меня шандал и поднес свет к левому углу картины.

Я долго всматривалась в загадочные значки на треугольном щите, украшенном завитушками. В полутьме, без очков я чувствовала себя полуслепой курицей.

— Э-э-э… Вижу кружочек, палочку и волнистую линию. Что это?

— Это не «кружочек, палочка и волнистая линия», — передразнил он. — А яблоко, стрела и змея в трех геральдических полях. Понятно?

— Да… То есть нет.

Он вернулся к столу, поставил подсвечник и захлопнул фолиант. Поднялось облачко книжной пыли, щелкнули медные застежки.

— Оливия умерла от укуса змеи, — устало сказал он. — Сегодня в рыцарском зале ты выпустила арбалетную стрелу. Что следующее в логическом ряду?

— Яблоко? — ахнула я.

Да, какое странное совпадение. Змея присутствует в двух легендах их четырех: в той, которую я читала в детстве, и в той, которую рассказала Гунда. В истории Варкоча несчастная женщина умирает во время родов, а у папаши Бонифация она продолжает жить и растить сыновей. Гунда сказала, что существует только одна настоящая легенда, а остальные — выдумки досужих писак.