Читать интересную книгу Беглая книга - Анна Муратова

– Так, проснулся, наконец! – сказал он по-немецки. – Ну что ж, пора наш договор подписывать.

– Какой договор? – Пауль так и не осознал, перешел ли он грань между сном и действительностью. – Вы… Мы…мы знакомы?.

– Имели честь познакомиться, когда вы, дорогой Пауль, шагали под дождем в неизвестном вам самому направлении. И я указал вам путь к ближайшей ферме.

Пауль сделал попытку улыбнуться, хотя очень смутно помнил то, как он добрался до фермы.

– Простите, а как Вас зовут? Не помню…

– А мы тезки. Меня зовут Поль, Поль Горнек. Некоторые здесь произносят "Поль" как "Паоль", вот и получается, что наши имена совсем одинаково звучат. – он рассмеялся сухим смехом, в котором не слышно было ни радости, ни каких-то других эмоций – будто горошины на пол ронял.

– Очень приятно, – вежливо ответил Пауль, хотя гость наоборот, показался ему очень неприятным. С виду приличный, опрятный господин. По-немецки говорит. как и положено образованному иностранцу – с небольшим акцентом и полным соблюдением всех грамматических правил. Но что-то в нем отталкивало с первого взгляда. Может быть эти красные воспаленные глаза с такой частой сеткой набухших кровью прожилок, что казалось, белков у них не было совсем?

– Так что, может быть, приступил к делу? Вы ведь тогда не подписали договор.

– Что? Какой договор?

Незнакомец неодобрительно покачал головой:

– Я же ясно сказал тогда, что моя помощь будет не безвозмездной. И вы ответили, что за эту помощь готовы отдать все.

– Какая помощь? Что – все? Вы вообще кто?!

– Я – Поль Горнек. Я же сказал.

– И что? За то, что вы мне якобы указали дорогу – может быть, так и было, я не помню – теперь я вам что-то должен?

– Я не только это сделал для вас… Но, учитывая ваше состояние, я не стал требовать расписку на месте и…

– Вы юрист?

– Скажите еще "налоговый инспектор"! – Поль Горнек опять залился своим неживым смехом. Паулю показалось, что по всей комнате скачут горошины и больно ударяют его по голове.

– Как Вам не стыдно издеваться над больным, над раненым? – возмутился Пауль. – Неужели вы не видите, как мне плохо?

Непрошеный гость засмеялся еще громче.

– Человеческая натура меня удивляла всегда. Вот вы, Пауль и вам подобные затеяли войну, которая унесла уже тысячи жизней и в ближайший год унесет еще больше. Вы стреляете в людей, они гибнут на месте, гноятся в госпиталях, умирают в страшных мучениях на поле боя. Я уж не говорю о тех, которых вы пытаете разными изощренными способами и угоняете в концлагеря, где люди превращаются в живые скелеты. И вот теперь вы лежите в чистой постели в добротном деревенском доме, вас каждый день поят парным молоком. И сколько надрыва в вашем голосе! Всего-то голова разбита и температура поднялась.

– Нет, Вы точно издеваетесь… Но зачем?

– Издеваюсь. А зачем?… Наверное, потому, что хочу кроме прямой выгоды получить еще и удовольствие. Шучу, шучу… А может быть, мне не нравится ваша неблагодарность. Сначала говорит "Все отдам", а теперь "Я вас не знаю, я вас не помню". Это более чем несправедливо. Тут уж я должен кричать о том, как мне плохо.

– Да неужели вы не видите, что я вот-вот отдам Богу душу?

– Отдадите? Уверены в этом? А может, лучше не отдавать?

– Да я бы рад…

– А вот это уже разговор по существу. Так отдаете или нет? Если вы решите этого не делать, то я могу предложить вам квалифицированную помощь. В том числе и медицинскую. Но! – он поднял вверх указательный палец холеной руки, – Поскольку вы уже успели забыть о моей первой услуге, то для начала подпишем договор. Я оказываю вам помощь, а вы мне – ответную услугу.

– Какую? Заплатить мне нечем…

– Догадываюсь. Денег мне не надо. Он не спеша расстегнул портфель, достал из него тонкую папку не тесемках, аккуратно развязал тесемки и вынул два листа бумаги, на которых было что-то напечатано на машинке.

– Итак, Я, Поль Горнек, представитель местного филиала…

– Не читайте, у меня голова раскалывается!

– Могу дать болеутоляющее и жаропонижающее средство.

– Так давайте, черт вас возьми!

– Я попросил бы…

– Дайте лекарство…

– Подпишите сначала. А лучше всего ознакомьтесь с условиями договора, чтобы потом ко мне не было претензий. Хотя, кому вы будете жаловаться? Хм, интересный вопрос…

Если раньше человек с кожаным портфелем был просто неприятен Паулю, то сейчас Пауль готов был его застрелись. Было бы из чего…

– Ну что там, какую бумажку нужно подписать?

– Прочтите сначала…

Пауль взял бумагу и пробежался глазами по аккуратно напечатанному тексту. Буквы прыгали перед его глазами, перескакивали со строчки на строчку и образовывали очень и очень неприличные сочетания. Пауль закрыл глаза и снова открыл. Буквы захихикали и снова запрыгали, образуя не менее хулиганские надписи.

– Я не могу это прочесть. – простонал Пауль. – У меня все перед глазами путается.

– Так как же? – спросил Поль, погрустнев так, что губы его превратились в ниточку, а подбородок нервно поджался.

– Вы предпочитаете отдать Богу душу?

– Я жить хочу, черт возьми! – Пауль попытался заорать на посетителя, но повысить голос удавалось с трудом.

Поль заулыбался, как будто услышал именно то, чего он ожидал.

– Вот так-то лучше. Значит, вы согласны. Распишитесь вот здесь и здесь. – Он вынул из портфеля карандаш и протянул Паулю. – Старайтесь поразборчивее… Мне и так намылят шею за то, что договор карандашом подписан, но заставлять вас сейчас искать чернильницу было бы нелепо… Эх, а я с собой не взял… Ничего, сверху воском залью, никто стереть не сможет… И вот здесь. Вы внимательно прочли этот пункт? "… доставить г-ну Горнеку требуемый предмет в 10-дневный срок…" А вот это: "В случае невыполнения сторонами условий настоящего договора…" прочли? Нет? Ну, смотрите сами… Мое дело предупредить.

Получив все необходимый подписи, Поль аккуратно сложил слегка помятые Паулем листки в папку, не спеша завязал тесемки, и убрал папку в портфель. Потом достал оттуда пузырек с темной жидкостью, взболтал, взял со стола чашку, оставленную кем-то из женщин, и вылил туда содержимое пузырька.

– Пейте, – приказал он.

Пауль взял чашку и поднес к лицу. В нос ему ударил мерзкий, не совсем лекарственный запах.

– Неприятно, конечно, – сочувственно произнес Поль, – и на вкус не очень… Но зато как действует! Выпейте все. Будьте умницей.

Пауль задержал дыхания и выпил все до дна. Жидкость обжигала язык не хуже местной яблочной водки, но вот послевкусие было горьким и терпким. Пауль слегка закашлялся и подумал: "Зря я согласился. Моча какая-то, а не лекарство… А этот Горнек – просто шарлатан." Но тут же по телу разлилось блаженное тепло.

Пауль передал чашку Полю, и почувствовал, как горячая волна накрывает его.

– Спите теперь. Потом проснетесь абсолютно здоровым. Покиньте ферму. После этого идите прямо на запад. Встретимся на первом же перекрестке. До свидания.

– До свидания, – прошептал Пауль с блаженной улыбкой.

Он закрыл глаза и увидел, как разноцветный вихрь несет его неведомо куда, как проносятся мимо люди, цветы и животные. За минуту он облетел весь мир, увидел перед собой сотни лиц. Среди них были и знакомые, и незнакомые, красивые и некрасивые. Одни люди приветствовали его, а другие – проклинали. Потом все исчезло, и навстречу ему выбежали обнаженные красавицы, которые бросились к нему в объятия. Земля под ним закачалась и перевернулась наоборот, а внизу стало небо. Шпили церквей свисали вниз как древесные корни. Паулю стало очень смешно и он начал хохотать, как безумный.

– 22-

Это "ж-ж-ж" неспроста. Да, этот звонок был не просто звонок, а подкоп. Кто-то им заинтересовался, и всерьез.

Вообще Колбаскин очень и очень подозрительно относился к посторонним посягателям на его мир. Ему казалось странным, что вот так просто звонит незнакомый человек – пусть даже и женщина – и интересуется, где он был, с кем он был, да зачем он был.

Свой внутренний мир Колбаскин отстраивал по кирпичику, чтобы отгородиться стеной от мира внешнего, загадочного и полного неожиданностей. Его раздражала хаотичность, неупорядоченность этого мира, отсутствие ума у многих людей, и чувства такта – у всех. Иногда ему казалось, что мир был бы не так уж и плох, если бы не люди. Люди имели свойство появляться и исчезать в его жизни неожиданно, делать странные, нелепые вещи. И главное, никто-никто не интересовался Колбаскиным, никто-никто не стремился его понять. Даже друзья, не говоря уж о женщинах.

С женщинами у Колбаскина были большие трудности. Не в физиологическом смысле – тут-то как раз все было очень даже в порядке, а в психологическом. Они все попадались какие-то не такие. В чем была их "нетаковость" поначалу было не разобрать. Поэтому поначалу создавалась иллюзия того, что все хорошо. Колбаскин встречался, ему звонили, он звонил. Он приходил домой к девушке или она являлась к нему, когда была очередь Кобаскиной-мамы дежурить у постели парализованной бабушки. На стадии звонков, цветов и презервативов все шло отлично, а вот дальше… а вот дальше начинался просто цирк. Одна оказалась ужасно липучей и названивала Мише по двадцать раз на дню, спрашивала "А что ты делаешь?" "А о чем ты думаешь?", так что при каждом телефонном звонке Колбаскина начинало трясти. Отделаться от этой липучки было очень трудно, но и другие оказались не лучше. Вторая только и делала, что рассказывала о себе, не давая слова вставить. Третья могла опоздать на полтора часа на свидание. А могла и вообще не прийти. Некоторые банально хотели замуж. Таких Колбаскин со временем научился отсеивать еще при первом знакомстве. Другие… Да, черт возьми, все от него чего-то хотели. Не хотели только понять его душу. А ведь у всякого человека есть душа, только вот оказалось, что ни одной девушке она не нужна.