Но он ее не любил. Он считал ее дурой и трусихой. Никакого мужества, говорил он. Он хотел лишь ее соблазнить. Может, с тем чтобы поразить двор, превратив ее из невзрачного серенького воробышка в лебедя?
Кто-то дернул ее за юбку. Опустив глаза, она увидела Артура. Внезапно все придворные встали, громко аплодируя игрокам. Нора тоже поднялась и несколько раз хлопнула в ладоши. После чего, взяв Артура за руку, последовала за остальными фрейлинами во дворец. Там, однако, она пробыла недолго. Вскоре, сказав, что идет к себе, она вместе с Артуром выскользнула за дверь и направилась в расположенную на дворцовой территории тисовую рощу. Ей не терпелось как можно быстрее написать донесение о трех еретиках, и роща была одним из немногих укромных местечек, где она могла без помех этим заняться.
Артур шагал рядом с ней, неся корзинку с нитками для вышивания и письменными принадлежностями. Они устроились в тени деревьев, и, поручив Артуру разобрать нитки по цветам, Нора принялась сочинять на маленьком клочке бумаги свое донесение. В последнем послании Сесила ей предписывалось помещать отныне свои сообщения в большую полую серебряную бусину.
— Госпожа, — подал вдруг голос Артур, — вы собираетесь выйти замуж за сэра Персиваля Флегга?
Она подняла глаза на мальчика, чувствуя, как мужество оставляет ее. И это при простом упоминании имени Флегга!
— Так решил мой отец. В чем дело, малыш? Почему у тебя такой несчастный вид?
Артур скривил рот и машинально стал наматывать нитку на палец.
— Сэр Персиваль… он не любит меня.
— Что ты сделал, Артур?
— Ничего, госпожа. Это была случайность. Вы же знаете, я помогал раздеваться джентльменам, пришедшим на банкет. — Артур поддал ногой сухую ветку. — Сэр Персиваль скинул плащ прямо на меня, и он накрыл меня с головой. Я не виноват! Мне ничего было видно, и я скинул его. А он упал прямо на ноги сэру Персивалю, когда тот уходил.
Артур вновь подбросил ветвь ногой. В глазах мальчика блестели слезы, но Нора не решилась его утешить. Артуру не нравилось, когда она слишком уж, по его мнению, нянчилась с ним.
— Сэр Персиваль упал, — продолжал паж, — а когда поднялся, то хотел меня ударить, но лорд Монфор не позволил ему этого сделать. Он еще сказал ему что-то на латыни, и сэр Персиваль весь покрылся красными пятнами и зашипел, как суп на плите. Ну а потом лорд Монфор отослал меня на кухню есть марципаны, велев оставаться там, пока не настанет время уходить.
— Ах, этот мерзкий, ничтожный, скользкий, вонючий… — Нора на мгновение умолкла, ища в голове подходящий эпитет, и закончила: — Червяк!
Пораженный Артур уставился в изумлении на Нору, а та все никак не могла успокоиться. Мысль о том, что Флегг обидел Артура, привела ее в такую ярость, какой никакая несправедливость в отношении ее самой никогда бы не смогла в ней вызвать. Не в силах усидеть на месте, она сунула готовое донесение в карман, отставила в сторону чернильницу и, вскочив на ноги, принялась ходить взад-вперед по лужайке.
— Все в нем отвратительно! Отвратительные привычки, отвратительный смех, подлая душа. Мне все равно, что род его необычайно древний и у него красивая внешность. — Нора на мгновение остановилась перед Артуром, не замечая продолжавшего взирать на нее в немом изумлении мальчика. — Я не хочу его. Я хочу… Силы небесные! — Она прижала кончики пальцев к вискам и простонала: — Это просто немыслимо, но я хочу…
— Хотите чего, госпожа?
Нора очнулась и покачала головой.
— Ничего. Помоги мне собрать нитки.
Она опустилась на колени и принялась собирать раскиданные по траве разноцветные нити, стараясь ничем не выдать Артуру своего волнения. Сознание того, что она любит, наполняло ее душу таким неизъяснимым восторгом, что у нее все дрожало внутри и на глаза навертывались слезы. Что же ей все-таки делать? Кристиан никогда ее не полюбит. Он был слишком изящен, слишком красив и более обворожителен, чем сирена. Изменчивый, как сам свет, таинственный, как движение далеких звезд, он был в то же время опасен, как дикий зверь, для любого, решившего его схватить. Возможно, когда-нибудь кто-то и сможет это сделать, но, без сомнения, и сам пострадает при этом.
— Артур, — проговорила она, пристально глядя на склонившегося посреди алых, серебряных и золотых нитей пажа. — Артур, тебе нравится лорд Монфор?
Мальчик сунул собранные нитки вместе с несколькими прилипшими к ним травинками в корзинку и поднял голову.
— Вначале он мне не нравился, госпожа, но после того как он спас меня от сэра Персиваля, я стал относиться к нему по-другому. В конце концов он же наполовину вор, и потом, он обещал показать мне, как срезают кошель с пояса купца.
— Это правда? Он так прямо тебе это и сказал? Ну, нет. Я тебе это не позволю. Я поговорю с лордом Монфором и скажу ему, чтобы он ничего такого тебе не показывал.
— Госпожа!
— Но я попрошу его отвести тебя в школу фехтования.
Лицо мальчика вспыхнуло от восторга. Не в силах сдерживать обуревавшие его чувства, он скакал вокруг Норы всю обратную дорогу до ее комнаты. Сама же она задавалась в это время мучительным вопросом: как же ей все-таки избежать брака с Персивалем Флеггом? Внезапно она вновь почувствовала стыд, вспомнив, как мгновенно сникла при первом же грубом окрике отца. И это после всех усилий Кристиана ей помочь! И Кристиан видел, как она струсила. Еще одно унижение у него на глазах. Кажется, когда бы они не встречались, она неизменно выставляла себя перед ним полной дурой.
А ей так хотелось, чтобы он ею восхищался. Сейчас, зная, что он, как и она, ненавидит жестокость, ненавидит всех этих фанатиков, совершавших преступления во имя веры, ей хотелось, чтобы у нее с ним было больше общего. Они могли бы вместе сражаться за принцессу Елизавету. Может, если бы ему стало известно о ее донесениях Вильяму Сесилу, он перестал бы считать ее мышью. Но она не могла сама сказать ему об этом.
Так и не придумав, что ей делать, Нора взял корзинку у Артура, отпустила его и направилась в маленький садик, где всегда оставляла свои донесения. Был уже почти час дня, время, назначенное ей для передачи сообщений. Пройдя галерею, где толпились придворные и просители, Нора подошла к двери, ведущей в самое близкое к садику крыло дворца, и взялась уже за ручку, когда кто-то позвал ее по имени. Это был Луис д'Атека.
— Я не испугал вас, госпожа Бекет? — спросил он, приблизившись.
Она присела перед ним в реверансе и покачала головой.
— Хорошо, — сказал он, — потому что мне хотелось бы поговорить с вами.
Он предложил ей руку, и Норе ничего другого не оставалось, как, оперевшись на нее, последовать за испанским грандом. Он привел ее в зал, отведенный для игры в карты. Там уже сидело за столом несколько придворных, которые не обратили на них никакого внимания. Нора опустилась на скамью в оконной нише, после чего д'Атека, прислонившись плечом к стене, склонился над ней, полностью отгородив от собравшихся в зале. Нора молча ждала, когда он заговорит, моля небеса, чтобы это было поскорее, так как времени у нее оставалось в обрез.